развивать необычный талант к торговле, как и к войне. Их смелость и воинственность были почти легендарными. Знаменитая историческая работа «Аям аль Араб», сочинённая в дни наибольшего процветания Сарацинской Империи засвидетельствовала не менее чем 17 сотен незабываемых битв, проведённых арабами до появления пророка. Таким образом, если Сарацины характеризовались как воины, это их качество произошло не из их исламской веры. Они были воинами до того, как были призваны орудовать мечом на службе бога. Военные достижения Ислама должны быть приписаны не столько религиозному учению арабского пророка, сколько социальным условиям страны, в которой он (Ислам) родился.
Войны, которые велись арабами до появления пророка, были главным образом междоусобицами, ведомыми с дикой жестокостью, но в строгом согласии со старинным кодексом чести, рыцарства и благородства. Пески Аравии не были обильно политы кровью, но это, в конце концов, стало убыточным для прибыльных последствий грабежа, законного занятия торговлей, проводимого примитивными арабами. Экономическая необходимость требовала прекращения гордой, но разорительной доблести междоусобных войн, и отвлечения традиционной сарацинской отваги в более прибыльные каналы. Идеи, рождённые из этой необходимости, в конце концов, кристаллизовались в «религию Мохаммеда».
Будучи огромной песчаной пустыней, Аравия, однако, была окружена с 3 сторон плодоносными многолюдными странами – родинами античных цивилизаций, где промышленность и сельское хозяйство процветали с незапамятных времён. На юге был океан, по которому плавали корабли, ведущие торговлю с Индией. Благодаря своему географическому положению, Аравия была интересна путями караванной торговли и морской торговлей, ведущейся между Индией, Персией, Ассирией, Сирией, Палестиной, Египтом и Абиссинией. В более ранние времена торговые пути, связывающие Африку и Азию, проходили через юг и север полуострова, избегая неизвестных внутренних районов песчаной пустыни. Но непомерные налоги византийского деспотизма, дополняемые бесконечными вымогательствами его местных чиновников, толкали торговцев на риск опыта общения с горячими, но гостеприимными бедуинами в сердце их страны.
Сначала арабы собирали свою дань согласно своеобразному кодексу законов и морали. Но со временем они обнаружили, что торговля прибыльнее грабежа. Из всех арабских племён Корейш было первым, сменившим буйное занятие на миролюбивое, зато более прибыльное. Они населяли береговую линию Красного моря и управляли абиссинской торговлей задолго до того как азиатский трафик также пошёл своим путём. В первые века христианской веры столица племени Курайш, Мекка, стала точкой, в которой пересекались важные торговые пути с юга на север и с востока на запад. В Йемене, на Аравийском море, караваны Корейш перевозили товары из Индии; в пункте около современного Адена их дорогие грузы пополнились африканскими богатствами из Абиссинии. Северный маршрут заканчивался оживлёнными базарами Дамаска, где зерно и промышленные изделия покупались в обмен на благовония, жемчуга, драгоценные камни, бивни и т.д. Прибыльный обмен распространял достаток и богатства по улицам Мекки. Когда, позже, торговый путь с востока на запад проходил через Мекку, процветание Корейш стало безмерным, и пропорционально этому росли их амбиции.
Но другие арабские племена, завидующие свободе и процветанию Корейш, стойко придерживались традиционного кодекса законов и морали, чей языческий источник больше не признавался. Они возводили в ранг благородства наступательные и оборонительные войны властью богов племён. Старая национальная забава грабежа, в которую раньше играли за счёт неосторожных иностранцев, сделалась разорительной для нового национального занятия торговлей. Прекращение междоусобиц между племенами стало необходимым условием для продвижения политической задачи установления единства, логикой исторических событий перешедшей к тем, кто контролировал экономические силы, способствовавшие достижению исторически необходимой цели. Корейш выступили на исторической сцене как избранный народ истории.
Среди своих беспрерывных междоусобиц, все арабские племена поклонялись и совершали жертвоприношение в храме Каабба около Мекки. Корейш завладели контролем над местом национального поклонения, а жреческое учреждение великой державы и громадные привилегии были захвачены Хашемитами – наиболее важной семьёй в племени. Поэтому Хашемиты располагали национальным уважением и почитанием, вдобавок к богатству, получаемому от торговли. В конце концов, потомок семьи Хашемитов издал призыв к единству в форме новой религии, отрицающей всех богов, кроме одного.
Строгое единобожие Мохаммеда не только отразилось эхом молвы о единстве на часть народа, раздираемого междоусобицами; ему было также суждено найти быстрый отклик соседних наций, мучившихся от нетерпимости католической церкви. Религиозная жизнь народов Персии, Месопотамии, Сирии, Палестины и Египта была безнадёжно приведена в беспорядок конфликтами мистицизма магов, еврейского консерватизма и христианского фанатизма. Место религии заняли жёсткие обряды и ритуалы; лицемерные церемонии рассеивали набожность; догматическая теология преследовала веру; и бог пропал в сбивающей с толку толпе ангелов, святых и апостолов. Суровый клич новой религии – «бог всего лишь один» - смягчённый великой терпимостью, подчинённой этим фундаментальным убеждениям, был восторженно провозглашён массой несчастных, ищущих надёжный якорь простой веры в бушующем море социального распада, интеллектуального банкротства и духовного хаоса. Исторический клич был поднят караванными торговцами Аравии, находившимися вне разрушительного конфликта армий и вер, процветавшими экономически и прогрессировавшими духовно, в то время как их старшие и более цивилизованные соседи оказались в застое, упадке и распаде. Распространение строгой веры в единственность бога подготовило почву для роста военного государства, которое объединило все общественные функции – религиозные, гражданские, судебные и административные. Централизм сарацинов заложил основание нового социального порядка, величественно поднявшегося из руин античной цивилизации. Такие убеждения, конечно, привлекли внимание масс, варварски преследуемых за религиозную ересь. Новая вера давала свободу совести всем, кто вставал под её покровительство. Ислам возник как защита от религиозных преследований и убежище для угнетённых.
Примиряющая природа, космополитический дух, демократичная политика и единобожие Ислама были творением географического положения его родины. Окружённая странами, угнетёнными местным деспотизмом или разорёнными иностранными нашествиями, Аравия сохраняла свою свободу. Преследуемые секты из Египта и Персии, так же как из христианского мира, бежавшие в свободную и гостеприимную пустыню, где они могли исповедовать то, что они думают, и осуществлять то, что они исповедуют. Когда империя ассирийцев была завоёвана персами, а алтари Вавилона разрушены магами, сабианские священники удалились в пустыню со своей древней верой и драгоценным знанием астрономии. Перед этим ассирийское вторжение привело многих набожных сынов Израиля в ту же гостеприимную пустыню. Все иудейские пророки, вплоть до Иоанна Баптиста, жили, медитировали и проповедовали в глубине Аравийской пустыни. Нашествие Александра отомстило ассирийцам за причинение ущерба, и более ортодоксальные ученики Зороастра, не пожелавшие осквернить чистоту своей веры терпением греческого идолопоклонничества, мигрировали в свободную атмосферу Аравийской пустыни, чтоб объединиться с вавилонскими соперниками.
Гностицизм и манихейство – эти гибриды восточных мистических культов – греческой метафизики и христианского евангелия – все они расцветали буйным цветом на песчаной земле свободной Аравии. В конце концов, католическая ортодоксия подтолкнула в тот же плавильный котёл арабского гостеприимства несторианских, якобитских и эвтицианских еретиков, кто предпочитал простоту евангелия идолопоклонничеству ортодоксальной церкви. Свобода изгнания привела представителей этих разнообразных вер в близкий контакт, позволив им увидеть, что общего есть между ними. В спокойной атмосфере терпимости их неортодоксальность (ересь) пропала, огонь прозелитизма (стремления обратить других в свою веру) погас, и общая сущность учений учёных гостей была передана восприимчивым бедуинам. Короче говоря, варвары пустыни переняли лучшее из того, что могла предложить религия античности, а именно веру в существование одного верховного бога, возвышающегося над всеми силами неба и земли, но раскрывающего себя человечеству время от времени через своих пророков. В этом – сущность Ислама, кристаллизованная в духовном сознании арабского народа, перед тем как появился Мохаммед со своей миссией создания новой религии на этом базисе. Дух Ислама не был изобретён гением Мохаммеда; не был он и раскрыт ему. Это было наследие истории, дарованное арабской нации. Величие Мохаммеда – в его способности осознать значение этого наследия и сделать своих соотечественников сознающими его.
Арабы овладели идеей единого верховного бога, но в силу привычки и в интересах племён они всё ещё практиковали своё старое многобожие. Переняв положительные результаты более ранних религий, переданных им в качестве наследия истории, они должны были изменить свой традиционный обычай поклонения. С этой целью должно было быть сделано предельное усилие, и стратегическим пунктом, откуда повелась атака, стала Мекка.
Сепаратизм и междоусобицы арабских племён были преодолены и улажены по взаимному соглашению в Мекке. Здесь проходили все торговые пути. Единство экономических интересов децентрализованной нации создало в Мекке символ непрочного духовного единства. Все племена из отдалённых краёв огромной пустыни, посещая базар Мекки, бывали в храме Кааба. Каждый помещал туда свою собственную эмблему религиозных обрядов. Храм был украшен не менее чем 360 идолами людей, орлов, львов и т.д., но в торговле Мекки господствовало процветающее племя Корейш, и влиятельная семья Хашим завладела контролем над храмом. Это было естественно, что новый дух приобретающей влияние в обществе веры, продвигавшей экономический интерес через национальное единство, должен был быть сознательно воспринят в сердце нации. Таким образом, случилось, что член семьи Хашемитов начал проповедовать новую религию.
Если бы семья Хашим и племя Корейш были обращены в новую веру, вскоре за ними последовала бы вся нация. Всем племенам нужно было посещать Мекку в целях торговли. Тот, кто контролировал торговлю Мекки, мог легко диктовать свою веру и сознание целой нации. Но предрассудки и обычаи привели к тому, что Корейш стали подвергать гонениям пыл нововведения своего кровного родственника. Они боялись, что торговля переместится из Мекки, если будет встревожен храм всех богов Кааба. Но были и другие, готовые взять на себя
