СТРАСТИ ПО "ПАДИШАХУ"

слушаются своего хозяина. "Хорошо ещё, что сам хозяин соображает пока" – усмехнулась Валентина. На что Тимофей ответил комплиментом, что её вино выше всяких похвал! Валентина еле слышно засмеялась и потрепала его по плечу. Она подцепила его вилкой с его тарелки кусочек мяса вместе с помидором и поднесла ему ко рту.
– Открывай рот и – быстро!
– Думаете это... не слишком смешно?
– Смешно, не смешно! Смешнее будет, если не закусишь!
– Но я и есть почему-то не хочу...
Валентина нетерпеливо вздохнула.
– Ты же взрослый человек. Ешь!
– Ну... хор-рошо... – он тяжело вздохнул и послушно открыл рот.
Что-то сказала Мила, она взяла его за локоть и стала разворачивать к себе. Замедленно двигаясь, он повернулся к ней, согласно кивнул головой, не вникая в смысл обращённых к нему слов, и опять развернулся к столу.
Лена лениво и очень аккуратно ела, украдкой поглядывая на Тимофея. Пока все дружно работали вилками, он поставил локти на стол и подпёр голову руками так же, как до ужина, и щурил глаза, изредка мигая ими. Будто полусонный божок.
Он закрыл глаза; в этот момент Мила опять ухватила его за руку где-то посредине между запястьем и локтем и потянула к себе, игриво щебеча ему в ухо. Рука выскочила из-под подбородка, и Тимофей едва не грохнулся лицом в тарелку. Девчонки коротко засмеялись, ахнув.
– Милка! Ну, тебя! – воскликнула Щукина.
– Девочки, милые, не трогайте, не мучьте вы своего кавалера, дайте ему прийти в себя! Он же у вас единственный, поберегите его! – шутливым голосом громко сказала Валентина, неприязненно мельком глянув на Милу. Они обе подхватили Тимофея, придержав его за плечи. "Господи, – подумала Валентина, – он и впрямь что ли столько дней перебивался на скудном подножном корму? Бедный парень! Или такой хилый? Вроде не похоже. – Засомневалась она и тут же внутренне усмехнулась – что бы там ни было, зато прочистил весь организм! Бесплатное лечение голоданием!"
Тимофей опять поставил локти на стол, что-то сказал им, улыбнувшись – они не поняли, а переспрашивать не стали – и уронил лоб на ладони.
– Не обращайте на него внимания. Не пройдёт и пяти минут, как всё у него будет в норме. Ешьте! – скомандовала Валентина. За столом стало тихо. Шуршали только листья от лёгкого ветерка, и щебетали птицы.
– Веселее, девушки! – улыбнулась она им. – А давайте-ка по второй! Ирочка, или подай бутыль сюда ко мне, или разливай сама!
Такое несвойственное застолью настроение длилось недолго. Девушки подбодрили себя вторым тостом, потом третьим. Они раскраснелись и развеселились. Тимофей, наконец, смог удержать голову без помощи рук. С усмешкой на лице поел под присмотром Валентины и Милочки, ревниво реагирующей на опеку Тимофея Валентиной.
Лена сидела, уткнувшись носом в тарелку. Шумно и смешливо дыша, Катя обнимала её и шептала на ухо.
– Смотри, смотри. Хи-хи-хи, я в отпаде, Милка влипла по уши! Она ревнует к Валентине! Ой, не могу!
Лена поднимала голову, и её глаза, еле скрывая обиду, опять опускались к тарелке.
– А что, Валентина очень симпатичная и молодая. – Лена подцепила вилкой что-то со своей тарелки и прилежно начала жевать. Но Валентина вскоре ушла; и Алёна тут же пересела, заняв её место.
За столом царил тихий гвалт и нежный перезвон смеющихся девичьих голосов. Празднично-волнующее настроение, возникшее с появлением в их компании Тимофея, вино, такое вкусное и такое коварное, время – оно текло и сближало, расслабляющая атмосфера курортной компанейской жизни – всё это и многое другое делали своё дело: девчонки совсем расшалились и расчувствовались. Мила и Алёна на правах соседок по столу ревностно ухаживали за "их единственным кавалером", спасённым от голодной и бездомной жизни. А он вполне уже ожил по сравнению с первыми минутами застолья и более-менее бодро и весело реагировал на девушек. Что значит, более-менее? Очень зыбкое понятие, но ведь всё-таки реагировал, и остановить начавшийся процесс освоения молодого человека в среде тетешкающихся с ним красавиц и, соответственно, процесс захвата девушками его в свои сладкие сети было невозможно.
В самый разгар веселья прибежала Сонечка, но она стала скорее заинтригованным зрителем, нежели чем-то иным. И Лену, единственную из всех, ужасно раздражала и даже убивала неожиданная лёгкость в обращении Милы и Алёны с Тимофеем. Раньше она как-то не замечала ничего подобного, она вообще не обращала внимания на такие стороны жизни. Не всё ли равно, кто как с кем общается и обращается! Но сейчас общались и обращались с Тимофеем!
Она с изумлением, граничащим с потрясением и паникой, вдруг уяснила, что её подругам, судя по всему, нравилось то, что разыгрывалось перед их глазами. своеобразный, остро щекочущий нервы спектакль, где всё в новизну, и в котором можно поучаствовать и самим, если вдруг очень захочется. И самым для Лены ужасным было открытие, что все девушки очень даже не прочь вступить в игру. Исключением не была и малышка Сонечка, чьи глаза не могли скрыть горевшего в них сопереживания.
Ничуть не смущаясь, её подружки, оказывается, легко могли вдруг обнять почти незнакомого им парня. Всё очень просто – надо только сказать что-нибудь весёлое, он отвечает и смеётся, она, Алёна или Мила, прыскает в ответ, делает крен в его сторону, и вот уже её грудь ненароком касается его плеча!
Лукаво блестя глазами, Мила и Алёна под любым предлогом, – а предлоги вели себя, как грибы после тёплого дождичка, касались Тимофея. Или вдруг со смехом или с наигранной серьёзностью, позволяющей ещё больше, чем смех, поправляли ему волосы, чтобы не лезли, допустим, в глаза, или просто, якобы, не лохматились; говоря ему что-то, склонялись к нему близко-близко – вдруг не расслышит, за столом так шумно! И – ах, ну как в такой момент не обнять его? Или не ухватиться за его локоть, плечо? И тут же отстраниться, как ни в чём небывало. Соперничая, они старались вовсю.
Тимофей не отбивался, не отстранялся, не делал сурового лица – он улыбался, принимая знаки внимания и ласки девушек.
Обида, жалость, недоумение, презрение, гнев, боль….  И весь набор опять по кругу – неполная гамма переживаний Лены в этот вечер. Она прятала глаза, но никто и не следил за её чувствами. Гораздо интереснее для девушек было другое, а именно то, чего она не в силах была видеть. В какой-то момент, когда она уже была в состоянии заторможенности, её вдруг словно что-то кольнуло; она вскинула глаза и замерла под тяжёлым упорным взглядом прищуренных глаз Тимофея. Поймав её взгляд, глаза его расширились, в них мелькнул странный огонёк, донельзя смутивший её, она тут же отвела глаза чуть в сторону, как раз на раскрасневшуюся Алёну. Тимофей упёрся руками в стол и стал вставать.
– Девочки, огромное спасибо. Вы устроили прямо-таки царский приём, а я простой смертный. – Он говорил чуть заплетающимся языком, рассыпая улыбками направо и налево и прямо перед собой. – То мне грозила смерть от голода, теперь – от переедания. Вы просто – ч-чудо! Я бы ещё посидел с вами за столом и поболтал, но всё-таки мне бы хотелось выжить!
Его речь и, главное, то, что он встал, послужило сигналом всем сидящим за столом. Довольно посмеиваясь, девушки поднялись; Тимофей переступил через скамью, его сильно шатнуло в сторону. Но Мила и Алёна были во всеоружии своего внимания, они мгновенно подхватили его под руки.
На улице загудела машина. Приехал дядя Володя. Из дома выскочила Валентина. Увидев вставших из-за стола девушек и полусонного, полупьяного Тимофея под охраной двух из них, она махнула им рукой в сторону цветника.
– За летней кухней гамак! – крикнула она и побежала за калитку.
Мила с Алёной отвели Тимофея к гамаку, уложили его там – он с удовольствием расположился в гамаке, – а сами поспешили на разгрузку грузовика.

7.
Кто-то настойчиво тряс Тимофея за плечо, потом его ухватили за нос, слегка сжав ноздри. Тимофей завертел головой, взмахнул руками и с тяжёлым, недовольным вздохом открыл глаза.
Было уже темно, горела лампочка, освещая летнюю кухню; свет от лампочки доходил и сюда, под деревья. Рядом с гамаком стояла Валентина.
– Ну, наконец-то! Хватит валяться. Всё на свете проспишь.
Тимофей забарахтался в гамаке, Валентина помогла ему сесть, поддержав его одной рукой за локоть, в другой руке она держала большую чашку с чем-то дымящимся. Тимофей поёжился, потирая плечи.
– О, боже! Наверное, все клетки вашего гамака отпечатались на моей шкуре.
– Ничего, ничего. – Утешила его Валентина, – Скоро переберёшься на местечко получше гамака. Выпей-ка крепкого чайку, лучше станет.
– Спасибо. О-о-о, горячий какой! – всё ещё не выйдя из ворчливого состояния, пробурчал Тимофей и с наслаждением осторожно отпил из чашки.
– Пока красавицы моют посуду и сами умываются, сознавайся, не старый ты их знакомый! На пляже они тебя и подцепили! А?
Он сделал ещё один осторожный глоток и, неуверенно пожав плечами, всё же кивнул утвердительно головой.
– Так я и знала. – Она усмехнулась. – Ну и девчонки. Как же они тогда тебя...
Тимофей поспешил уточнить ситуацию.
– Не старый знакомый, но не такой уж и с неба свалившийся.
– Да? Как это?
– Ну... – он пожал плечами, устремив взор в чашку. – Виделись на вокзале.
– Ладно, – Валентина вздохнула, смиряясь, – не отвечай. Насочинишь какой-нибудь ерунды, самому потом стыдно станет, а правда всегда проще и понятнее, но её почему-то боятся говорить. Парень ты вроде бы ничего, а они девушки хорошие, красивые. Ты их не обижай.
– Я? Их? – изумился Тимофей. – Скорее они меня обидят. Вон их сколько! И все, как вы правильно заметили, одна другой лучше! А такое сочетание очень портит девушек.
– Ой-ой-ой! Ну и что, что их много и они очень хорошенькие. Ты-то один, и только посмотри, как они вокруг тебя вьются!
– Вы думаете, это гарантия моего благополучия? Скорее это очень опасно!
Тимофей неосторожно глотнул смелее и закашлялся, согнувшись и отставив руку с чашкой в сторону. Валентина постучала его по спине. Он задышал глубже, распрямился, вытирая невольные слёзы.
– Господи, обжёг нёбо.
– Вот так вот, сразу бог покарал, – нравоучительно произнесла Валентина, – Нечего напраслину на девушек наводить. Они-то тебя не обидят, а вот ты их, смотри, можешь.
Тимофей собрался, было, возразить, но тут же передумал – нёбо ощутимо горело – и покорно закивал головой.
– Хорошо. Постараюсь не обидеть. Хотя, даже и предположить не могу, как это я могу так исхитриться и нанести им такой урон.
– Будто не знаешь!
– Честное слово, не знаю, но буду стараться.
– Вот и прекрасно. – И после коротенькой паузы Валентина спросила, – Всё остальное, что они о тебе рассказывали, правда или тоже...
– Нет, не тоже. – Он усмехнулся, – Всё остальное правда. Даже неполная.
Валентина пристально глядела на него.
– Ну и ладно. – Она вздохнула. – Пусть будет так. Допивай чай, и пойдём устраиваться в домике. Да, кстати, удобства вон там за душем. Видишь?
Он посмотрел вглубь двора, туда, где мелькали девушки, и кивнул. Вдвоём с Валентиной они принесли в домик постельное бельё, толстый матрац, подушку и одеяло. Свалили всё на стулья возле круглого стола. Тимофей огляделся.
– Н-да... Тесновато.
– А я что говорила! Думай, куда сможешь приткнуться, а я пойду. Девушки тебе помогут. – Валентина вышла из