не связанный, свободный едва поспевал за ним... Густав дорого бы дал за возможность увидеть самою охоту.
- Симург, - удивлённо повторил Буро.
Несмотря на высокие ставки, забава представлялась мелочной для такого охотника. К тому же, он-то знал, что любит Симург...
- Биг-Буро, - поклонился хищник в латах, - отвечаю на незаданный вопрос: я не нашёл тебя, где обычно. Отвечаю на второй: он оставлен ждать подле. Кто тронет, пожалеет об этом. Окажется на его месте.
- Другой вкус, Симург... Это испортит вкус... Возле моего шатра? Никто не тронет.
Буро кивнул в сторону устроителя, Махараджи.
- Раз уж ты здесь, сыграй? Раджа, изложи правила, а я поставлю, отдам за него.
Махараджа, равно как другие завсегдатаи Южного, исключая Хан-Марика, - Марик не оглядывался вообще ни на кого, - побаивался Симурга. Имел кто из местных ущерб от него или угрозу? Нет. Изредка Симург приводил человека, всегда незнакомца, иным манером, силой, с закрытым лицом, чтобы переменить или починить доспех, обычно к Гаю. Вторым похищенным расплачивался. На рынке не охотился, замечен не был. Не влияет. Боялись.
Лаконично Махараджа изложил суть предстоящего. На центральной подставке с шариком стоит отказ. При этой игре она не похищает, крутит Секундной Стрелкой со вторым шариком на конце цепи. Дико быстро.
В захватываемом ею кругу, где им угодно, играющие поднимают пирамидки одинаковой высоты с чем-нибудь маленьким на острие, уравнивая шансы. Собралось уже больше тридцати человек. Значит, по их числу, больше тридцати кругов должен пробежать, перепрыгивая через, уворачиваясь от Секундной Стрелки - этот... Махараджа указал на парня поодаль в рваной одежде, с двух сторон от него Биг-Рамон и Биг-Джун. Ну, реально пробежит два-три, предатель. На чью пирамидку рухнет, того все ставки и он сам.
- А если тридцать пробежит? - спросил Симург.
- Невозможно. Тогда уходит.
То был Пассия, приведённый когда-то Эспаньёлом, не охотившийся, но игравший с группой. Предавший другой группе, охотников в небе с цепями, новоявленной, быстро истреблённой, и Эспаньёла и Тарана. Расплата для него справедливая.
Наверное, только чистую хозяйку, Нико, и Господина Сому, он играл тоже, подспудно терзало недопонимание, несоответствие... А почему Пасс? Пасс, Пассия, барабанщик с Мелоди-Рынка, и вдруг... Эспаньёл - барабанщик и танцор, друг ему, действительно старый друг... Странно. Пасс не прокомментировал ни словом. Попался и сидел молча. Бежать согласился кивком. Общая ненависть, увы, спешила. Вопреки обыкновению Махарадже пришлось отказать Нико, в отсрочке для жертвы. Не тот случай. И для разбирательств тоже.
- Какая нам разница, - ответил Раджа, - о чём он думал? Личные его мысли остаются при нём. Пассия платит за то, что он сделал, а не за то, о чём думал.
Господин Сома спросил:
- Раджа, а если выиграешь ты?
- Отдам Гаю, - без раздумий бросил Махараджа.
Гай улыбнулся. Он поставил фейерверк. Самодельный. Должны же его побочные успехи приносить какую-то пользу.
Оживление было в самом разгаре, Марика с Густавом не сразу бы и заметили, но Гай, движимый каким-то сверхъестественным чутьём, следил за входом именно в эти минуты. Интуиция не подвела его. С глухим, нарастающим гневом он наблюдал, как Хан-Марик выставляет на всеобщее обозрение, в круг ставок, так называемую им "рисовалку", однонаправленный усилитель, скрытую механику. Калейдоскоп, Брызги Мнимого, Мнимый Умножитель - по разному называют подобные штуки. Цилиндр матового, дымного стекла, расширяющийся к краям. Нижняя плоскость на трёх ножках, стилизованных изящно под лапки с когтями. На верхней плоскости отдельное кольцо и ручка в виде такой же лапки. Калейдоскоп можно класть и набок, но сейчас он стоял подобно зверьку на лапках, верхнюю протягивая тому, кто захочет поздороваться, пожать её. Гаю протягивал, его дразня. «Паршивый Марик, знал ведь! Таких совпадений не бывает!..»
В сам цилиндр заливалась морская вода, которая и производила недолгий, несложный, но очень полезный в силу безукоризненной точности, а для непосвящённых просто весьма симпатичный эффект.
Марик предусмотрительно набрал внутрь воды и даже подложил внизу, чудом не обгрызенную до сих пор, золотую пряжку: паутина в шипастых побегах розы, паука нет, есть розочка с краю, бутон. Вдруг народ пожелает смотреть, как оно работает?.. Непременно пожелает! Демонстрировать функцию Калейдоскопа проще и красивее всего распылением вверх, в открытое пространство. Вещь или изображение, помещённое под ним, проецируется, выстреливается упорядоченным и подсвеченным туманом морской воды, как только покрутят его верхний обод за лапку. Причём, сколько кругов повернуть, с какой скоростью, от этого зависит число проявившихся точных подобий, объёмных, если снизу объёмный предмет. На какое количество распадётся первое изображение, на каком расстоянии, перекрываясь соседними или нет... От угла наклона другие вещи зависели.
Марик не вникал, так любовался. Но для Гая калейдоскоп был не игрушкой, а в высшей степени годным, ускоряющим дело инструментом! Направленный на рыхлую ткань, либо покрытую пластилиновой пылью бумагу, цилиндр отпечатывал на ней недолговечный, однако чрезвычайно точный рисунок. Махараджа торговался с Мариком за калейдоскоп, ясно ради кого! Получил отказ. Теперь же демонстративная готовность утратить артефакт в азартной игре, за который не пожелал взять хорошую цену, Гаем была воспринята, как личное оскорбление.
Почти... Это была личная, целенаправленная провокация. Или без пафоса - встречное предложение.
- Хан-Марик, - приблизился к нему мрачный Гай. - Ну, говори. Какого чёрта, как прикажешь тебя понимать?
Марик ухмыльнулся и посторонился немного. Густав приветствовал Гая кивком.
- А... - протянул тот. - Ясно... Охота внутри стаи? Нет, Хан, и за такую штуку с Гусом не связываюсь.
- Нет, нет, Гай, - удержал его Густов, протискиваясь между гостей, - погоди!.. Что за глупости, разве похож я на него, на волчок сегодняшней рулетки? Разве предавал своих чужим?
Гай холодно и криво усмехнулся:
- Нет, конечно!.. Только своих своим!..
- Гай, за артефакт, за эту вещицу мне нужно твоё искусство. И совет. Возможно, один лишь совет.
- Подозреваю, то, относительно чего он должен быть дан, пребывает в удалённом, трудно доступном краю? На облачном рынке, притворившемся Собственным Миром? В Собственном Мире, притворившемся облачным рынком? Страшно представить какие там заказчики... На берегу морском или на Оливковом Рынке?
- У меня в кармане. Нет уже Оливкового Рынка, если откроется, не знаю, как его назовут. А письмо Олива лежит у меня в кармане. И я готов платить только за то, что ты прочтёшь его, скажешь слово. Я не понимаю, как обойти преграды, указанные в нём.
Столь интригующее предисловие оказалось не менее результативным ходом, чем соблазнительный артефакт. Мимо сложной задачи, мимо загадки невозможно пройти полудроиду. Особенно технарю, вроде Гая. Это память, рефлекс, остающийся с начала жизни, со времён, когда вторая раса, холодные дроиды 2-2 помогают Восходящему. Вместе с ним собирают, складывают, дополняют и выверяют облачный эскиз. Инстинкт: соотнести, угадать, переложить, переставить, найти недостающую часть, приложить и удостовериться - как здесь было! Если бы пришла из эпохи до дроидов традиция всяких кроссвордов-сканвордов, на их эсперанто она приняла бы характер эпидемии! Сопутствовала бы резкому повышению грамотности!.. Возможно, через какое-нибудь Впечатление, цельное, отчётливое, она ещё и воскреснет.
Гай пробежал глазами бисерные строчки Олива. Хмыкнул раз, второй, дочитав до конца, рассеянно уставившись в пространство.
- И это сложно? - спросил он, наконец. - Густав, навскидку, твою проблему можно решить двумя прямо противоположными путями. То есть в обе стороны путь открыт... И приспособления не нужны. Хоть, в первом случае не помешают... Ты сам что ли непременно желаешь разглядеть лицо чудовища? Его мог бы увидеть только тот, кто превратит в карту. Я... Не доверяешь?
"Разумеется, нет..." - раздражённо подумал Густав. Вслух сказал:
- Не в доверии дело. Я должен вживую, бишь, во Впечатлении видеть персонажей своей колоды. Чтоб они знали меня. А я их. Иначе работать не будет. Как надо...
- Ай, Гус!.. Ведь суеверия это всё! Обычная, небо и море, коллекция... Как угодно. Пусть Марик отдаёт Калейдоскоп. Не позже, чем через неделю, я приготовлю требующееся... Чтобы не быть голословным. И не объяснять на пальцах.
- Заранее благодарю.
Хан-Марик заменил ставку на украшение. Браслет, соединённый цепочками с четырьмя крупными перстнями. Из металла "да-нет", пёстрого, ценимого за неповторимость узора. Шершавого в светлых местах, зеркального в тёмных. Словно массу размешали небрежно, воплощали не глядя. Единственный камень на браслете бросил алый отблеск на своды шатра, и Гай вздрогнул.
- Что? - заметил Марик. - И эта вещичка приглянулась?
Гай рассмотрел браслет.
- Фу, ты!.. Показалось. Тоже светящаяся механика. Для чего?
- А я знаю?
- У кого отнял, так поставим вопрос?
- Не помню... На входе.
- Хан-Марик!.. - Гай хлопнул его по плечу и с добычей отошёл к Махарадже.
Померещился Гаю снова пурпурный, подлинный Лал. Горящий, так что грани неразличимы. Ошибся, огоньком подсвеченная безделушка. Бывает.
Перемена ставки не прошла незамеченной.
- Ну, конечно, - громко сказал Злотый, - если Гай что утащит к себе, на континенте тому вовек не бывать! Что-то там за техно... Похвастай друзьям!
"Угу, друзьям..." Избегая без нужды быть в центре внимания, Гай оценивающе глянул вокруг. Шоу ждали. Самое оно, перед началом. По завершении тоже забацают чего-нибудь. «Развлеку, так и быть…»
Повидав, поразобрав и собрав немало механики на своём веку, он уловил принцип конкретной модификации сразу. Гай установил Калейдоскоп по центру шатра. Пряжку из-под него Марик не забрал, не стал мелочиться. Крутанув ручку, Гай едва не поранился о коготки, острые... Или они чуть сжались?.. Злотый погасил Минутки.
На весь шатёр над головами людей раскинулась рисованная в воздухе тонкими, светящимися линиями паутина. Шипы побегов шире её... И розочка... Раскинулся паутинный узор - тут же начал дробиться на пряжки…Три - девять - восемьдесят одну... Они не считали. Отчётливо. Различимо в малейших деталях до размера ногтя. Розочка в каждой видна.
Кто-то, с Мелоди, видно, гость, вспомнил про двойной барабанчик, пробежался пальцами по круглым, гулким полям, по сторонам его, и чутьё полудроида сопроводило танец воздушных узоров. Словно, тем занимался всю жизнь.
Гай наклонил Калейдоскоп, и роза пропала. Шипы наложились на паутину, шипы на шипы... Лица, одежды, пол и своды покрылись ими, как трещинами. Тонкие, тончайшие они умножались ещё и ещё, пока не слились в мерцание.
Продолжая, медленно на сей раз поворачивать ручку, - определённо Калейдоскоп держал его палец!.. - Гай наклонил цилиндр в другую сторону. Здорово! Он уважал такую механику, которая сама подсказывает, что с нею делать. А бывает вредная: читаешь три дня, потом три дня настраиваешь... Мерцание поблёкло. Паутина расширилась, проступила ясней. Чтобы раствориться тоже. Розы, одни только розочки летели снизу вверх...
- Вот, что я думаю, Гай, - шёпотом сказал Махараджа, сидевший рядом на корточках, - если
