в своих целях? Но ведь если он остается в рамках системы, то всегда будет подчиняться системным целям, всегда будет работать на нее.
- Илья Ильич, если ты будешь говорить, что живешь вне системы, я не поверю. Ты же деньги от государства получаешь?
- Получаю. Но это ничего не значит. Я поддерживаю другую культуру. И стараюсь делать то, что понимаю, не боясь. Те, кто согласны ничего не менять, - они руководствуются страхом, даже если не признаются себе в этом. Они как сосед Коперника из песни, которую мы пели в колхозе на картошке. Мол, он тоже знал, что крутится Земля, но у него была семья.
- Тогда получается, что твои герои стали - приспособленцами и «недостойными людьми», как ты полагаешь со своей колокольни, поставив себе неверные жизненные цели?
- Очень хорошо, что ты понял! – оживился Белкин. – Именно: не те цели! Они стали выбирать из того, что им предложили. Но на уровне толпы истина никогда не представлена среди возможностей выбора. То есть, играя по системным правилам, ты всегда выбираешь ложь. Она может быть красиво упакована, но всегда будет ложью. Если не веришь богу и не слушаешь совесть, всегда выберешь ложь. Они так и выбрали - цели, допускаемые системой и сводящиеся, по сути, к обеспечению собственного благополучия и блокированию душевных устремлений. А когда цель выбрана, то мы достигаем ее всеми средствами, какие можем придумать, - так уж устроены. Если наша цель отвечает промыслу, то средства достойные, не отвечает – недостойные, как бы мы себя при этом не обманывали. Тот же Антонов, не прошедший тест на лояльность, обвиняет власть в нарушении правил игры, которые он называет законом. Но как ей побороть его без этих нарушений? Вот он взял и уехал, чтобы подравнять, как он говорит, свои шансы. И как властям его достать? А не достать они не могут, потому что не могут пойти против собственных целей. И потом, как бы красиво он ни морочил нам голову, но своей активной деятельностью он способствовал становлению государства, которое теперь ему не нравится. Почему он не думал об этом раньше? Я согласен, что поступки его противников безнравственны, - история с ребенком, которого хотели использовать в качестве заложника, показательна. Почему они так поступают? Потому что попали в самую хитрую ловушку - ловушку государства. Но разве нравственность Андрея Андреевича здоровее? Надо еще посмотреть, как он богател и скольких людей обидел. Даже в лучших своих делах он перераспределял труд людей в свою пользу. Поэтому кто его поддерживает? Предприниматели, за которыми завтра тоже «могут прийти». Но не народ. Не избиратели, как любит говорить власть. Не толпа, как любишь говорить ты. Власть эти обстоятельства и использует в свою пользу.
- Каждый может легко установить ошибочность поставленной себе цели, - продолжал Илья Ильич. - Если ты вынужден использовать для ее достижения негодные средства, - значит, цель неправедная. Но проблема состоит в том, что мы умеем обманывать себя и говорить не о годности средств, а об их эффективности. И живем поэтому, как умеем, то есть плохо, в разладе с собой. Казалось бы, можно преодолеть внутреннюю боль, используя западные методики психотренинга, и постараться жить в придуманном мире. К сожалению, или к счастью, у русских так не получается. В чем цель западных тренингов? Стать успешным. Стать здоровым. Стать богатым. Для нас это слишком приземленно и далеко от справедливости. Мы слишком хорошо понимаем, что успешным можно стать только среди неуспешных. Богатым, если будут бедные. Душевное здоровье нам важнее телесного. Нам мало найти царство божье внутри себя. Мы хотим построить его для всех. И когда отвлекаемся от этой задачи, то уже грешим, страдаем и стремимся оправдаться перед собой. Но даже если сумеем обмануть себя, то это только на время, а потом вдруг и в самый неподходящий для нас момент ложь откроется, и тогда мы не будем знать не только, зачем нам жить, но и зачем жили до этого. И страшно представить себе, что ошибка откроется в конце пути, когда сил поправить ее совсем не останется.
- Ну, хорошо, - попробовал я возразить. – А если жизненные цели тут ни при чем, и все намного проще? Самый твой желчный знакомый, с вечно хмурым лбом и взглядом в ноги – не страдает ли он болезнью желудочно-кишечного тракта? Очень уж эти его белеющие от злости костяшки пальцев и вроде бы беспричинные бешенства похожи на симптомы, пардон, рефлюкса. Я эти страдания от дерьма, движущегося в обратном направлении, видел, - не приведи бог!
- А он действительно жалуется, что болеет желудком, - согласился Белкин. – Я не знаю, чем конкретно, но на воды он зачастил и приезжает из санатория посвежевшим. Вот только знаю я его давно, а жаловаться он начал недавно. Если у него и рефлюкс, как ты говоришь, то я бы посчитал это наказанием за неправедность. То есть у него не нервные срывы от рефлюкса, а рефлюкс как следствие истерик.
- Пусть так. Пойдем дальше. Несколько раз ты заговариваешь о переплетении соблазнов дела и государства. Зачем тебе государство?
- Почему я переплел эти ловушки? – оживился Белкин. - Вспомнил рассказ Антонова про буржуйские оазисы, которыми покроется территория страны, в результате чего вредные для людей законы преобразуются в полезные. Фанатики дела оправдывают свои грехи необходимостью ведения начатого ими и полезного для людей дела - все по Толстому. Рассказывая о бизнесе, Андрей Андреевич обязательно подчеркнет, скольким людям он дал работу. Михаил Михайлович тоже считает, что обеспечивает работой людей, которым государство не хочет платить зарплату. О собственной пользе они при этом умалчивают, но и она на виду: поменьше у боязливого Михаила Михайловича, более явно – у Антонова и генерала. И чем больше людей, благом которых можно оправдать свои грехи, тем серьезнее претензии фанатиков дела к государству. Но ведь государством управляют еще большие фанатики, оправдывающие свои грехи благом еще большего количества людей. Так что тут клубок конфликтов и неизбежное переплетение интересов.
- Пусть борются между собой – это их выбор, а мой интерес - в их конфликте с самими собой. В чем суть этого конфликта? Во лжи, которая оправдывает грехи против совести и бога. Но его нам не обмануть, а самообман и есть тот движитель погибели, о которой предупреждал Толстой.
- Ну, хорошо. Допустим, система и культура себя исчерпали. Об этом сейчас кто только не говорит. Но тогда возникает стандартный вопрос: что делать?
- Но я ведь уже ответил. Не лгать – раз. Верить совести – два. Не работать на непонятные цели – три. Помогать культуре, альтернативной библейской, - четыре. Учитывать все интересы – пять.
- Вот есть русская цивилизация, - продолжал он. - Я верю, что до христианства на Руси не было рабства, потому что русскому духу приятны идеи равенства и справедливости. Идеям рабства он сопротивляется тысячу лет, сколько бы раз и справедливо нас не обзывали рабами. Княжеская междоусобица и холопство. Монголо-татарское иго. Москва и Рюриковичи, борьба бояр и цареубийства. Закрепощение крестьян. Романовы и абсолютная монархия. Безземелье крестьян и бесправие рабочих, которым нечего терять, кроме своих цепей. Власть одержимых, троцкистов и либералов. Столько попыток обратить народ в толпу, а дух свободы и справедливости живет и живет всем смертям назло! Не зря с подачи большевиков, которые чувствовали русский дух, по букварю мы не только «мама мыла раму» учили, но и «мы не рабы, рабы – не мы». Поэтому и победили в страшной войне.
- Ага, я понял, куда ты клонишь, - перебил я его. - Я эти патриотические речи про Россию, у которой особая цивилизационная функция, слышал.
- Вот теперь ты совсем не понял, - сказал Илья Ильич. – В глобальной политике один в поле – это пример для других. Зачем нужна альтернативная культура? Чтобы переформатировать цивилизацию – раз. И чтобы показать другим цивилизациям, что делать, - два. Это возможно? Конечно. Переформатировали же Русь в христианскую цивилизацию. Возможна и другая трансформация. Большевистский пример это почти доказал.
- Мусульманский мир может сильно помочь, если сообразит, зачем его погружают в хаос. Исторических бед у мусульман было и есть не меньше, чем у русских, потому что исповедуют они не коранический ислам, а его версию, вписанную в библейский проект. Но ведь должны же они когда-нибудь в этом разобраться!
- Или евреи. Почему бы им не сыграть еще одну партию? Особенно теперь, когда их государство, возможно, решено принести в жертву? А еще на Земле есть Япония, Китай, Юго-Восточная Азия.
- В конце концов, и западная цивилизация, получившая весь гешефт развития, должна понять, что перекладывать проблемы на периферию больше не получается. Поэтому там тоже должны появиться свои спасатели. Если они устоят от универсального соблазна, то могут сами решить все дело.
- Что за соблазн?
- Власть. Не каждый герой сможет отказаться от такого предложения.
Договаривали мы с Белкиным по пути к станции метро. Оставаться ночевать у меня он наотрез отказался – еще успевал на последнюю электричку. Прощаясь, вспомнил, с чего начинался наш разговор:
- А знаешь, ты пока придержи эту повесть. Спасибо, что прочитал, поговорили, обсудили, но пусть она пока полежит. Не будем недооценивать случай. Даже если меня читают единицы, вдруг эту повесть прочитает та единица, от которой я завишу? Придется уходить с работы, а я пока к этому не готов. И за тобой, как ты говоришь, мне не спрятаться, если что. Давай поэтому подождем.
- Долго будем ждать?
- Год. Может, два. Я тебе напишу, дам отмашку.
- Напиши тогда и о судьбе своих героев, - попросил я.
С тем мы и расстались.
Когда я вернулся домой, то был в состоянии легкого возбуждения и не смог сразу заснуть. Мне показалось важным записать наш с Белкиным разговор, пока я его не забыл.
Я давно уже не писал и, сев за компьютер, неожиданно увлекся, проработав всю ночь. Наверное, Илья Ильич не только сам такой же одержимый, как его приятели, но и заражает одержимостью окружающих.
Перечитав получившиеся заметки, я решил, что ими хорошо закончить повесть Ильи Ильича. Я пока не разобрался до конца, почему, но верю, что так надо, в чем и признаюсь, с глубоким уважением к Илье Ильичу Белкину и ко всей читающей и пишущей публике.
Иван А. Алексеев
15 июня 2013 г.
После послесловия
Если не торопить время, то праведно задуманные дела, в отличие от неправедных, практически всегда доводятся до логической концовки, почти совпадающей с предвиденной.
Полтора года спустя описанного выше разговора в ресторане и почти через год после того, как Белкин переслал мне заключительную третью часть своих повестей и спрятался, объявив о своей писательской кончине, среди платежек и реклам в своем почтовом ящике я нашел обычное письмо – редкость по теперешним временам. Это было письмо от Ильи Ильича, в котором он разрешил опубликовать свое произведение полностью.
Вот, что он мне написал.
«Здравствуй, Иван Алексеевич!
Сообщаю, что, не выдержав статуса «покойника», полез я в Интернет и нашел на его просторах опубликованные тобой первую и третью части «Повестей Ильи Ильича». Признаюсь, что сердечко мое от этого разволновалось и не позволило их вдумчиво прочитать. Я только прыгал взглядом по
