безопасности и в ближайшее время выступит с обращением.
В результате массированного ракетного удара разрушены крупные города страны. С нашей стороны ядерных ударов не последовало. Почему-то ни одна из семи тысяч страшных, но оказавшихся бесполезных, в нужный момент боеголовок не взлетела.
Восемьсот спутников на орбите, по какой-то неизвестной причине, перестали функционировать. Спутниковая связь, навигация и другие космические примочки не работают. В настоящее время более 150 спутников сошли с орбиты и сгорели в плотных слоях атмосферы.
Что там спутники, мы не могли завести «крузак» кем-то брошенный на обочине возле лагеря. Хотя и бензин и аккумулятор в порядке были.
Мало того, электронные приборы в основе своей не работают или работают со сбоями. Связи, в том числе сотовой, радиоволновой нет. Сильные помехи. Объяснения на этот счет разные. Я сам из всех этих объяснений так ничего и не понял.
Мы привыкали к своему новому положению, а утром даже вполне организованно и быстро погрузились на подъехавшие машины.
Только проехали указатель поселка, справа показались, купола храма, чистые вымощенные дорожки, аккуратные газончики и круглые светильники на столбиках. Ничего не напоминало об угрозе. На обочину вышел батюшка и окрестил проехавшие машины. Я оглядел сидящих рядом. В основном все молчали. Молодой парень всю дорогу пытался нас веселить, но и он на трехсотом километре сник и замолчал. Каждый думал о своем. Не знаю, о чем думал тот лысый напротив, а я думал о Машке. Я четыре дня подряд заходил к ней домой, но так и не застал, ни ее, ни её брата. Дом их не пострадал, но прямо напротив подъезда зияла огромная воронка метров десять глубиной и 50 метров в диаметре. Дворовую детскую площадку буквально смыло взрывной волной, насосная в центре двора стояла разваленная и сгоревшая. А дому хоть бы что. Даже входные двери остались целыми. Еще и Женька куда-то запропастился. Да и не мудрено потеряться в таком бардаке. В некоторых местах и улиц не просматривалось. Всюду стояли брошенные машины, обгорелые или с виду целые и не тронутые. Куда делись люди из разрушенных домов, догадаться было не сложно. Про друга так думать не хотелось.
Лысый, сидевший напротив, явно был женат. Он то и дело доставал фотокарточку из кармана, смотрел, кривил губами, украдкой глядел на меня и бережно складывал фотку обратно. Я делал вид, что мне всё равно, но так и подмывало взглянуть на фотографию. Наконец он не выдержал, хлопнул по карману и проговорился:
-Семья! На прошлой неделе в Саратов, к теще отправил. Сейчас как быть – не знаю!
Я пожал плечами, сказать было нечего. У меня семьи не было. Единственной привязанностью в моей жизни, да и то недавно, была Машка. Я безумно скучал по ней, но так ничего и не узнал, куда она пропала. Город невероятно поредел. Спросить было особо некого. Ни одного знакомого лица. А сейчас и того хуже, я с каждой минуты отдалялся от того места где находилась единственная мне родная душа.
Дорога делала спуск. Наш «Урал» чуть свернул в сторону обочины, остановился и заглушил мотор. Все медленно вываливались из машин, разминая отбитые на ухабах конечности.
Я увидел полковника. Он бодренько шел вдоль колонны и видимо отдавал какие-то приказания. На этот раз он был в форме, обычной полевой хэбэшке с зелеными погонами и с такими же зелеными звездами на них.
Поравнявшись с нашей группой, он коротко и не громко обронил: «Становись» и прошел дальше.
Странное дело, но, ни у кого не возникло желания противится, и пусть немного медленно, но мы все же построились.
Долго ждать не пришлось. Полковник ненадолго задерживался у каждого автомобиля, быстро двигался в обратном направлении. Дойдя до нас, он махнул рукой мне:
-Лейтенант! Иди сюда! Фамилия как твоя?
- Прохоров…- ответил я машинально и интуитивно встал «смирно».
- Будешь за старшего. Командуй, лейтенант, в колонну по двое, по ходу движения, четыре километра до моста. Вопросы есть? Выполнять!
Не дождавшись моего «есть» он продолжил движение.
- В колонну по двое, становись…. – я вживался в свою новую роль.
Мы шли по заросшей грунтовке. С непривычки, да еще с тяжелыми ношами двигались кое-как. То и дело кто–то останавливался, поправить мешок, портянки или что бы присесть на придорожную кочку. Я терпеливо останавливал нашу колонну и после непродолжительного времени мы двигались дальше. Справедливости ради хочу отметить, что нас так никто не обогнал. Но и мы не смогли догнать впереди идущую группу. Так мы продвигались около полутора часов. Унылый низколесый пейзаж со временем наскучил, и я перестал пялиться по сторонам.
Пройдя еще минут десять, мы увидели реку, не широкую, всего метров тридцать-сорок, в высоких поросших ивняком берегах. Но самое нелепое было увидеть, здесь, в почти не хоженой тайге, вполне ухоженный, мощный, на громадных четырех быках мост.
Перед мостом стояла охранная будка, невысокая стенка, сложенный из мешков с песком бруствер, полосатый шлагбаум и широкий красный плакат, где белыми буквами угрожающе выведено: «Стой! Стреляю без предупреждения!»
Ну, дела!
От маленькой будочки шагнул военный в лихо заломленном краповом берете. Он снисходительно оглядел нашу банду, зычно прокричал:
-Привет славяне, - и осекся, увидев идущих прямо за мной здоровенного татарина Нигматулина и узбека Мамура, но оправившись, продолжал, - Запоминаем все, четвертый взвод майора Фокина второй стрелковой роты. Мужики, проходим, не задерживаемся.
Прогромыхав по покрытию моста, мы вышли на асфальтовую прямую, которая упиралась в распахнутые ворота метрах в двухстах от моста.
Я, конечно же, видел воинские части, и эта нисколько не отличалась от остальных. Покрашенные известью белые бордюры, наглядная агитация, явно советских времен, дощатые одноэтажные казармы. Они были непригодны для проживания зимой, но нам это кажется, не грозило.
Народу было много. Всюду сновали люди. То строем, то небольшими группами, то поодиночке.
Интересно как здесь поддерживают дисциплину? Людей привезли не военных. Многие уже и забыли о том, как ходить строем, где лево, где право. Некоторые даже и в армии не служили. Им было вообще невдомек как окопы рыть, прокладывать полевку или даже стрелять из автомата.
Я украдкой наблюдал за одним пареньком из нашего взвода. Он все спрашивал, как стрелять, на долго ли рожка хватает, можно ли штык-ножом чистить картошку. И еще куча вопросов таких же.
Любознательный попался.
Майор Фокин был седым и толстым, он больше походил на старого прапорщика, чем на офицера. Каждый раз, перед тем как отдать распоряжение или сообщить какую-нибудь новость он зачем-то кашлял в кулак и вытирал шею замусоленным платком. Из всего этого было ясно, что командир нам достался не военный, ну в смысле не вояка, а скорее бывший снабженец, техник или еще какой либо не строевой служака.
Целых два дня мы ничего не делали, просто валялись на матрасах в своей фанерной казарме. Изредка жрали тушенку штык-ножами и бросали банки в открытые окна. Ночью нас нещадно ели комары и пугали лесные птицы. К исходу второго дня всех выгнали на плац. Незнакомый генерал выступил с пламенной речью о защите родины, о пылающих хатах и еще наговорил кучу всякой дребедени, в конце он понял, что речь надо было строить по-другому, но довел выступление до конца и сообщил последние новости.
Новости не утешали. Все города, в том числе и Нижний Тагил, Березовский, Пышма, Первоуральск, Асбест, Ревда, короче почти все города Среднего Урала заняты противником. Продолжаются чистки, людей вывозят в неизвестных направлениях.
Я слушал всю эту ахинею, и во мне начинала закипать кровь. Кто-то выкрикнул, что пора и зубы свои показать, но генерал прервал его и сообщил, что как воинское подразделение мы еще не готовы. Тут загалдели все.
Вспомнилось недавнее наше сборище в школе, там всем верилось, что скоро мы встретим врага лицом к лицу но, похоже, дело принимало другой оборот.
Гул уже перерос в сплошной рев, ряды наши смешались, прогремело несколько выстрелов, и толпа пришла в движение.
Генерал и несколько офицеров в центре плаца еще пытались, что-то сделать, но наше войско явно не желало подчиняться. С краю отделилось насколько человек и группой в человек двадцать они зашагали к воротам.
Толпа бурлила, и уже казалось, нет такой силы, что бы успокоить её, но вдруг где-то взревели моторы и два новеньких БТРа выехали на край плаца. Таких монстров было не возможно не заметить, но видимо для пущего эффекта из правой машины громыхнула очередь аккуратно над нашими головами. На броню вылез капитан в краповом берете, и поднял правую руку над собой.
Толпа присмирела и остановилась. Капитан как будто ждал этого. Он выкрикнул:
-Становись! Равняйсь! Смирно!
Толпа как по мановению волшебной палочки выровнялась в кривые шеренги.
Люди, оставшиеся не в строю забегали, ища места в шеренгах, произошла некая сутолока, но вскоре все успокоилось.
Со стороны ворот двое вэвышников вели ту группу, которая решила покинуть лагерь.
Капитан, оглядев наш строй взревел:
- Еще раз такая выходка и в лагере будет введен полевой суд. Пару-тройку смутьянов поставим к стенке и наведем дисциплину. Мало будет - расстреляю больше, кому неясно?
Может, кому-то что-то и не ясно было, но все молчали. Я тоже стоял смирно лишь косил на свою банду.
Капитан передал слово нашему знакомому полковнику, тот недолго помолчал и начал:
-Я вас понимаю, ваши чувства…. Но пока вы просто стадо баранов. Дисциплины нет, навыков и умения нет. Вы тупая банда партизан. С завтрашнего дня начнутся занятия по тактике, рукопашному бою, стрельбе, маскировке…. Не хочется вас на бойню везти, хоть чему-то обучить…. У меня всё.
Он в обычной своей манере отшагнул в сторону и поглядел на капитана. Тот в свою очередь поискал глазами генерала, но не нашел, быстро скомандовал:
-Командиры подразделений ко мне!
Из шеренг робко отделилось несколько человек, в том числе я и Фокин.
Капитан велел отвести подразделения по казармам, выставить караулы, дал на все про все 15 минут и сказал, что будет ждать на этом месте.
Я с трудом довел свой взвод до казармы. Поставил Нигматулина на дверях, а Максимову и еще одному мужику, фамилии которого я не знал, велел собрать все оружие и сгрузить его в кладовке у входа.
Не знаю зачем, но мне показалось, что пока во взводе нет должной дисциплины, оружие лучше держать отдельно и под замком.
Со следующего дня потянулись серые, наполненные обычной военной муштрой будни. Четыре человека из нашей роты выбыли в медсанчасть, двое бесследно пропали. У оставшихся курсантов, как нас здесь называли, заметно подтянулись животы, а те, кто были худы, еще более осунулись и посерели. Мы втягивались все больше. Выстрел – отскок – кувырок - замер. Вправо-влево - рывок вперед – остановился - кувырок в сторону-замер.
Признаться, даже в училище я ничем таким не занимался. Вот уж точно кидать камни, напильники и сучки меня там не учили.
Инструктор капитан Неустроев показывал, как бить в глаза, горло, как сломать руку, ребро, ключицу. Как колоть и резать. Вначале я был шокирован такой кровожадностью, но позже привык.
Привычным стало бить по ушам, выкидывать палец в
, спасибо!
