Страна Людей (киносценарий)

включил телевизор. На экране Мэр.

Мэр: - … мы должны пережить этот нелегкий период. В городе введен карантин. Значит, сейчас мы можем полагаться только на себя. Все входы и выходы из города закрыты, но мы имеем достаточное количество запасов продовольствия и воды для длительного существования, поэтому должны продержаться до тех пор, пока федеральные власти не помогут. Терпение и только терпение...

За дверью грохот. Крики. Вбегают два врача.

1-й врач: - Кошмар. Больные продолжают поступать. Нужна помощь!
Иван Степанович: - Никакой помощи! Карантин! Будем справляться своими силами. Вперед!

Выбегают из кабинета. Идут по коридору. За ними Машенька.

2-й врач: - Люди приходят, приводят родных, соседей, знакомых.
Иван Степанович: - Симптомы?
2-й врач: - Те же, все заболевания - разновидность того или иного маниакального психоза.
Иван Степанович: - Ничего! Работаем. У нас есть уникальный шанс спасти наш город, и мы его спасем!
1-й врач: - Но у нас нет столько специалистов такого профиля.
Иван Степанович: - А мы на что? Вперед!
2-й врач: - Они сумасшедшие. Их нужно просто изолировать.
Иван Степанович: - Они нормальные люди. Просто наши невинные шалости или привычки из прошлой жизни теперь превращались в монстров, вот и все. Что здесь?
1-й врач: - Не могут оторваться от телевизоров.
Иван Степанович: - Хорошо! Ставить судна и капельницы с искусственным питанием. Что у этих?
2-й врач: - Всех ненавидят, невероятно от этого страдают. Бросаются на двери, норовя смести персонал. Желают мстить, уничтожать.
Иван Степанович: - Отлично! Успокоительного!
1-й врач: - Эти беспрерывно требуют еду и спиртное.
Иван Степанович: - Этих кормить внутривенно. Помните об эффекте Ильича!
2-й врач: - Ильича?
Иван Степанович: - Да, Ильича! Потом все объясню!
1-й врач: - Здесь воруют таблетки у соседей по палате.
Иван Степанович: - Правильно. Так и должно быть! Им все равно, что тащить в свой карман. Раздать аскорбинку. Пусть воруют.
2-й врач: - Весь третий этаж хочет покончить с собой.
Иван Степанович: - Надеть смирительные рубашки.
2-й врач: - У нас нет столько рубашек!
Машенька: - Я разберусь.

Засучила рукава, пошла по лестнице наверх.

1-й врач: - Здесь самые спокойные. Императоры, президенты, фараоны и прочая нечисть.
Иван Степанович: - Чего хотят?
1-й врач: - Требуют к своей персоне особого непререкаемого внимания.
Иван Степанович: - Так дайте им это внимание, черт возьми!
2-й врач: - Иван Степанович, все эти люди превращаются в чудовищ.
1-й врач: - Если закончатся транквилизаторы, долго не протянуть.
Иван Степанович (потирает руки): - Да уж. Психически больные из прошлой нашей практики вялые меланхоликами по сравнению с этими. Клиника для душевнобольных!
1-й врач: - Чему вы так радуетесь, Иван Степанович?
Иван Степанович: - Радуюсь! Да! Работаем! Хватит просиживать без дела, мух считать. Карандаши точить, понимаешь! Я вам дам карандаши! Трудимся. Выполняем свою миссию. Вы давали клятву Гиппократа!

Кабинет Ивана Степановича. Доктор и Орлов.

27.
КАБИНЕТ ГЛАВВРАЧА.
Орлов: - Как у вас?
Иван Степанович: - Отлично.
Орлов: - Отлично?
Иван Степанович: - То есть… Работаем.
Орлов: -  Понятно. Надеяться на федералов не приходится. Утром Мэр позвонил в Центр. Ему сказали, что они не готовы изолировать в больницах целый город и пока там будут разбираться с вакциной (а все материалы из компьютера Ильича уже переслали в Центр), придется справляться своими силами.
Иван Степанович: - А что говорит Мэр?
Орлов: - Мэр?

Орлов щелкнул пультом. На экране Мэр.

Иван Степанович: - Как? Он еще не закончил?
Орлов: - Судя по всему, он только начал.

Мэр закончил какую-то историю и запел. Пел хорошо, душевно, с завыванием. Орлов переключил канал. Там тоже был Мэр. Он щелкал пультом снова и снова. По всем каналам пел Мэр.

Орлов: - Дурдом! Видимо он  приказал перекоммутировать все каналы на местный. Теперь у нас канал один – Мэр.
Иван Степанович: - Что на улице?
Орлов: - То же, что и здесь. Кстати, как ваш персонал?
Иван Степанович: - На удивление – никаких симптомов болезни. Все в отличной форме. Парадокс! Как ваши люди?
Орлов: - Мои тоже в отличной форме. Держитесь, Иван Степанович, держитесь доктор. Нужно продержаться. Действуем!
Иван Степанович: - Действуем!

Орлов удалился. Доктор подходит к окну, смотрит вдаль.

28.
ПОМЕЩЕНИЕ МЭРИИ.
Заседание военных.

Орлов: - Товарищи, бойцы. Сейчас у нас непростая миссия. Мы оказались в окружении. Как в далекой молодости, нас забросили на вражескую территорию, лишили связи, и теперь мы должны принимать решение самостоятельно.  Вопросы есть?
Большой человек: - А связи нет?
Орлов: - Связь-то есть, но коллеги из Центра ведут себя странно, не отдают приказов, требуют одного – ждать.
Большой человек: - Не доверяют, ссс… Думают, все свихнулись.
Орлов: - Значит, мы примем решение самостоятельно. Наш опыт позволяет выживать в самых непростых ситуациях. Мы профессионалы и теперь, как на передовой, должны принимать срочные меры. Как человек старой закалки я предпочитаю меры крайние и решительные. Еще вопросы?... Тогда слушай мою команду. Любой ценой контролировать порядок. Не разбирая методов и способов, город отстоять. Нельзя превратить его в жалкую пародию столичного бардака, где все погрязло в коррупции, разврате и развале СИСТЕМЫ. По местам!

29.
БАЛКОН МЭРИИ.
Здесь собрались Большой Человек, Орлов, Розовая женщина, замы… Наблюдают за центральной площадью.

Город напоминает клинику Ивана Степановича. Разъяренные граждане почувствовали невероятную свободу и вседозволенность. Одни крушили киоски и магазины, выволакивая коробки с пищей и спиртными напитками, устраивая оргии прямо на улицах. Другие творили вакханалии, безудержные танцы полуголых полутрезвых людей рядом с оргиями магазинных воришек. Где-то палили петардами, кто-то доставал настоящее оружие и гнался за врагом. На центральной площади несколько человек возводили, то ли эстраду, то ли эшафот. Несколько молодых парней, оседлав угнанные автомобили, как в компьютерных гонках, носились по улицам и палили из пистолетов. Один мужчина залез на фонарный столб, и разбрасывал деньги, с удовольствием наблюдая за тем, как толпа внизу устраивала давку и побоище. Раненых отнесли в сторону, деньги расхватали и теперь раскачивали столб, пока “банкир” не грохнулся о землю. И во всем присутствовали беспредельная радость и задор. Совсем не видно детей.

Большой человек: - Ну что?
Орлов: - Пора. Работаем!
Большой человек: - Ковалерррия вперрред!

Отряд ОМОН-а, выскочив из здания Мэрии, пошел на штурм. Несколько автобусов оцепили центральную площадь, и теперь бойцы смешивали толпу сумасшедших горожан, рассеивая ее и уводя непокорных в “воронки”, стоящие поодаль. Делали это с радостью молодых жеребцов. Бойцы в военной амуниции творили невообразимое. Целые толпы разгонялись в считанные секунды. Кто пытался сопротивляться, того настигала тяжелая резиновая дубинка в сильных тренированных руках. Потом они ногами пинали свои жертвы и, как несмышленое стадо сгоняли этих зверюшек в автобусы и машины милиции. Большой человек звериным рыком периодически оглашал окрестности:

Большой человек: – МОЧИТЬ!

Через короткое время центральные улицы опустели. Орлов, оценив ситуацию со своего наблюдательного пункта, остался доволен.

Боец (Большому человеку): - Задание выполнено!
Большой человек: - А это что за хрень?

На центральную площадь вышли домохозяйки. Они шли, вооружившись скалками, швабрами и кухонными ножами прямо на врага. Женщины героически набрасывались на обидчиков своих мужей, прокалывали шины милицейских воронков, поджигая их, и нещадно лупили по пластиковым каскам. Перевес был на их стороне.

НА БАЛКОНЕ МЭРИИ.
1-й боец: - Мы не можем с ними справиться! Какой будет приказ?
2-й боец: - С мужиками разобрались, а с этими…
Орлов: - Конечно! Это движущая сила города… Сила и мощь любой семьи. Мужики, говоришь?... Какие там мужики? Только и могут раскладывать домино и преферанс за рюмкой водки. Эти руки тренированные - авоськами, стиркой, уборкой. Подготовлены к любой борьбе.
1-й боец: - Что же делать, бить женщин?
Орлов: - Подтянуть пожарные брантсбойты!

НА ПЛОЩАДИ.
Мокрые избитые тяжелыми струями воды, женщины отступили, пообещав вернуться. Потом были стайки самоубийц. Те забирались на крыши, издеваясь над милицией, и смело бросались на врага, словно умели летать. Потом выходили из узеньких улиц на центральную площадь глашатаи и ораторы, увещевая оставшуюся толпу и представителей власти.

НА БАЛКОНЕ МЭРИИ.
Большой человек: - Хватать всех, кто собирается по трое и более!
1-й зам (кричит): - Если человек вышел на площадь втроем, если он не испросил разрешения у власти, он уже преступник и должен сидеть в тюрьме.
Розовая женщина (кричит): - Если он не работает и не платит налоги, он должен сидеть в тюрьме.
Орлов (бормочет): - В данной ситуации каждый должен сидеть в тюрьме…  Так будет намного лучше.
1-й зам: - Но тогда придется посадить весь город.
Орлов: - Значит, весь город.

30.
ГОРОД.
Вечерело. Людей увозили на местный маленький стадион, закрывали в школах, благо, что на окнах были решетки; уводили в подвалы домов, запирая на замки. Вдруг на центральную площадь и прилегающие улицы свалилось наваждение, которого не ожидал никто. Воздух в округе сотрясло громкое пение. Кто-то вытащил телевизор на улицу, включив громкость на полную мощность. Это был голос МЭРа, неожиданно он запел, и теперь этот голос, мощный и пронзительный, сотрясал все вокруг. Собравшиеся на балконе Мэрии замерли.

Мэр:
Много песен слыхал я в родной стороне,
В них про радость и горе мне пели;
Из всех песен одна в память врезалась мне,
Это песня рабочей артели:
Ой, дубинушка, ухнем.
Ой, зеленая, сама пойдет, сама пойдет!
Да, ухнем!

Постепенно его голос стал меняться, и теперь все, оставшиеся на улице и в домах, наблюдали за этой метаморфозой. Пел он задушевно и громко, и пел он теперь голосом Федора Шаляпина…

И на Волге – реке, утопая в песке,
Мы ломаем и ноги, и спину,
Надрываем там грудь и, чтоб легче тянуть,
Мы поем про родную дубину.
Ой, дубинушка, ухнем.
Ой, зеленая, сама пойдет, сама пойдет!
Да, ухнем!

Люди, оставшиеся дома, выносили телевизоры на балконы, делая звук все громче. Звуки мощным потоком устремлялись от центра города, неслись, как волны цунами, по улицам, уже достигая самых окраин. Военные за сеткой оцепления, с недоумением, но с нескрываемым интересом всматривались вдаль и тоже слушали этот мощный музыкальный призыв.

По дороге большой, по большой столбовой,
Что Владимирской сдревле зовется
Звон цепей раздается глухой, роковой,
И дубинушка стройно несется.
Ой, дубинушка, ухнем.
Ой, зеленая, сама пойдет, сама пойдет!
Да, ухнем!

Из подвалов доносился звук этой песни, из школ и милицейских участков. Стадион тоже услышал этот музыкальный призыв, и теперь весь город вместе с сумасшедшим МЭРом пел “Дубинушку”. И пел ее хором со своим Шаляпиным…

Но, настанет пора, и проснется народ;
Разогнет он могучую спину.
И, стряхнув с плеч долой, тяжкий гнет вековой,
На врагов он поднимет дубину...
Ой, дубинушка, ухнем.
Ой, зеленая, сама пойдет, сама пойдет!
Да, ухнем!...

Орлов слушал и не мог оторвать внимания от этой песни. Она забиралась в голову, леденила душу,