руководство революцией, когда наиболее подходящий кандидат потерпел неудачу. Медина поддержала дело пророка, призыв к единству нашёл восторженный отклик и в других районах. Верховенство Мекки было под угрозой. Одна за другой семьи отказывались от консерватизма Корейш и присоединялись к революционным Хашемитам. Вскоре Корейш капитулировало перед своими изгнанными родственниками, но только, чтоб завладеть верховной властью «командира правоверных». Чуть только последователи пророка завладели Меккой, был принят бессрочный закон, что ни один неверный не может ни ногой ступить на территорию Священного города. Новая религия наложила на всю нацию потенциальное оружие экономического бойкота. Кааба была очищена от своих идолов и стала местом поклонения «Мохаммедова бога». Раз знамя новой религии было поднято, под него стеклась вся нация. Почва была приготовлена. Вера охватила разум нации неосознанно, прежде чем была проповедуема. Её установления требовал экономический интерес.
Глава 4. Причины победы
Историческая подоплёка и социальные условия, в которых был рождён Ислам, поставили на нём печать терпимости, которая может показаться непроницательному наблюдателю несовместимой с духом фанатизма, с которым он традиционно ассоциируется. Но здесь нет противоречия. Базовая доктрина Ислама – «Есть только один бог» - сама по себе способствует терпимости. Если весь мир, с его пороками и уродствами, всё человечество, со всеми своими безумиями и несерьёзностью, допускается как творение всё того же бога, верующий в эту возвышающую доктрину может сожалеть об уродствах и смеяться над тем, что ему кажется нелепостью и извращённостью, но сама природа его веры не позволяет ему смотреть на это как на работу какого-то другого бога зла и объявлять войну им как таковым. Те, кто поклоняются по-иному, для него – ошибающиеся или введённые в заблуждение братья, но, несмотря на это, дети того же самого отца, которых надо поставить на путь истинный, или милостиво терпеть, пока они не будут готовы к исправлению.
Вселяющее ужас представление о последователях арабского пророка, предлагающих миру на выбор Коран или меч, бросает зловещую тень на всю историю возникновение Ислама, поскольку умалчивает о третьей альтернативе, охотно предлагавшейся и, как правило, принимавшейся. Это была главная причина победы Ислама. На самом деле альтернативы предлагались самые разные. Была альтернатива: «Прими Коран или заплати дань Сарацинскому завоевателю!». «Меч бога» вынимался из ножен только тогда, когда ни одна из альтернатив не принималась. Экономический интерес арабского торговца, создавшего монотеистическое вероучение Ислама, противоречил массовому убийству без разбора. Земли, через которые проходили торговые пути, должны были быть захвачены и подчинены господству единого государства. Чтобы эта цель была осуществлена лучше, необходимо было, чтоб завоёванные народы приняли новую религию; ибо тогда единое государство строилось бы на прочной основе. Но производство и потребление товаров – неотъемлемые факторы торговли. Следовательно, с исторической ролью Ислама было несовместимо устраивать резню масс ремесленников и крестьян или разрушать процветающие города за непочтительный поступок отказа от Корана. Что было необходимо, так это их покорение приверженцам новой веры. При господстве последователей пророка неверующим народам было позволено придерживаться своей несовершенной веры и продолжать свои неправильные поклонения.
Когда Иерусалим капитулировал халифу Омару, жители покорённого города были оставлены во владении своей собственностью, и им была позволена свобода вероисповедания. Христианскому населению с его патриархом и духовенством был выделен отдельный квартал города. За дарованное таким образом покровительство налагался ничтожный налог в 2 золотые монеты с целой христианской общины. Паломничество в Священный город скорее поощрялось, чем сдерживалось мусульманскими завоевателями по причине коммерческой ценности этого религиозного трафика. 460 годами позже, когда Священная земля вернулась под христианское правление рыцарей-крестоносцев из Европы, «христиане Востока тосковали по терпимому правительству арабских халифов» (Gibbon, "RiseandFalloftheRomanEmpire").
Оккупация Иерусалима крестоносцами контрастировала с терпимостью мусульман, что прекрасно вскрывается нижеследующим отчётом: «Грабя частное и общественное богатство, авантюристы согласились уважать исключительную собственность первого захватчика. В жертву заблуждающихся приверженцев бога христиан приносились кровавые жертвоприношения; сопротивление могло привести в ярость, но смягчить их безжалостный гнев не могли ни мудрецы, ни женщины; на протяжении 3 дней они доставляли себе удовольствие резнёй всех без разбора. После того как 70 тысяч мусульман были убиты, а безобидные евреи сожжены в своей синагоге, они всё ещё удерживали массу пленных, кого им выгодно было пощадить (или уже лень было убивать)» (Там же).
Как убедительно подтверждает документами занимающийся критикой Гиббон, по свидетельству целого ряда авторитетных историков, и христианских, и мусульманских, и того времени, и современных, «своим христианским подданным Мохаммед охотно предоставлял безопасность, свободу торговли, право владения своим имуществом и веротерпимость». Этот выгодный принцип терпимости соблюдался более-менее строго не только всеми непосредственными преемниками пророка, но и на всём протяжении арабского господства. Он перестал соблюдаться только после того, как Ислам отыграл свою историческую роль, и руководство им перешло от благородных Сарацинов печально известным варварам Татарии. Даже при первых турецких султанах Ислам не был полностью оторван от своего первоначального духа терпимости.
В дни своей славы присущая Исламу терпимость не только развилась в широкую свободу мысли и рационализма, но, с ортодоксальной точки зрения, даже выродилась в абсолютно еретические и нерелигиозные представления. Большинство ранних халифов Багдада Аббасидов не только посвящали себя изучению светской науки и были свободными в своих мыслях; некоторые из них, например, Мотассен, даже не верили в божественный источник Корана.
На протяжении веков Сарацинская империя радушно предлагала убежище преследуемым евреям, как и неортодоксальным христианским сектам несториан, якобитов, эвтициан и павликиан. После укрепления (укрупнения?) Сарацинских завоеваний терпимость Ислама была распространена даже на католическую церковь. Многие христианские историки сами свидетельствуют об этом эффекте. Церковный историк Ренодот, например, сообщает, что «чин, неприкосновенность и внутригосударственные полномочия патриархов, епископов и духовенства защищались (мусульманскими) судьями по гражданским делам (Египта); симпатии христиан давали им рекомендацию для работы министрами и врачами; они обогащались прибыльным сбором дохода, и их заслуги иногда возводили их во власть над провинциями и сбором налогов (?)». Халиф Багдада заявлял, что христиане больше всего заслуживали доверия в администрации Персии. Павликиане, эти храбрые предшественники Протестантской Реформации, не только получили в Сарацинской Империи свободу вероисповедания, но также были активно поддерживаемы халифами в своей продолжительной попытке свергнуть выродившуюся католическую церковь и восстановить христианство в его первоначальной форме.
Античная религия зороастризма со своей пагубной доктриной двойственных принципов добра и зла, одинаково вечных, была особенно неприятна твёрдым поклонникам «одного бога». Тем не менее, даже вероисповеданию магов не было полностью отказано в терпимости арабскими завоевателями. Даже в 3-м веке Хиджры (мусульманский календарь, начало летоисчисления – 22 сентября 622г. н. э., день переселения Мохаммеда из Мекки в Медину – А. Г.) древние храмы Огня стояли, величественно отбрасывая тень на скромную мечеть. Эти великолепные памятники античной веры не были разрушены под беспощадными ударами фанатичного Меча Ислама, они были обречены на разрушение и неизбежное превращение в развалины вследствие резкого спада числа прихожан. Никакое насилие не могло заставить целую нацию отказаться от своей традиционной веры с таким малым сопротивлением и принять веру завоевателя с такой удивительной готовностью, как это сделали персы на огромной территории от Тигра до Амударьи. Древняя вера угасла. Она больше не удовлетворяла духовным потребностям культурных людей. Грозная тень Харимана затмила блеск «Солнца и Огня». Персидские массы выбрали простое единобожие Мохаммеда как послание освобождения от мрачного деспотизма вечного принципа Зла.
Север Африки, от Александрии до Карфаген, был единственной территорией, где христианская вера была полностью стёрта распространением Ислама. Там, опять же, причиной стремительной религиозной революции была не нетерпимость нового мировоззрения, а упадок старой веры, и общий хаос и отчаяние, вызванные этим упадком. Вера в евангелие Иисуса, установленная талантом, набожностью и властью Киприана, Афанасиуса и Августина, была развращена ересями Ариана и Донатиста, и католической яростью, с которой разорённые массы, восставшие под знаменем религиозной ереси, были подавлены, разрушила некогда экономически процветавшие провинции. Потом захватчики вандалы и мавритане так безжалостно опустошили руины, что ввергли народ в безнадёжное состояние социального хаоса и духовной болезни, которая заставила их искать мнимое утешение в нелепостях или в монашестве.
В этой кромешной тьме социального гниения и упадка духа мужественное и оптимистическое послание пророка Аравии вспыхнуло как осветительное пламя надежды. Разум масс привлекли земное, как и небесное блаженство, предлагаемые новой религией. Победный звук трубы Ислама пробудил отчаявшиеся души, которые, побеждённые в борьбе земной жизни, якобы «защитили» себя суевериями божественного существования. Здоровая снисходительность к природе, позволявшаяся, даже поощрявшаяся, именем новой веры, быстро сокрушила извращённые представления аскетизма, спровоцированные выродившейся версией евангелия Христа. Ислам открыл новое видение надежды перед людьми, потонувшими в глубинах отчаяния. Общественное потрясение, созданное им, ввело в новое общество, в котором каждый имел возможность занять общественное положение в соответствии с уровнем своей отваги и способностей. С воодушевляющим влиянием Ислама и при благотворном правлении сарацинских завоевателей плодовитая земля и трудолюбивые народы Северной Африки вскоре вновь обрели плодородность и процветание.
Совершенно неправильно представление, что арабский прогресс был обусловлен одним только мечом. Меч может изменить общепризнанное национальное вероисповедание, но он не может оказать влияние на сознание людей. Хотя его [меча] аргумент веский, требовалось нечто более веское, прежде чем магометанство пропитало внутреннюю жизнь Азии и Африки… Объяснение этого политического явления
