отпустил савира и встал. За ним с земли встал и Тамча.
- Прости меня, Басили, что я поднял на тебя оружие...
- Не казни себя, Тамча. Ты же не знал, что это я.
- Это так.
- Я специально вызвал тебя на бой, чтобы поговорить с тобой. Жив ли твой отец Талгат-хан?
- Это он послал меня на бой с тобой.
- Мой покойный отец знал твоего отца. У него перед твоим отцом остался долг, и он поручил мне его вернуть. Вот почему я сейчас стою перед тобой.
- Басили, о чём ты говоришь? Я не понимаю.
- Сейчас поймёшь. Моего отца звали Людота.
После этих слов Тамча вздрогнул и схватился за кинжал, висящий на поясе.
- Ты, Тамча, вспыхиваешь, как пучок соломы, попавшей в костер. Думай. Согласись, что если бы я не хотел вернуть долг отца, то давно мог убить тебя.
- Это правда. Прости меня, Басили.
- Это ты меня прости, что я не признался тебе, когда мы братались. Но я по молодости хотел сам вручить сделанный моим отцом меч твоему отцу.
- Так твой отец всё-таки сделал меч?
- Сделал и спрятал. Несколько лет назад я был на родине моего отца, но меч взять не смог: рядом были беленджиры. Я думаю, что теперь ты сам сможешь забрать его. Рядом с кузницей отца растёт большой вяз. Если от него посмотреть на восход солнца, то шагах в пятидесяти от него можно увидеть две берёзы, растущие из одного корня. В пяти шагах от берёзы и закопан меч. Сообщи об этом Талгат-хану и забери его, Тамча. Теперь моё сердце спокойно: я выполнил волю своего отца. А теперь мне надо вернуться к своим воинам: нас ждёт ещё битва.
- Басили, мы не должны биться. Я сделаю всё, чтобы отец увёл своих воинов. Но на хазар он повлиять не сможет.
- Я надеялся на это, а с хазарами мы справимся. Прощай, Тамча.
- Прощай и ты, Басили. Ты великий воин.
Тамча и Василь сели на своих коней и разъехались в разные стороны.
Талгат-хан держал в руках травинку, которую нервно грыз зубами. Окружавшие его всадники смущенно молчали. Они понимали позор своего хана: доселе непобедимый его сын живой возвращается с поединка, на котором он потерпел поражение. Талгат не смотрел на возвращавшегося Тамчу, а смотрел на приближающегося хазара, этого несносного Ганукей-батыра, присланного к нему с двумя сотнями хазар самим каганом. Опять он будет что-то требовать. Хотя хан надеялся, что после того как эти северяне потрепали хазар, спеси у Ганукея должно поубавиться.
Подскакавший Ганукей начал кричать:
- Хан, почему твои воины стоят? Одним ударом мы сомнём их.
- Почему ты не разрешил ударить по ним, когда к ним ещё не пришло подкрепление?
- Что там было делать всем савирам? Их было так мало, что я надеялся, что легко их разобьём.
- Но этот Кара-батыр честно победил Тамчу. Что будут говорить в степи, если я нарушу своё слово и нападу сейчас на них? Или моё слово пыль, выбиваемая копытами коня?
- Но ты не давал слово.
- Моё слово было тогда, когда Тамча выехал на бой с Кара-батыром.
Подъехавший Тамча смущенно обратился к Талгат-хану:
- Отец, прости. Я не смог его победить.
- Почему ты живой?..
- Отец, мне нужно поговорить с тобой.
- Говори.
- Мы должны поговорить отдельно.
Талгат-хан и Тамча отъехали в сторону и начали разговор. Ганукей пытался что-то услышать, но до него не долетало ни одного слова. Наконец савиры вернулись.
- За эту новость я прощаю тебя, Тамча. Мы не будем сражаться с северянами. Пусть уходят. Нам нужны были пастбища и мы их получили. А зачем нам их жизни? Они анты-северяне. Они живут по берегам рек и не претендуют на наши пастбища. Пусть ловят свою рыбу и выращивают хлеб, а мы будем с ними торговать.
- Ты ничего не понимаешь. Нам еще нужны рабы. За них в Бухаре дают хорошую цену.
- Если тебе нужны рабы, то поезжай и возьми их, а мы возвращаемся.
- Что ты такое говоришь, Талгат-хан? Я доложу всё кагану.
- Если ты такой хороший воин, то скачи и разбей их. Их ведь так мало! – Вскипел Талгат хан.
Ганукей-батыр зло сжал губы и поскакал к своим хазарам. Талгат-хан усмехнулся и сказал Тамче:
- Дурак этот Ганукей-батыр. Твой побратим Кара-батыр побьёт его. И кто тогда будет докладывать кагану? – Он повернулся к своим тысячникам. – Мы возвращаемся в свои кочевья. Ведите людей.
Тысячники направились к своим воинам, а Талгат-хан с сыном ещё остались посмотреть за действиями хазар. А хазары скакали на кажущуюся слишком тонкой цепочкой славянских всадников, которых было на взгляд раза в четыре меньше. Наверное, понадеявшись на своё численное превосходство, они не стали долго обстреливать противников из луков, а перед самым столкновением со славянами выпустили один раз рой стрел. Но врубиться в строй стоявших всадников северян не получилось. Перед самым столкновением сквозь невозмутимо стоявших всадников протиснулись пешие воины, и сразу перед славянами возникла стена из плотно сдвинутых щитов и выставленных копий.
До Талгат-хана донёсся грохот ломающихся копий и падающих на землю трупов коней и хазар, звон оружия и яростные крики воинов. Перед северянами возникла куча из трупов хазар и их коней. Задние ряды хазар смешались, остановились, не имея возможности пробиться к славянам, которые выставив щиты и копья, перелезали через трупы и, стараясь держать строй, упрямо двигались на хазар. Кони хазар отворачивались от этой стены из щитов и острых копий, поднимались на дыбы, не слушались своих хозяев и поворачивали в сторону, ещё более внося панику в свои ряды.
И тут в бок строя хазар ударила конница северян. Хазары окончательно смешались и повернули своих коней назад. И тут началось настоящее избиение. Ничего нет хуже паники в бою, когда кажется, что враг везде и он гораздо сильнее. Северяне преследовали убегающих хазар, хотя по численности их было всё равно ещё больше, догоняли и рубили, рубили, рубили…
- Всё, Тамча, поехали. Кара-батыр не обманул моих ожиданий. Теперь о нём будут складывать легенды в степи. – Талгат-хан повернул своего коня и не стал дожидаться предсказуемого конца боя.
Конь Василя уже изнемогал от усталости, и Василь остановился. К нему подскакал Неждан:
- Ты чего встал? Их осталось всего несколько десятков.
- Боюсь, конь падёт. Хватит, пусть уходят.
- Жаль.
- У нас много погибших?
- Да почти нет ничего. По сравнению с хазарами это пустяки.
- Всё равно жаль.
- Не скажи. Если бы был другой воевода, то не знаю как бы и дело повернулось. Не зря мы тебя выбрали. Считай и людей сохранили и хазар побили.
- Что собираешься делать дальше?
- Что мне делать одному? Из селения почти все ушли. Наверное подамся опять к полянам. Там всё-таки моя родина. А ты?
- А я буду догонять Росаву с сыном.
- Ну прощай, Василь. Может ещё свидимся.
- На всё воля Божья.
* * *
Конь Василия неторопливо вышагивал, приминая степную траву, а сам Василий размышлял о том, как быстро пролетело время с того момента, как первый раз повстречал он Важдая. Вспоминал свои с ним приключения, сожалел, что так и не смог за прошедшее время найти время для поиска сделанного отцом меча для кагана савиров. Свой черный панцирь он не снял, и под ним было жарковато, но Василь на это не обращал внимания, так как за время учебы под руководством Евпатия привык и не к таким невзгодам.
Его внимание привлекла вдалеке большая стая черного воронья, то взмывавшая вверх и кружащаяся в воздухе с противным карканьем, то опять опускающаяся на землю и скрывающаяся из глаз в траве. Повинуясь какому-то чутью, Василь повернул коня в ту сторону, и через некоторое время перед ним открылась ужасающаяся картина: среди примятой травы стояли разбитые повозки, между которыми лежали горы трупов лошадей и людей. Это было булгарское кочевье, разгромленное хазарами.
Василь ехал между разбитыми повозками, объезжая тела, лежащие на земле. В одном месте он спугнул стаю волков, пировавших у почти распотрошенной туши коня. Везде лежали тела стариков, женщин и детей. Глухая ненависть поднималась в душе у Василя к хазарам, у которых не было ничего святого, которые могли запросто лишить жизни любого, даже ребенка. Наконец он увидел порубленных мужчин. Это были воины. Оружия у них не было, не было и трупов хазар: скорее всего вместе с убитыми соплеменниками хазары забрали и оружие булгар.
Внезапно Василь вздохнул и затаил дыхание. Кровь отхлынула у него от лица, и по телу от непоправимой беды прошла дрожь: среди лежавших на земле погибших воинов Василь разглядел Важдая. Он лежал на спине, причем правая рука его была прижата к земле перевернутой повозкой. Глаза его незряче смотрели в голубое небо, пытаясь, наверное, усмотреть взгляд своего бога Тенгри. Рядом с Важдаем лежала зарубленная Айбике.
Ожерелья, которое сделал Василь, которое она никогда не снимала, на ней не было. Скорей всего его сорвали жадные руки хазар. Не видно было и детей Важдая и Айбике. С некоторой надеждой на то, что Росава, Богумир и Некрас спаслись, Василь окинул взором округу: никого не было видно.
Василь сошел с коня и на ватных ногах подошел к Важдаю. Поднатужившись, он приподнял повозку, прижимающуюся к земле руку Важдая, перевернул ее и ахнул: под повозкой лежал Некрас с обломком копья в груди. Почувствовав непоправимое и уже почти перестав что-либо соображать, Василь начал бегать вокруг места гибели Важдая, и, почти сразу же за кустом увидел свою пустую телегу и одиноко лежащий красный сапог Богумира, подаренный Важдаем. Все, надеяться уже было не на что.
- А-а-а! - Завопил Василь. - Боже, чем я тебя прогневал, что ты меня так караешь? В чем виноваты Росава и совсем несмышленое дитя?
От этого крика туча черного воронья опять поднялась в воздух. Василь, утирая текущие по щекам слезы, то и дело спотыкаясь о конечности убитых животных и людей, вернулся к Важдаю.
- Прощай, Важдай. Хороший ты был человек, и погиб ты, защищая свою и мою семью.
Сквозь гомон каркающего воронья Василь услышал топот копыт и оглянулся. Из небольшой балки выехало около четырех десятков хазар. У Василя заходили желваки на скулах: чувство невыносимой злобы и ненависти к хазарам вспыхнуло в нем. Он вытащил из руки Важдая его палицу и, взяв ее в левую руку, вскочил на своего коня. Вытащив меч, он бросился на хазар. Пусть их будет сто, тысяча, но он все равно будет их крушить и сметать со своего пути. Не будет у него оружия, то он будет их душить голыми руками и грызть зубами, но отомстит этому проклятому племени за смерть своих близких: за Росаву, за Богумира, за Некраса. И отдаст должное за Важдая, его семью и всех знакомых, погибших в этой войне.
Ганукай-батыр ехал с остатками воинов, оставшихся от его бывших двух сосен и всю свою злость выплескивал своему помощнику Танатару:
- Слишком дорого дается нам эта война. Сколько воинов потеряли с этими славянами. Не ожидал я, что они такие воины. Конечно, одно дело делать набег и уводить в полон пахарей, и совсем другое, — встретиться с подготовленным войском.
Ему было невдомек, что воевал он с теми же самыми пахарями и рыболовами, охотниками и мастеровыми, которые просто сплотились и организованно встретили врага.
- И еще савиры нас предали. Если бы они не ушли, то сколько бы рабов мы смогли бы захватить. А так ни одного пока нет. И эти булгары куда-то подевались. Ничего, как только эта война с булгарами закончится, я все припомню этим савирам.
Разглагольствования Ганукей-батыра прервала стая воронья, резко взмывшая в небо, и раздавшийся крик.
- Что это?
