он. – Почему именно портрет Босха? Давай, я тебе на жопе нарисую Ленина и Сталина?
- Мне из камней нужно.
- Из камней сложнее, потому что при ходьбе ягодицы скрипеть будут.
- Только из камней, таково условие, но Его фото я потерял.
- Чьё фото? Иеронима Антониссона ван Акена из Хертогенбоса?
- Боска. Я про Боска говорю.
- Я понял. В двух своих картинах он использовал автопортрет. Я лицо его прекрасно помню.
- Так вот, он просил передать, что на днях посыльный принесёт тебе камни, короче, материал, из которого ты слепишь портрет.
- А сам он не придёт? А сколько вам лет? Нет, интересно было бы увидеть разложившееся лицо. По картинам я Босха помню только в профиль.
- А я тебе его в фас нарисую, - и нарисовал как умел, условно под цифрами обозначив нос, глаза, лоб, уши, рот, сигару.
Павел повернул листок на девяносто градусов:
- Если посмотреть на лицо Босха в профиль, то, наверно, похож.
Я художнику вручил ключи от квартиры, поскольку мне надо было завтра лететь на континент и, помятуя, что деньги Алехандро пропил и проел, предупредил Павла, чтобы тот до моего приезда будущую картину никому не отдавал.Я отвечаю за неё головой, поскольку явлюсь официальным представителем заказчика и эксклюзивным дистрибьютором поставщика.
В Пуэрто де ля Круз мне удалось вернуться только через три месяца, благодаря старому приятелю, напарнику и подельнику Андрею.
Мне не терпелось разыскать «миллионера», чтобы, глядя в глаза, воззвать его к совести и попросить немного денег.
«Ты же знаешь, Андрей, мне никогда не жилось хорошо, но так плохо мне никогда не жилось».
Я искал его на юго-западе Франции, а нашёл на северо-востоке Испании, в летней резиденции Всемирной ассоциации гомосексуалистов, городке Сиджес. И Андрею там было теплее, и Мартине спокойнее: если изменит ей, то – не с бабой, слава богу!
Вид с веранды большого дома открывался на море. В саду множество гипсовых скульптур, две облачены в железные доспехи конкистадоров. Длинная аллея, по левую сторону которой в строгой геометрии красовался бассейн, упиралась в белёные стены домашней часовни. Католическая часовня не совсем гармонировала с вероисповеданием православного атеиста, но замаливать ему свои грешки не мешала.
- Зато из спальни «железки» не видно, - хвастался Андрей, - грохот проходящих составов создаёт иллюзию партизанских боёв в горах. Так и живу: смотрю на часовенку и вспоминаю рассказы деда о том, как он в Великую Отечественную вражеские поезда под откос пускал.
- Никто не забыт и ничто не забыто, - вторил я, попивая Сангрию, сильно разбавленную апельсиновым соком. – Твой дед, ненароком, солдат Франко не обижал? Один молоденький потомок, родом из Пуэрто и в высоком полицейском чине, очень интересовался тобой. Может, мести хотел, может, справедливости?
- Денег он хотел, как и ты, - вяло отвечал Андрей. – Не такой он молоденький, ему было сорок два.
- Было?
- А в скупости и рачительности не уступал глубокому старцу. Помнишь, Боря, тоннель, сразу за границей Андорры во Франции? Стоимость проезда через тоннель восемь евро. Молодой решил сэкономить и поехал по объездной, горной дороге. Узкой, как козлиная тропа. Видимо, там опять его начала душить жаба. Правда, двести метров свободного падения ни ума, ни денег, ни здоровья ему не прибавили, но, сократив дистанцию пути, он значительно сэкономил время… отбывания на грешной земле.
Я вот, например, езжу строго по платным автомагистралям.
Это с ним случилось полмесяца назад. А за два дня до автокатастрофы Алехандро дель Боска гостил здесь, у меня.
Поэтому не напрягайся – свою версию о наших с тобой корыстных намерениях он озвучил.
- Провидение избавило меня платить Алехандру по долгам, - повеселев, резюмировал я.
- Не думаю, - решил Андрей немного поиздеваться надо мной: - Случайность – это чётко выверенная и грамотно созданная комбинация, результат которой в, данном случае, осчастливил всех, кроме создателя комбинации. Больше двух счастливых случайностей кряду должны настораживать. Поверь, дель Боска был не простачком. Иначе до высоких чинов не дослужился бы. Непреднамеренные случайности в его работе исключаются. И если он заказал собственный портрет из минералов, то за этим кроется нечто важное, которое имеет свою конечную цель, но пока не подвластное нашему пониманию.
Кстати, Алехандро с первого дня знал, что Бенедикт жив. Следил за ним очень внимательно. Он показывал мне запросы и докладные записки из разных стран. Так-то, друг мой Боря.
У тебя есть соображения, для чего дель Боска хотел использовать бывшего мужа Мартины? Вот и я не знаю.
Мартина показалась мне счастливой женщиной. Она жила с Андреем не напрягаясь. Жила в своё удовольствие и в угоду потаённым долгое время намерениям – жить только в своё удовольствие и приучить мужа к тому, чтобы он посвятил свою жизнь созданию ей комфорта и удовольствия.
Выйдя к нам с полным подносом, она выпалила разом на меня заученное приветствие:
- Спасибо, Борья, ещё хочу, спи на мне, дети не слушай, намокла, лизай меня всю, не жалей, Андрэ очень меня, я очень Андрэ, любов до гробов, деньги – говно – деньги, любов – любов.
С ней было о чём поговорить. Уникальная особь, редчайшая женщина уже потому, что деньги считает говном и говно мерит деньгами.
- Ну, ты и Сухомлинский! – восторгался я Андреем. – Порадовал, ценю!
- Это она при тебе бессребреница. А уедешь, она выставит мне счёт за каждую надкусанную галету.
- И как ты расплачиваешься?
- Известно как – в строгом порядке и в соответствие с заученными ею русскими словами и выражениями. Но пара бутиков испанской обуви и клуб элитных вин, открытых где-нибудь в Коми-Пермякском округе, может быть покроет затраты на нежданного гостя?
Не буду подробно описывать, как мне пришлось отрабатывать надкусанные галеты, как я носился по северным посёлкам нефтяников и убеждал чиновников местных администраций переобуть население в лучшую испанскую обувь, и насильственно повысить уровень культуры пития.
Чиновники, конечно, охотно и бесплатно переобулись, приноровились водку запивать вином деномасьон де ориген из ковша, но разрешительных документов не выдали.
Всё-таки лучше водки напитка не было, и нет, а после первой бутылки не так уж и важно, в какой обуви сосед топчет ягель.
В общем интервентный замысел – обуть и споить всю страну – опять не удался. Кстати, я этой мыслью был терзаем сразу после пересечения российской таможни, когда треть двадцати тонной фуры с вином передал в виде благотворительной помощи детскому интернату, а сорок мешков обуви списал как строительные материалы для укрепления береговых откосов.
Неважный из меня получился экспедитор и переговорщик. Андрею не надо было кочевряжиться, выдумывать комбинации по захвату российского рынка, а просто дать мне денег и отпустить с богом, освятив спину трёхперстным крестом.
Я вернулся в Пуэрто де ля Круз сильно отравленным придорожными забегаловками и злым, потому что возле Плайа Хардин споткнулся и повалился на фаллические кактусы с человеческий рост. Это было глубоко символично. Я видел в глазах людей озабоченность и сострадание, но все они были на стороне кактусов. Фаллические кактусы – достопримечательность города, а я – надутый неуклюжестью и мелкопакостным вандализмом пузырь. Сравнение явно не в мою пользу.
Выщипывая из себя иглы, повизгивая и приговаривая: «Todo lo que endurece, desmoraliza!», я ввалился в «явочную» квартиру: «La mia fue un viaje infernal. Casi me muero».
И тут же получил от неизвестного в ответ: «Mandarlo al carajo! Conforme?»
«Gracia. Es que he entendido la forma de la palabra y no lograba captar la realidad significada»
«Lo vuestro es mucho mas simple».
«Que bien que el procedimiento es tan sencillo! Pero haga el favor de decirme, donde esta этот пинтор вонючий?»
«El pintor? Tiene un olor muy desagradable ahora».
«Como?»
«Pues. Ha matado, menos mal».
«Весело у вас тут!»
- Это был, разумеется, сумасшедший бизнесмен? – прервал меня Яков Мазо. – Он же не знал истинной истории. Я никакого художника на пляже не убивал. Я только слегка ударил того по затылку, чтобы забрать портрет. Мне казалось, что художник сам этого хотел.
- И где же теперь мой заказ?
- У меня. Только… портрет не работает почему-то. Думаю, что не хватает фрагмента… щеки.
- ???
- Видимо, впопыхах я не заметил, как отклеился один камушек, или художник успел оторвать и припрятать?
- Успел. Когда дель Гато или сумасшедший, как ты его называешь, обнаружил на пляже Павла, он сразу восстановил ход событий, и тебя вычислил, и недостающий камушек, зажатый в кулаке художника, нашёл.
- Он у вас? Отдайте! Мне очень нужно! Это важно! Вы не представляете, как это важно!
- Уверен? А вот дель Гато, например, считает, что один недостающий камушек ничего не решит.
И я продемонстрировал Якову ещё одно доказательство их коллективного помешательства – диктофонную запись, которую я сделал, прощаясь с сумасшедшим бизнесменом.
Я долго не мог разобрать и обнаружить логическую цепь рассуждений дель Гато. Каким-то нагромождением испанских слов защищался он от меня.
Дель Гато говорил, степенно вышагивая по «явочной» квартире:
- Малое сокрыто в большом; большое – в огромном; огромное – в бесконечном; бесконечное – в малом.
Один день и тысячи лет – мгновенье. Расстояние между рождением и смертью и между смертью и вновь рождением – мгновение.
- Этому бреду есть какое-нибудь объяснение? – пытался определить я степень его помешательства.
- Посмотрел мелодраму, прослушал грустную мелодию и расплакался – вот и подступила старость! Сделался сентиментальным. Больше вспоминаю, чем планирую. Впадаю в детство, поскольку с годами острее чувствую свою беззащитность перед миром.
- Не такой уж ты сентиментальный, -успокаивал я, - если наглости хватило послать меня ко всем чертям!
- Я тебя боюсь, потому что сразу тебя узнал. Это твой портрет Павел сотворил из камней?
- Не уверен. (Вернее, я спросил: « Es cierto? Insistis?» Это точно? Вы настаиваете?)
- Свидетельство находится в руках того русского, который ударил камнем по голове Павла. Мне можно верить, мои предки знатного рода.
- Слышал. Из отряда кошачьих. Ловко лезли на стены мадридской крепости, за что испанский король наградил освободителей фамильной кличкой – коты.
- Я был богатым. Я был бы богатым, но сам себя наказал. Мне не надо было разглядывать ваш портрет. Но взамен я получил больше, чем деньги.- надолго замолчал, и вдруг стал пересказывать Новый завет. Потом опять задумался и сделал собственный вывод:
- На самом деле всё было не так, как апостолы рассказали нам . Это были их фантазии. Но мы поверили и молитвами превратили их фантазии в историю. То, что не было, стало догмой. То, что было истиной, превратилось в сомнение. Не существует достаточных опровержений, что Иисус – сын Божий, и я опровергнуть не могу, потому что я видел Его!
Я встретил Его в пустыне, и Он сказал мне: «Нет более самонадеянного и спесивого существа, чем человек. Едва придумает он, что Отец Небесный простил ему грехи, как тут же нагрешит всемеро больше и сильнее. Все думают, что Отец наш возьмёт под защиту именно его – как существо особое, отличное от всех. Но все мы одинаково любимы Отцом.
Мы давно привыкли и притерпелись к благой любви Отца и требуем от Него ещё
