твориться.
Тут я его перебил:
-Послушай-ка, отец, а ты чёрта видел?
-Чёрта? – озадаченно переспросил кащей. – Да нет, не доводилось.
-А он есть вообще? Или они?
Кащей задумался.
-Я же есть, почему бы и чертям не быть? Только здесь и без них не скучно, один наш черномор, почитай, их десятка двух стоит…
-Этот-то здесь с какого боку-припёку?
-С какого, с какого… Леший-то что – забулдыга, да и только, а черномор вот… На холме своём ворожит, мост всё строит.
-Какой ещё мост?
-Так ведь мы же здесь не просто так взялись… Мы, как бы это сказать-то…смычка, что ли?... между вашим домом и нашим, равновесие здесь храним.
-Равновесие?
-Его, его… Всё в мире – и вашем, и нашем – на равновесии-то и держится. Вот поэтому мы и здесь: и я, и леший, и яга, и черномор… Все. Неизбежное, так сказать, меньшее лихо, чтобы большого не сталось. Ты уж извини, не дюже я грамотный, как на язык ляжет, так и объясняю… Так вот – равновесие, значит. Гении-то ваши, они же не просто так тоже появляются: когда на десять дураков один, а когда и наоборот. Иные жизнь долгую проживут, а иные самое важное сделают – и нет уже их. Сказочников это особенно касается, вы их ещё писателями зовёте – сильны они делов-то творить… Ну, и был у нас в Лукоморье какой-никакой, а сообща наведённый порядок, каждый своим делом занимался и в чужие не лез.
-И чем же вы тут, дедушка, в одиночку-то занимались? Носом землю рыли? – снова не удержался я. Кащей не обиделся.
-Курочка по зёрнышку, по зёрнышку собирает – вот и я так же богатство своё копил, и доволен был… Ну, людям-то, конечно, он меня порой несладко приходилось – я ведь кащей всё-таки, но – не всем, а только глупым и жадным.
- И красавиц в темнице не держал?
-Ну, может и было пару раз за-ради выкупа… А так на что они мне? Это черномор с водяным вон бабники-то, для меня это пустое.
-Ну ладно, ладно… Жили, значит вы, жили, никого особо не трогали, и…
-Тут-то леший отраву свою и удумал. Время, стало быть, такое подошло – не всё же в покое жить… Сначала я даже порадовался, когда помощники пришлые появились –всё старику подмога, а потом и понял, что радоваться-то нечему.
-Из-за черномора?
Кащей вздохнул.
-Власти он хочет, мало ему, что и по воздуху, и по земле ходит… Нарушит вот равновесие, начнутся лихие времена – самое то делёж устраивать. А с нами-то что будет? Мы вовсе ненужными стать можем…
-А сейчас оно уже не нарушено?
-Всё ещё поворотить можно. Вот и ты тут, я думаю, не зряшно оказался.
-Угу. Так, говоришь, душу сможешь позолотить? Без всяких там… побочных эффектов?
Тут кащей показал, что он хоть и много-чего-знающий, но всё-таки необразованный старик.
-Каких-каких аффектов? – не наигранно переспросил он.
-Ну… неудобств разных. Для меня.
-Да какие же могут быть для тебя неудобства-то? – удивился мой собеседник. - Ну, золото должон будешь почуять, так это разве ж неудобства? Это всё польза. Ну, согласен, али как?
Я прислушался к томлению в груди. «Да была не была, хуже-то уже вряд ли будет… Хотя всё познаётся в сравнении»
-Давай, старик, - хрипло выдавил я. – Золоти.
Кащей тут же вонзил мне в грудь свой пламенный взгляд и стал жечь им насквозь, пока перед глазами у меня не заплясало жёлтое марево, засасывая в себя всё глубже и глубже… Очнулся я, когда вселенская скорбь в душе сменилась лёгким, почти приятным зудом, и тут же устремил пытливый взор на рот кащея, безошибочно вычислив у него во рту наличие ряда золотых зубов. Побочный эффект оказался-таки довольно сильным, и я потянулся скрюченными пальцами к лицу старика, пока тот не отпрянул от меня и не забормотал:
- Не тут, не тут ищешь… В сторону нутром поведи – чуешь, откуда тепло идёт, много тепла?
Я направил нутро в сторону, и действительно - почувствовал исходящие откуда-то из глубины мощные потоки тепла.
-Ну?! – голос кащея задрожал от волнения, а на кончике носа задержалась, дрожа, капелька пота. – Где золото?
-Там, - махнул я рукой в стену. – Недалеко, судя по всему - только глубоковато.
-Ничего, дороем – мне теперь только бы самому учуять… И много?
-А то - я аж весь вспотел. Мне как выйти-то отсюда?
-Как зашёл, так и выйдешь… Эй, родимые, ну-ка навались!
Молодцы, казалось, только того и жали. Ленивая апатия на их лицах тут же сменилась охотничьим азартом, и не успел я и глазом моргнуть, как я был обсыпан землёй с ног до головы. Подгоняемые нетерпеливыми пинками хозяина, землекопы быстро углубились в стену, оставив снаружи только свои филейные части. С трудом подавив жгучее желание броситься им на помощь, я на четвереньках пополз прочь от раскопок к выходу на поверхность, благополучно выбрался под ель и только зашагал по тропинке, как наткнулся на переполошенную Машку, сразу же забарабанившую мне по груди своими кулачками:
-Ты куда опять подевался, олух?! Сколько я за тобой бегать-то буду?
Я осторожно прижал её к себе и погладил по спине:
-Успокойся, Машенька, пожалуйста - успокойся … Ну, в гости к кащею заглянул, так ведь обошлось всё.
Машка заглянула мне в глаза, что-то там увидела, всплеснула руками и начала голосить с новой силой:
-Да как это обошлось-то? Раньше хоть на человека был похож, а теперь вон – как пёс приблудный озираешься…
Что правда, то правда - зуд в груди начал понемногу усиливаться; быстренько просканировав Машку и не найдя желаемого, я с некоторой тоской стал шарить (по-иному и не скажешь) вокруг себя нутром, уловил тонкие манящие флюиды и, немного успокоившись, потянул девушку за собой:
-Пойдём-пойдём… Нам ведь туда? Я тебе по дороге всё расскажу, а ты уж сама решай, обманул меня кащей или нет…
Когда я быстренько закончил, Машка всплеснула руками:
-Да что же с нами теперь со всеми будет-то? Вот я дура дурой - омолодиться, вишь, захотела… А ты-то, ты – как с душой такой покалеченной жить будешь дальше?
Мы как раз подошли к пансионату. Я вздохнул.
-Вот поэтому мне и надо отсюда выбраться… Я пока с Аделаидой Ивановной пообщаюсь, а ты приведи ко мне кота. Придётся рискнуть.
Тут Машка вдруг показала рукой вперёд и в сторону:
-Эт-то ещё что такое?
Я проследил взглядом за её рукой и увидел поднявшийся за лесом тёмный фонтан, исторгающий из себя вместе с грязью неистово махающие руками и ногами фигурки. Истошные крики доносились даже сюда.
Я недоумённо нахмурился, потом нашёл силы улыбнуться:
-Дорыли уже, значит… Нефть это, Маша, нефть. Тоже в своём роде золото.
Глава 11
Пока Машка ходила за котом, по её словам, непременно где-нибудь дрыхнувшего, я потчевал рассказом о моих новых неприятностях Аделаиду Ивановну, непрерывно пялясь при этом на золотой браслет в виде змейки у неё на запястье. Я даже попросил разрешения дотронуться до него, но Аделаида Ивановна предусмотрительно мне отказала:
-Издалека вон подарку любуйся, кто знает, что ты с ним сделаешь, когда в руки попадёт-то… А мне он дорог.
-Мужчина подарил?
-Мужчина. Знал ведь, что русалка – а как ухаживал…
-Любовь, значит, у вас была?
-Ну, любовь не любовь, но голову мне сильно вскружил. Я может, после него, бабой-то обычной и захотела стать… Но, видно, пустое это теперь всё. Такой как есть бы остаться, после твоих рассказов…
Она грустно замолчала. Я попытался сказать что-то ободряющее, но настолько был поглощён блеском зримого золота, что не смог выдавить из себя ничего путного. Затянувшуюся паузу прервала своим приходом Машка.
-Идёт… Глаза свои бесстыжие протрёт только спросонья.
В вестибюль вплыл кот, на ходу успевая потягиваться.
-Привет, привет… - проурчал-промурлыкал котяра. – Зачем понадобился я тебе, молодец?
-Выведешь меня отсюда? – бросил я, продолжая созерцать браслетик.
Кот подозрительно покосился на Машку с Аделаидой Ивановной.
-Да не пялься ты на нас, говорун сказочный, мы тут вроде как все заодно… А вот насчёт тебя как, а? - сразу перехватила инициативу Машка.
Кот почесал лапой в районе шеи и уха. Потом решил вздохнуть.
-Сговорились уже… Ладно. Выкладывайте ваши условия.
-Вот паразит учёный!... Да ты знаешь, что мы тут все вскоре сгинуть можем, какие тебе ещё условия нужны-то? – вскипела русалка.
-На случай, если вдруг не сгинем, - грамотно парировал кот.
-Чё-те надо-то вообще? Ты у нас тут и так первым массовиком-затейником значился, все сливки общества у тебя под дубом тёрлись.
-Суета это всё, суета… Должность мне теперь нужна будет новая. Официальная. Да с молодцем уже был разговор-то – пусть обещает при всех, да и дело с концом.
-Обещаю. Быть тебе первым экологом в Лукоморье, если поможешь всё как есть назад вернуть, - решил я поставить точку в этом отвлекающем меня от созерцания презренного металла разговоре.
Однако кот проявил бдительность.
-Что-то ты легко стал обещать, молодец. Да и вид у тебя какой-то не героический… Укатали сивку крутые горки?
-Чего ты там бурчишь-то ещё, чудо доморощенное? – завелась Машка. – Ну, устал человек – устанешь тут со всеми нами… К людям ему надо, хотя бы на время, что непонятно-то? Да ты точно ли вывести его сможешь, сам же видишь, каково ему сейчас… Не сгинет по дороге?
Котяра замялся.
-Уж и не знаю… От него многое зависит.
-Именно то что?
-Что, что… Я-то почем знаю. Многое – и всё.
-Так, - Аделаида Ивановна повернулась ко мне. – Никуда ты с этим сказочником не пойдёшь. Пусть он сам над собой эксперименты проводит, животное.
-Нет, - ответил я, слегка повернув голову на её голос. – Пойду. И прямо сейчас. Аделаида Ивановна, дайте мне пожалуйста удостоверение того бедолаги и вложите в него записочку с номером телефона, что он оставил.
-А без этих …э-э… товарищей больше никак не обойтись?
-Ну, при определённых обстоятельствах эти товарищи наряду с другими подобными могут быть оч-чень полезны. А сейчас, как мне кажется, складываются именно такие обстоятельства. Главное – правильно им подать всю эту круговерть, а то в середине разговора санитаров позовут. Но я ещё подумаю, - устало добавил я. Думать не хотелось совсем.
Аделаида Ивановна тяжело вздохнула.
-Ну-ну, подумай…
-Пошли, что ли, - обратился я к коту, хотя куда-либо идти хотелось ещё меньше, чем о чём либо думать. Однако тот величаво ответствовал:
-Не время ещё, я скажу когда, ты пока займись чем-нибудь полезным, не кисни, не кисни… - и будто растворился в воздухе.
-Чем заняться-то? – запоздало заорал я в пустоту, заставив вздрогнуть Машку и Аделаиду Ивановну. Впрочем, их это никак не стимулировало, и ответ на вопрос мне пришлось находить самому.
В течении ближайших двух часов я обшарил все закоулки пансионата и в одной из взломанных мною комнат отыскал закатившуюся под плинтус золотую запонку. Затем на подворье долго стоял у дуба и водил руками по вмятинам на коре, ещё хранившим золотую ауру. Нанеся визит в столовую, без зазрения совести спёр было у Машки дюжину позолоченных ложек, но был застигнут с ними на выходе, хлопнут одной из них по лбу и усажен перед специально зажженным для меня в тридцатиградусную жару очагом, перед которым потел и разглядывал беспокойные языки пламени, что немного отвлекало от другого томяще-знойного внутреннего жара. Нечего и говорить, что весь кошачий род за всё это время был проклят мною неоднократно, что, впрочем, не помешало мне искренне обрадоваться появлению одного из гнуснейших его представителей.
-Пора, - деловито бросил котяра, и наскоро чмокнув готовых разреветься в
