Сквозь тернии

последний раз чего-то хотела. Похоже, мой Путь не имеет смысла. Он как тупик. Вдобавок, лишён светлого спектра чувств.
- Но ведь ты ведь сама говорила, что всегда хотела братишку. Значит, у тебя всё же есть мечта.
Девочка мило улыбнулась. Покосилась на сидящего рядом Яську. По-дружески толкнула плечом.
- Спасибо тебе, Яська! Хотя это и прозвучит глупо, но я рада, что всё вышло именно так!
Яська усмехнулся.
- Если кто и должен говорить спасибо, так это я. Без тебя меня бы уже не было, – он помолчал, пытаясь представить данность. – Как же теперь быть?
- Просто живи, а остальное само сбудется!
Яська неуверенно кивнул.
- Да уж... сбудется. Ищенко со своей сворой, наверное, меня уже похоронили. Гады! Я сроду и подумать не мог, что они на такое способны. Хотя, скорее всего, это Схрон всех остальных надоумил. Он самый опасный. Ему словно неведом страх.
- Ты про тот страх, что люди испытывают при приближении смерти?
- Ага, – Яська благодарно посмотрел на свою спутницу – та угодила в точку. Схрон не был трусом в обычном понимании этого слова – он был чем-то ещё.
«Существом, что должно чинить смерть просто так, в угоду собственной потребности раз за разом соприкасаться с мраком».
- К сожалению, на Пути встречаются и такие люди, – сипло проговорила девочка, обхватив руками худенькие плечи. – Их немного, но они всё же есть. Их души – заражены. А потому сознание не в силах отличить правду ото лжи. Такие особи постоянно ошибаются, а следствием их ошибок, частенько становится смерть. Точнее «трансформация». И ещё не факт, что их самих.
- А разве с этим ничего нельзя поделать? – с нескрываемой надеждой спросил Яська. – Лекарство, там, какое-нибудь придумать, или изолировать таких людей, чтобы они просто не могли причинить зло.
Девочка улыбнулась.
- А что, по-твоему, делают в психоневрологических клиниках? То самое и делают. Правда, иногда закрывают не тех, и это печально. Похоже, исполнительная система дискредитировала себя во всех мирах. Или это Они так умело путают следы, что в «клетку» всё чаще попадают невиновные.
- Так как же быть со Схроном?
- Никак. Думаю, ему хватит одного разочка тебя увидеть, чтобы остаток всей своей жизни обходить стороной! Тебе так не кажется?..
Яська почесал затылок. Моргнул сначала одним глазом, затем другим.
- И то верно! Вот рожи у них будут! Так и не терпится скорее посмотреть! Хоть глазочком!
- Ну, тогда иди. И так мы с тобой засиделись, – девочка выпрямилась, вновь позабыв о своей наготе.
Яська машинально отвёл взор. Тоже поднялся. Предпринял отчаянную попытку продлить сказку и дальше.
- А как же ты?
- А что я? Пойду дальше по своим делам, может услышу кого-нибудь ещё, кому нужна помощь. Хотя вряд ли.
- Пошли со мной! – Яська задохнулся от озвученной фразы – сердце в груди застучало на вроде пожарной помпы. – Мама точно не будет против! Только одеться бы тебе сперва...
Девочка улыбнулась.
- Да я бы с радостью! Но только...
Яська ждал именно этого. Суровой действительности, с которой попросту не поспоришь.
- Не хочешь...
- Разве я это сказала? – с укором прошептала девочка. – Эх, Яська-Яська, ты дослушай сначала до конца, а потом уж и строй умозаключения.
Яська виновато шмыгнул носом. Понурил голову. Сейчас он просто не узнавал себя. Когда такое было, чтобы девочка его в чём-то упрекала, а он просто стоял на месте, не в силах дать отпора? Да не было такого никогда, нечего даже и пытаться вспоминать!
Девочка шагнула к Яське. Тоже опустила глаза. Захлопала длинными ресницами, словно в чём виноватая.
- Мне нельзя к вам. Ваше Солнце меня не примет. А жить под покровом ночи я не хочу. Тем более, сам представь, на что я стану похожа в глазах твоих друзей и близких... Представил?
Яська стиснул зубы, силясь не разреветься, – а ещё мальчик называется, опора и надежда!
- Сам-то ты сможешь так... – не то спросила, не то просто констатировала данность девочка. – Вот и я думаю, вряд ли. А так, каждый из нас останется счастлив в своём мире. Разве это не стоит того, что мы сегодня пережили? А на двоих, у нас останутся воспоминания о сегодняшнем дне.
Яська кивнул.
Да, он был готов убегать от жуткого молоха каждый божий день – или как оно тут говориться? Тонул бы снова и снова в ледяной воде вдали от мамы. Был согласен терпеть побои и гонения веки вечные. Лишь бы рядом всегда была эта девочка! Пусть всего лишь в воспоминаниях.
(«Лишь бы была!»)
...Девочка, так похожая на старшую сестрёнку. И не важно, что она сама хочет братика-двойняшку. Ведь всё тут – относительно, и каждый из них может являться другому тем, кого тот желает видеть рядом с собой больше всего на свете. А это – замечательно! Когда рядом довольные чудак и чудачка.
«Это и есть счастье!»
Девочка отстранилась. Неуловимой тенью скользнула за балку. Мелькнула лентой по ветру. Исчезла. Растворилась. Будто и не было никогда.
Яська вздрогнул. Огляделся. Хотел окликнуть девочку, но не смог – не знал как, ведь та так и не назвала своего имени. А имя должно быть! Ведь даже бездушные предметы их имеют.
Яська заплакал. Обессилев, сполз на колени. Принялся тереть влажные глаза трясущимися пальчиками.
За спиной что-то просвистело.
Яська резко оглянулся.
«Лента!.. Нет».
Далеко на горизонте маячило что-то маленькое и подвижное – словно мошка на оконном стекле. Яська присмотрелся тщательнее, но так ничего и не разобрал.
«Наверное, просто птичка. Сбилась с пути, вот и мечется в поисках спасительного ориентира».
Яська вытер кулаком слёзы. Вдохнул полной грудью влажный воздух и полез вверх по металлическим перекладинам, прочь от жуткой Реки, прочь от ужасного молоха, прочь от неприятных воспоминаний. Вниз он не смотрел – зачем? Под ногами ничего больше нет. Лишь мрак ночи, пропитанный такими понятиями, как боль, расставание и одиночество. А вот над головой грезился свет – спасительный и манящий. И именно к нему Яська и тянулся всеми фибрами своей отчаявшейся души. Он хотел жить! Он хотел поскорее утешить маму – ведь та наверняка не на шутку обеспокоена его долгим отсутствием.
Ещё он хотел посмотреть в лицо этим четырём подонкам.
Он не помнил мамины слова, что на свет лучше не идти.
Вскоре подул колючий ветерок. Запахло морозным вечером. Выхлопным дымом автомобилей, тормозными колодками поездов, прочими реагентами, что вьются в черте промышленных городов.
Яська замер. Подышал на озябшие пальцы, перевёл дух. Всё же рискнул оглядеться.
Сгустились сумерки. Однако где-то над головой по-прежнему брезжил свет. Обычный, без багряных оттенков красной Звезды. Он то становился ярче, то заново угасал, словно удаляясь. Послышался лязг автомобильных двигателей, прерывистый разговор, прочий шумовой сумбур вечернего города.
Яська, что есть сил, ринулся вверх. Он понимал: осталось совсем чуть! Нужно только немного потерпеть и всё закончится. Непременно закончится, потому что он жив!
На соседнюю опору спикировала неясная тень. Яська невольно замер. Правда ненадолго – металл сделался обжигающе холодным, так что пальцы на руках онемели. Тень встрепенулась и разразилась жутким скрежетом. От неожиданности Яська чуть было не рухнул вниз – вовремя опомнился и вцепился в ледяной металл. Зачем-то зажмурился, словно это могло помочь.
Над головой захлопали крылья. Яська всё же приоткрыл один глаз. Выдохнул. На перекладине чуть в стороне сидела жирная ворона. Она вертела головой, посматривая на Яську то одним глазом, то другим.
- Кыш! – прохрипел Яська и напоказ дёрнулся вперёд. – Пошла прочь, тварь!
Ворона отшатнулась, расправила пыльные крылья и, недовольно прокаркав, растворилась в морозной дымке.
Яська перевёл дух и полез дальше.
Он с трудом перевалился через обледенелые перила и плюхнулся на тротуар, силясь отдышаться. По проезжей части, в клубах выхлопных газов, сновали автомобили. Как всегда суетились пешеходы – им было не до Яськи. Под ногами разразился тревожный гудок локомотива. В ушах застучало.
Яська огляделся. Потом вскочил на ноги, в усмерть перепугав двух интеллигентных старушек, что прогуливались вдоль моста. Одна, отойдя от шока, тут же принялась перемывать косточки современной молодежи, на что вторая лишь гортанно поддакивала: «Да уж... О времена, о нравы!»
Яське было на них плевать. Он бросился к перилам и глянул вниз.
Под мостом мелькали серые вагончики. Пахнуло углём из растопленных печек. По косогору рядом с полотном поскакали жёлтые блики окон.
Повсюду мерцали огни многоквартирных жилых домов.
Яська развернулся к проезжей части. Прислонился спиной к перилам. Всё же не устоял на ногах и сполз по гладкой поверхности. Уставился на мерцающий фонарь над головой. Сил не было вообще, даже на то, чтобы нормально мыслить.
«Как там говорила девочка? Первый раз «плыть» всегда трудно... Вроде так. Девочка...»
Яська попытался вспомнить личико незнакомки, но почему-то ничего не вышло. Всё произошедшее казалось сном. А во снах – всегда так: всё наиболее значимое, выглядит мимолётным видением на фоне замедлившейся реальности. Яська в отчаянии ударил кулаком по замёрзшему асфальту. Кисть прострелила боль. На глаза навернулись слёзы.
«Так не честно!»
«Это просто подло!»
«Ведь девочка сказала: всяк из нас будет счастлив, оказавшись в своей реальности, – не смотря ни на что!»
На деле же всё оказалось иначе.
Яська понял, что просто сойдёт с ума, если не вспомнит образ своей спасительницы.
На благо разболелось голова; мысли превратились в неповоротливых слизней, что могут лишь несуразно извиваться, как и неприятные воспоминания.
Последняя осознанная мысль: «Нужно незамедлительно двигать домой, иначе я просто пристыну к этим опостылевшим перилам!»
Яська не помнил, как добирался до дома. Вокруг вновь обозначился путь. Но на сей раз не абстрактный, каким он виделся за гранью, а самый обычный. Это походило на забвение, что обволакивает сознание в преддверии сна.
«Нужно дойти, во что бы то ни было! Просто зажмуриться и двигаться по прямой, пока под ногу не подвернётся ступенька...»
Яська брёл на автопилоте, с трудом обходя встречных пешеходов, силясь не завалиться в очередной сугроб.
...Мама встретила у подъезда. Она плакала. А при виде Яськи, с трудом сохранила самообладание. Потом она долго говорила, но Яська хоть убей, не мог понять, о чём именно. В голове надулся мыльный пузырь, который заслонил своей радужной оболочкой дрожащую реальность.
Единственное, что Яське всё же удалось уяснить – мама и не рассчитывала увидеть сына живым.
Яська прижался к маминому пальтишку и сказал, что был в другой части города с сестричкой. Мама обняла его за плечи и долго не отпускала. Её сильно трясло. Она говорила что-то ещё, но Яська этого уже просто не слышал. Он спал безмятежным сном и видел двух весёлых дельфинов – голубого и розового. Один был мальчиком, другой – девочкой.

19.

Яська смотрел в окно на занимающийся рассвет. Он не мог понять одного: как нечто подобное можно было забыть? Игру, озорство, школьные неприятности – ещё куда ни шло. Но напрочь лишиться воспоминаний относительно путешествия в иной мир, а попутно, позабыть школьную шпану, заточение в сырой темнице и удивительное избавление – это было чем-то из разряда вон выходящим! Такое не забывается! По крайней мере, не в здравом рассудке. Если только он сам всё