ошибок. Выбрать из готового – самая легкая и удобная для нас работа. Тогда бы не было темных закоулков и тупиков, все пути бы выпрямились и слились в мощный светлый поток, в свет, который зовет во сне. Можно даже предположить самые простые критерии отбора правильной информации. На первичном уровне – то, что не от телесных желаний. На следующих – то, что проще. Почему так не сделано? Ведь все равно люди делают всю черновую часть созидательной работы. А неправильный выбор может сделать всю работу напрасной, и надо будет начинать ее снова. Так зачем нам строить, если в самый ответственный момент то, что мы построили, рухнет волей случая или, еще обиднее, нашей волей?
И тут я понял, что постоянно сталкиваюсь с ситуациями, когда не из чего выбирать, когда возможностей много, а какую не выберешь, все плохо. И понял, что большинство из нас создают плохие пути. А многие и не собираются ничего создавать. Поэтому помогать нам скучно. Поэтому решили, что когда мы придумаем что-то стоящее, то на фоне общей темноты сами это сразу увидим.
В общем, я замудрил и запутался и, увидев, что Зина опять поднялась, вслед за ней выбрался из-за стола, выбираясь заодно и от путаных мыслей.
Вдвоем мы заняли все свободное место на маленьком балконе с цветами, веревками для белья и шкафом с инструментами и хозяйственной утварью. Смеркалось. Изредка, точно исподтишка, дул слабый ветерок. Хотя температура стояла на высоком дневном уровне, после квартирной духоты казалось, что здесь можно дышать. И даже противный писк комаров и их редкие нападения пока не пугали.
- Как семья, супруга, дети? Все хорошо? – спросила Зина.
- Все хорошо. Ты не куришь?
- Нет. Я давно бросила.
- Смотри-ка, удивила, - сказал я. – Постоянно узнаю о тебе что-то новое. Сколько же мы с тобой не разговаривали? Наверное, с тех пор, как я уехал.
- Да мы никогда с тобой не разговаривали! - рассмеялась Зина. – Даже интересно, почему?
- Потому что тебя тянуло на улицу, а я избегал компаний. Наверное, я казался тебе маленьким.
- Нет. С тобой было скучно. Я думала, что ты - зануда.
Разговор сворачивал в ненужную мне сторону, и я решил перейти к тому, что меня интересовало.
- Я заходил к вам позавчера. Пил чай с тетей Асей. У вас все так, как тридцать лет назад. Только бабушки нет. И телевизор выключен.
- Мы его редко включаем, - сказала она. – Некогда смотреть. И нечего.
- Я просто так вспомнил. Раньше у вас всегда работал телевизор, круглый день, как радио. Мне это казалось странным, потому что в нашей семье его включали только вечером, чтобы посмотреть кино и программу «Время».
- Я вообще рано узнал, какое это простое и эффективное средство обмана, - и зачем я зацепился за этот треклятый телевизор? - Я тебе не рассказывал, как попал в детстве на местной телестудии?
- Когда я был в шестом классе, там придумали отметить лучшее сочинение о родном крае. Это и не конкурс был, просто они прошли в конце учебного года по школам, и в итоге выбрали меня и еще двух девчонок. Нам сказали, что запись будет самая простая. Поздравят с победой и подарят по стопке книжек. Говорить нам ничего не придется, только сидеть с благообразными лицами, а чтобы наши лица были благообразными, а не испуганными, нас познакомили с ведущими, парнем и девушкой старше нас на год. Я помню, что мы пошли разговаривать с ними на улицу. Они закурили, что меня покоробило. Девушки в моем классе не курили. Или прятались, чтобы их никто не видел…
- Кая я понял, этим ребятам не нравилось учиться, а съемки на телевидении прикрывали их от школы. С этим подходом они сразу поставили себя выше нас, и так и разговаривали свысока. Расспросив, как нас зовут, и где мы учимся, быстро потеряли к нам интерес и с хохотом стали вспоминать свое вчерашнее приключение в какой-то компании и считать, кто и сколько там выпил. А потом, на передаче, преобразившись в строгих молодых строителей коммунизма, с комсомольскими значками на черном пиджаке и белой блузке, со звонкими голосами и горящими глазами, четко озвучивали готовый текст, как елей лили. Если бы я не слышал их разговор на улице, то на следующий день, когда мы с мамой смотрели эту передачу, я бы мог поклясться, что они искренно восхищаются победителями конкурса и без тени сомнения убеждают всех ребят в необходимости учиться.
Зина смотрела на меня, раскрыв большие глаза. Я подумал, что когда она так смотрит, то может увлечь мужчину. И решил, что можно спросить прямо.
- Ты как на взводе сегодня. Почему? Как будто не знаешь, что делать. То ли ждешь звонка, то ли убежать собираешься, то ли боишься чего-то.
- Ты всегда такой наблюдательный? – Зина сузила глаза и нахмурилась. - Да, у меня не все ладно. С Мишкой, вот, не знаю, что делать.
- Ты его жени.
- Как это сделать? Помоги, если сможешь. У меня не получается…Тебя комары не кусают? Может, пойдем в дом?
- Сейчас пойдем. Я только хотел тебя спросить об одном человеке. Может, это, конечно, праздное любопытство, и ты не отвечай, если не хочешь. Просто очень странно, как тесен мир.
- Один мой знакомый загадал мне загадку, на которую ты можешь ответить. Мы с ним давно знакомы. Приехали вместе работать по распределению. У нашей конторы тогда была возможность набирать ребят из лучших вузов страны, и они ею пользовались. Семейные ребята среди нас выделялись повышенной активностью. А он выделялся среди них. Семейных привлекали отдельным жильем, - комнатой в общежитии, без горячей воды и с кухней на четыре семьи. У него была маленькая жена, художник-модельер, и маленькая дочь. Когда мы познакомились в военкомате, где нас ставили на учет, а потом играли в шахматы в его комнате, они еще не приехали. Он приветливый, энергичный. Цепкий взгляд. Аккуратно подстриженные усы. Усы и сейчас аккуратно пострижены, стали более пышными и из каштановых превратились в почти седые.
- Роста он повыше среднего, - продолжал я, - обычного сложения, но рядом с женой казался крупным мужчиной. Хотя и ее нельзя было назвать Дюймовочкой. Просто благодаря хрупкому сложению, тонким чертам лица, тихому голосу она создавала впечатление невесомого создания. Он познакомил меня с ней зимой на улице. Они гуляли с коляской. Она только что приехала, радостно улыбалась. Он был счастлив… Такими же счастливыми я видел их вместе еще раз, незадолго до ее болезни, и тоже с коляской и зимой. Они гуляли уже с четвертым ребенком - мальчиком... В той комнате, где мы играли в шахматы, они жили недолго. Через год мой знакомый «пробил» малосемейное общежитие, - с горячей водой, с маленькими, но отдельными кухней и санузлом. И первым понял, что больших благ ему здесь не светит, и что надо искать своим талантам лучшее применение. После трех лет обязательной отработки он сразу же уволился и стал работать в столице. Поднял старые институтские контакты, защитился. А когда ученая работа перестала кормить, ушел в коммерцию и преуспел. Один из его теперешних бизнесов – детский отдых. Он купил бывший пионерский лагерь и создал в нем островок детской страны. Это была их общая с женой идея. Поэтому вместо одной страны чудес в его лагере получилось две. Технократическая страна будущих ученых, барыг и бюрократов. И страна грез, развлечений и поиска смыслов, где есть место чудакам. Но, конечно, теперь это не только лагерь отдыха. Это бизнес, в который вложено много сил и денег и который должен приносить прибыль. Там и гостиничный комплекс, и ресторан, и баня, и «все дела», как говорит один мой приятель. Ко всему он приложил хозяйскую руку. Пытался воплотить у себя все, что видел в разных краях и что ему понравилось.
Зинина рука дрожала, вцепившись в балконные перила. Я понял, что угадал.
Она спросила:
- Как его зовут?
- В гербе фирмы, которую он создал, три буквы «а» буквы взбираются на трон. Его зовут Андрей Андреевич.
Услышав имя, она крутанула головой, как умела в детстве. Я вспомнил, как всегда боялся, что после такого фокуса она останется без головы.
- Мы с ним редко теперь видимся. Обычно, в бане, - продолжал я. – У нас там сложилась компания давно знакомых и самодостаточных людей. В ней он любит немного рассказать о себе… Зимой он рассказывал, что был на семинаре по детского отдыху в Анапе и познакомился там с моей землячкой. Мне показалось, что он говорит о тебе. Мне бы очень этого не хотелось.
- Почему? – вспыхнув, перебила она. – Потому что у него дети, наследство и все такое? Ты знаешь, мне не кажется это главным.
- С некоторых пор я поняла, что долго-долго не могла быть сама собой. Как заколдованная. Я все мамины ошибки повторяла. Мне так казалось, во всяком случае. Я почти сломалась, плакала по ночам. Злилась на твою сестру. Она вроде бы сочувствует, но все сводит к мужу. Мол, брось дурака, и все наладится. А ничего не наладится! У меня мама - пример. Она бросила, и что у нее наладилось? Очень она счастлива? И вдруг на меня как нашло – надо все строить заново. Понимаешь? Все начать заново.
- Сын – последнее, что меня держало, - продолжала Зина. – Он вырос, и я решила все начать сызнова. И с каждым днем понимаю, что поступила правильно. Я раньше боролась с собой, а теперь мне в себе все нравится. Я раньше жила одним днем или неделей и полностью зависела от желаний других людей. Теперь тоже можно сказать, что я завишу, но внутри я чувствую себя свободной, я могу собой управлять. Я как будто спала и проснулась. А когда просыпаешься, то просыпается все, что в тебе есть живое… Меня так понесло последнее время, что один случай сменяет другой. Я ничего не знаю об Андрее Андреевиче. Он разбалован, конечно, привык концентрировать на своей особе внимание. Но это ведь только оболочка. А его принимают так, как представляет эта оболочка. А душу его не видят и не слышат.
- А ты увидела и услышала? – спросил я.
- Я услышала, да. Какой-то свой мотив. То есть какие-то свои чувства. Мне показалось, что ему холодно, несмотря на все показное благодушие. Я поняла, что его энергии хватило бы начать жизнь снова, как я это делаю. И сама же потом испугалась, когда поняла, что я его провоцирую.
- Ты из-за него так волнуешься весь вечер?
- Сегодня он должен позвонить, а я должна ответить, поеду к нему работать или нет… Ты не подумай, что мы были близки. Мы говорили, танцевали на банкете, купались в шторм, гуляли по пляжу. И он мне предложил работу. Вот уже полгода, как он мне звонит, а я все сомневаюсь. На сегодня он назначил дать ему окончательный ответ. Говорит, что у него хорошая вакансия. И есть, где жить. А я совсем запуталась. И боюсь за маму. Как она будет одна?
- Вчера я решила, что поеду. Жду его звонка весь день. Решила уже, что сама должна ему позвонить. Но я боюсь. Я как маленькая девочка. И ничего не хочу знать о его прошлом. Зачем ты рассказал мне про его жену? Я теперь буду думать, что он не сможет ее забыть. Я опять сомневаюсь, надо ли мне к нему ехать? Расскажи мне еще что-нибудь о ней. Какая она была? Что с ней случилось?
- Я не очень хорошо ее знал. Маленькая женщина, субтильная во всех смыслах. То есть не только худощавая фигурка, а утонченность, нежность. Глаза выделялись, казались глубокими. Дочки в нее, такие же субтильные. Но глазами на нее похожа только младшая. Хотя я могу ошибаться. Могу предположить, что его жена была спокойная и решительная. Без этого не смогла бы ни его удержать, ни детей вырастить, ни
