конечно, всякие ужасы люблю, книжки там, фильмы разные. Про роботов из будущего, про зомби… Но эта бабка мне не нравится.
Касьянов расхохотался. Я поежилась: как-то неестественно звучал обычный человеческий смех в этом чертовом логове.
- Не нравится, Гном? Зато старец Даримил был от нее без ума! Ведь это же сама Мара! – Ученый стоял напротив полотна, то отводя, то приближая фонарь к портрету. - Вернее, одно из ее изображений. Смерть вообще каждый малюет, как душе угодно: кто - старухой с косой, кто - вечно юной девой, холодной как ночь, а потому не утратившей красоты, потому как ей чужды земные горести и радости. А кто-то, вот как этот неизвестный художник, представлял богиню смерти в образе безобразной старухи. Но…
Касьянов обернулся:
- Хотите фокус покажу?
Он приподнял фонарь и посветил на холст сбоку. Я ахнула: омерзительное лицо сползло словно маска, и предстала дивной красоты молодая женщина. Седые патлы превратились в роскошные блестящие серебристые локоны, вампирские клыки исчезли - девица с картины улыбалась милой улыбкой. Правда, мне эта веселость показалась наигранной, потому что за спиной женского идеала живописец изобразил полнолуние и мрачный лес – кривые изогнутые сучья тянулись в черное небо к сияющему диску луны.
- Бесподобно! – восхищался Андрей Владимирович. – Какой мастер нарисовал этот портрет! Умелец, каких не сыщешь! А ведь, наверное, так неизвестным и останется. Жаль… Талантище! Ну, что скажете?
Пытаясь изобразить восторг, я замычала что-то нечленораздельное, а Димка выпрыгнул вперед, вытянув руку с фонариком:
- А это что такое?
Мальчишка указывал на что-то, стоящее под портретом, на земляном полу.
Я посмотрела, покачнулась и, непроизвольно прислонившись к ближайшему стеллажу плечом, слабым голосом произнесла, сама себе не веря:
- Наверное, снова какой-нибудь «пенальчик». Ящик для посуды. Без полок.
Ученый оторвался от изучения старинного портрета и неторопливо оглядел новую находку:
- Ну да, вы правы, Антонина. Похоже на узкий посудный шкаф. Только это гроб. А вот мы крышечку чуть сдвинем… Очень странно. Между прочим, в нем что-то лежит. Или кто-то. Видите, какой толстый рулон. Весьма интересный подход: жертва – а это, безусловно, один (или одна) из множества несчастных, чьи жизни отдавались великой Моране, завернута в ковровое покрытие. Спрашивается, для чего? Темновато здесь, но мне кажется, ткань… Розоватая, что ли? Н-да, разворачивать не стоит, зрелище для патологоанатомов. И аромат опять же…
Аромат?! Господин Касьянов изволил шутить! Теперь я понимала, чем так пахло в подвале. Смертью в прямом смысле этого слова.
Я оперлась о шкаф, чтобы не свалится на пол, и попросила:
- Давайте вернемся в дом, Андрей Владимирович, я уже переполнилась открытиями…
Раздалось тихое бряцание, напоминающее легкий звон вязальных спиц. И отдаленный тяжелый хлопок известил нас о том, что люк закрылся.
- Прелестно, - сказал Касьянов. – Надеюсь, Машенька и Вера сумеют открыть вход. Иначе нам самим придется искать рычаг. Впрочем, это замечательная возможность испытать себя. Надо только чуть-чуть напрячь мозги.
Глава 26
Я не знала, впадать мне в истерику от страха или поддаться спокойной воле профессора. Касьянов вел себя на удивление безмятежно, словно находился не в страшном подвале, а в родном чистеньком кабинете, где каждый уголок, каждая рукопись знакомы до мельчайших подробностей. Он, почти не хромая, восторженно бегал по подвалу, ощупывая шкафы и полки, вчитываясь в книги, которые вынимал из стеллажей, а потом принялся за изучение склянок и пробирок. Я вдохнула-выдохнула и решила покориться судьбе в образе нашего исследователя. Меня подкупала переполнявшая его подростковая нетерпеливость и в то же время философское отношение к жизни, присущее людям, умудренным богатым жизненным опытом. Димка же блестящими глазами следил за Касьяновым, он, кажется, был готов за ним не только в подземелье спуститься, но пойти и в огонь, и в воду, и куда бы еще не позвал старший товарищ.
- Андрей Владимирович, - позвала я. – Я понимаю, для вас здесь все безумно интересно, но, может быть, поищем способ выбраться наружу?
Похоже, Вера не может сообразить, как отворить люк, или у нее не получается почему-то. Вдруг заклинило механизм. Все-таки столько лет прошло, как его установили. И потом… Этот смрад меня скоро сведет в могилу.
Касьянов остановился на мгновение, с любопытством посмотрел на меня и процитировал:
- «Вымойте разлагающийся труп в сладко пахнущих духах, но он все равно будет вонять гнилой мертвечиной даже на ложе, усыпанном розами».
Да! Так однажды сказал патолог Гонзалес-Крусси. Но в данном случае вы, голубушка, преувеличиваете свои страдания. Лично я чрезмерного зловония не наблюдаю. Хотя, быть может, вы боитесь заразиться миазмами, исходящими от мертвеца, спрятанного в подземелье?
Я молчала.
Ученый хмыкнул, поставил фонарь на одну из полок и снова забегал туда-сюда между шкафами, на ходу читая мне лекцию:
- Что же, говорят, миазмы, испускаемые разлагающимся трупом, загрязняют землю и воздух. Спорить с этим утверждением не буду, ибо я не медик. И о вреде трупных ядов ничего сказать не могу. Я, знаете ли, книжный червь, больше за письменным столом, нежели на раскопках. Это сейчас, под старость бес попутал. Хотя не стоит скрывать, что деревья на кладбищах люди стали высаживать для того, чтобы была уменьшить количество ядовитых паров в воздухе. Однако, - Андрей Владимирович снова остановился и поднял палец вверх, - могильщики все же заболевали, а потом и умирали в результате контакта с мертвыми, причем довольно часто. Например, Хьюджес Маре так писал о происшествии, которое было, в 1773 году: «Пятнадцатого января этого года могильщик, который копал могилу на кладбище Монморенси, задел своей лопатой труп, похороненный год назад. Из могилы поднялись зловонные пары, вдохнув которые, он содрогнулся… Когда он оперся на лопату, чтобы засыпать только что выкопанную им яму, он упал замертво». Каково? А еще писали о жутком происшествии в Сали. Это случилось в 1773 году. В нефе церкви Сент-Сатурнин копали могилу и обнаружили ранее существовавшую там. Миазмы, вырвавшиеся на свободу, были такими, что люди выбежали из церкви прочь. А результат? Известно, что сто четырнадцать из ста двадцати детей, готовившихся к первому причастию, серьезно заболели, восемнадцать взрослых, включая священника и викария, умерли.
- Зачем вы все это мне говорите? – не выдержала я.
- А? – ученый озадаченно на меня глянул. – Да так. К слову пришлось. Вы первая начали.
- Я?!
- Да не переживайте так, - Димкин кумир снова взял фонарь и теперь светил прямо в клюв чучела ворона, - наш мертвец подвергся мумификации. Видимо, этот подвал послужил хорошим склепом, достаточно сухим и с достаточной вентиляцией, а это привело к остановке гниения за счет быстрого высыхания трупа. Думаю, несчастный встретился со смертью месяцев шесть назад, а то и восемь. Точнее сказать не могу, я не специалист по этим вопросам. Но выбираться отсюда надо, вы правы.
- Так что же вы все бегаете? Вы же хотели найти рычаг!
- Между прочим, именно этим я и занимаюсь. Осматриваю помещение, чтобы обнаружить механизм, который позволит покинуть подземелье. И, кстати, не я заставил люк закрыться, - ехидно заметил Касьянов, - это вы, милочка, похоже, собственноручно нас заперли. Да-да, не мотайте головой. Я просил ничего не трогать? А вы - какая непослушная девочка – что сделали?
- Ничего… Я только…
- Вот-вот. Вы спиной прислонились к стеллажу, кажется, к этому? Ага! Смотрите, одна из полочек сдвинута. Ай-я-яй!
- Простите, - я едва не заплакала от огорчения.
- Прощаю, - великодушно махнул рукой, свободной от фонаря, профессор. – Тем более, я нашел рычаг. Полочку вернем назад. – он чуть вытянул досочку, имитирующую книжную полку, снова раздалось металлическое бряцанье, и буквально через минуту встревоженные голоса с вершины лестницы:
- Вы живы? Эй? – Веруня и Мария Павловна, похоже, места себе не находили.
- Живы! – крикнула я в ответ, чуть не рыдая от счастья. – Мы сейчас поднимемся.
- Да-да, - рассеянно сказал Андрей Владимирович, зачем-то возвращаясь к жуткому портрету и нажимая на глаза чучелу птицы. – Мне вдруг вспомнилась «Бронзовая птица», - рассмеялся Касьянов.
- И мне, - подал голос Димка, светивший фонариком вглубь подвала и что-то высматривающий там.
- Оп–ля! – голова ворона вдруг склонилась набок. – Фокус-покус!
Нет, ну правда, ведет себя как мальчишка!
- Э, да у нас тут грамотка, - профессор аккуратно вытянул из шеи чучела листок бумаги, свернутый в трубочку. – Ну, да это надо изучить при свете. Идемте наверх.
- Андрей Владимирович, - позвал Димка. – Тут в стене дыра. Может, посмотрим, что там?
- Новый склеп наверняка, - рявкнула я, взбираясь по ступенькам. – Марш в дом, исследователь! И вообще, надо поскорее выбираться из этого Перемыкино! Не деревня, а сплошное кладбище!
- Да-да, мы обязательно все проверим, Дима, - сказал Касьянов, явно думая об информации, которую можно получить из таинственного документа, вызволенного из нутра мертвого ворона, - но в другое время. Скорее всего, «дыра» - начало подземной дороги, которой пользовался старец Даримил. Но по ней выбраться наружу все равно не удастся. Ведь выход засыпан. Хотя, конечно, стоит посмотреть, что там внутри. Только завтра. Все завтра. А пока нужно поработать вот с этой штукенцией. Весьма занимательно!
- Андрюша! – взывала сверху Кочеткова. – Где же вы?
- Иду, милая, - Андрей Владимирович, необычайно довольный собой, направился наконец к лестнице, ведущей к люку. За ним тащился разочарованный Димка, которому страсть как хотелось немедленно проникнуть в обнаруженный проход. Я глянула в лицо парнишки и поежилась: как бы наш подкидыш самовольно не решился на опасное подземное путешествие. Ох, не дай бог!
Глава 27
У Андрея Владимировича так разболелась нога, что его пришлось уложить в постель. Он сначала хотел вытянуться на диване в гостиной, но Веруня подняла крик: дескать, никому не позволит лежать на «крышке чертова логова». Пришлось Касьянову покориться железной тетушкиной логике и взбираться по лестнице на второй этаж, что наш профессор делал со стонами и проклятиями в адрес негнущейся конечности, словно еще полчаса назад не он, а кто-то другой резво носился по подвалу, исследуя каждый угол убежища старца Даримила. Впрочем, документ, найденный в чучеле ворона, ученый унес с собой в спальню, чтобы внимательно изучить.
Меня Мария Павловна и Веруня увлекли на кухню, где принялись потчевать чаем с булочками. Тетушка с подругой потребовали подробнейшего отчета, что мы нашли в подземелье. Когда наша честная компания поднялась на поверхность, и Кочеткова, и Веруня могли только охать и ахать, а теперь дамы возжелали узнать «все жуткие подробности», как выразилась моя экзальтированная родственница. За беседой не заметили, что Димка куда-то запропастился, а когда чаепитие завершилось, и мы вернулись в гостиную, тетушка схватилась за сердце, Мария Павловна громко охнула, а у меня отпала челюсть, и начался нервный тик: диван, прикрывавший вход в подвал, опять завалился на бок,
