Дорога в тысячу ли

именно эти рассказы наиболее заинтересовали старика. Лейб подолгу расспрашивал о сути предмета - о биофизике и о том, как Макс и современная наука, понимают окружающий мир. При этом он часто застывал в напряженной позе, и, казалось, проводил в уме какие-то сложные вычисления. Особое внимание Лейб обратил на проблему, которой занимался отдел Максима – создание биокомпьютера, машины с невероятными возможностями присущими синтезу органических молекул и наноэлектроники.
- Скажи Макс, как близко ты подошел к решению этой проблемы? И понимал ли ты куда идешь, а главное, зачем? – неожиданно спросил Лейб.
- Да как Вам сказать, мы были в самом начале исследований и пытались решить некоторые частные задачи, без которых приступать к основной цели работ было бы просто невозможно. Ну а на счет главной идеи – представляете себе возможности глобального информационного поля планеты? Какую неограниченную силу приобретет человечество, если сможет управлять этой системой! – воскликнул Максим.
- Ты не понял меня, юноша... Не понял, что и не удивительно, вы, как всегда, ломитесь в открытые двери и если не можете в них попасть, принимаетесь рушить стену вокруг. Когда всего-то нужно остановиться и просто внимательно посмотреть вокруг себя. И тогда, любой, сможет ясно увидеть, что вход открыт! Ты не спрашивал меня, кто я ... Как то, я случайно услышал, что в разговоре с врачом ты назвал меня «рэбе». Нет, Максим, я не раввин, хотя свято блюду субботу, традиции и предписания Пятикнижия. Раввины, это те, кто считает, что может толковать священное слово, учить, судить и наставлять. Мы же, а я нескромно причисляю себя к этим людям, мы же, всего лишь ученики, пытающиеся проникнуть и почерпнуть из величайшего учения – Каббалы.
- Каббала?! Я что-то слышал, это, кажется учение о смысле слов и чисел? Просветите, Лейб! Ну, хотя бы вкратце! Ну, пожалуйста...
- Ты просишь невозможного, как я могу рассказать, да еще «вкратце», о том, чего пытался понять все эти годы и так и не понял и малой доли? На это нужна целая жизнь, которая есть у тебя и которой, уже совсем не осталось у меня, сын мой, – старик устало откинулся на высоко поднятую спинку кровати.
- А-а-а, понимаю, это тайна для посвященных, – обиженно засопел Максим.
- Ты насмотрелся дешевых фильмов, Макс, – губы Лейба скривились в ехидной ухмылке.
- Каббала – это тайна открытая всем, но не все могут понять, что самое сокровенное не замуровывают в дальних пещерах, это, ни к чему. Как говаривал один из великих европейцев – крепче всех заперта та дверь, за которой ничего нет! Прочесть каббалу не фокус, познать ее смысл – вот, та тайна, над которой не властно время! Что же, - старик снова ехидно улыбнулся.
- Ты хотел «вкратце»? Я попробую: «И было сказано: первичная энергия бытия Эйн-Соф родит, расширившись и сжавшись, великое Пламя Тьмы. И раздробится это пламя на десять огненных точек – сфирот. Первая из сфирот – Корона, из нее, первичной и сокровенной, появится Мудрость, которая заселит третью сферу – Понимание, рождающую семь остальных сфирот: Милосердие, Справедливость, Красоту, Победу, Великолепие, Основание и Царство», – на распев продекламировал Лейб.
- Гм-м, похоже на теорию Большого Взрыва, – удивленно воскликнул Максим.
- Я рад, что ты так дословно понял древний текст, – хмыкнул каббалист и продолжил.
- Мы считаем Каббалу единственной истинной мудростью, так как содержит она единое знание и духовный корень всех больших и малых явлений. Включает в себя все причины и следствия, все мыслимые связи и понятия в нашем мире, а мир этот хотя и низший, но не единственный из миров...
- То есть, вы хотите сказать, что Каббала описывает процессы мироздания? – спросил Максим.
- Не только и не совсем. Каббала, на языке современных тебе понятий, это инструкция по управлению жизнью. Ты, конечно, помнишь задачки из школьного курса физики? Там всегда присутствует некий Наблюдатель. То есть некто, стоящий в стороне и наблюдающий за всем происходящим. За двумя поездами, вышедшими на встречу друг - другу, или за атомами, теряющими электроны. Это и есть тот самый некто, что безучастно взирает на мир, точно зная, что произойдет и когда, тот самый некто, кто составил инструкцию, управляющую этим миром, - Лейб судорожно закашлялся, хватаясь за горло. И тут же успокаивающе замахал рукой навстречу вскочившему со стула Максиму.
- Вы говорите о боге, о творце?
- Неужели? Разве я сказал, что этот некто сотворил мир? Нет, нет, Макс, ты неправильно понял меня! Представь – ты видишь двух слепцов идущих по узкому коридору навстречу друг-другу. Ты знаешь, что они непременно столкнутся и даже можешь предсказать через сколько шагов. Ты можешь сказать об этом, ну например, нашей старшей сестре. Но создал ли ты их? Ты ли построил это здание и этот коридор и, наконец, ты ли ослепил этих несчастных? Пойми, шофер может управлять автомобилем и до некоторой степени влиять на его судьбу, но производит автомобили совсем не он!
- Если я правильно понял вас, то этот некто, назовем его, с вашего позволения, Системный Администратор, стоит не «над», а скорее вне мира, вне системы, но зависим от нее, так же как и она от него? – спросил Максим.
- Ты не так безнадежен, как я думал сначала, – кивнул головой Лейб.
- Скорее всего – да, именно так и есть.
- Но тогда кто же Программист? Кто создал всю систему?  
- О-о-о... Макс! Ты задал самый главный вопрос, ответить на который вряд ли возможно... Каждый из нас, живущих в этом мире, должен найти ответ самостоятельно, – старик устало прикрыл глаза.
- Мне, до сих пор, это не удалось, возможно, я искал ответ не там где нужно, а может быть мне просто этого не дано. - В его словах послышалась неподдельная грусть человека, искавшего всю жизнь, отдавшему поиску все свои силы, знания и энергию, но, в конце жизненного пути, обнаружившего, что все было зря, и пройденный путь оказался бесплоден.
- Лейб, а почему бы просто не спросить у этого самого, Системного Администратора? Уж он-то обязан знать, кто выдумал программу, с которой он работает?- решил поерничать Максим, как вдруг его тирада была прервана глубоким и очень сильным голосом, исходившим от грибо-человека сидящего в углу. Максим не понял ни одного слова из того, что сказал Ноам. Странный, горловой, шипящий язык был совершенно ему не знаком, хотя некоторые слова казались как будто ивритскими.
- Нет, нет, Ноам, мы спорим в чисто философском смысле! - начал по-русски Лейб, но сразу же перешел на тот же странный язык. В течение минут пяти-семи старики что-то с жаром обсуждали. При этом интонации Лейба можно было бы оценить, как просящие чего- то, Ноам же говорил отрывисто и сердито.
- Прости Макс, я знаю, что это очень не вежливо, но мой друг...- попытался извиниться Лейб.
- Не-е, все в порядке, да что Вы! – замахал на старика руками Максим.
- Вы только скажите, а что это за такой странный язык, ни когда раньше не слышал?
- Это, Макс, язык Библии и пророков – мы говорили по – арамейски.
- Ты лучше скажи мне, хотел бы ты на самом деле, сам, спросить у Администратора – кто создатель программы? – глаза каббалиста сузились, превратившись в две тонкие щелочки под набухшими веками.
- У-у-у! Да кто бы не захотел! – мечтательно закатил глаза Максим. Потом усмехнувшись, добавил.
- А также неплохо бы сбросить лет пятнадцать и поменять фамилию на Гейтс!  
- А вообще-то у меня к нему было бы столько вопросов – только держись!
- Да-а? Но ты ведь слышал наверняка, что знание не только благо, но и страшный груз. Нести который, по силам не каждому. Сколько было загублено жизней и искалечено и судеб на этом пути!
- Э, нет, тут я с Вами, Лейб, не соглашусь! Знание, какое бы оно не было это всегда благо, это всегда шаг вперед!- пафосно заявил Максим, и словно устыдившись плакатных речей своих, тихо добавил:
- Однако отдал бы за это, все...
- Да будет, так! – Вдруг прозвучал скрипучий голос из угла комнаты, и яркие, белесые глаза, сверкнули из-под полей черной шляпы.
В шесть ноль ноль Максим вышел из мешанины корпусов и направился к автобусной остановке. Зарождающийся день был по-утреннему свеж, полон апельсиновым светом встающего, еще не жаркого солнца и шипением фонтанчиков воды поливающих близлежащие газоны. Усевшись на яркую пластмассовую таблетку скамьи, он принялся вспоминать события прошедшей ночи. Надо сказать, что при свете дня ночные философствования старого Лейба и посверкивания глаз его малохольного приятеля выглядели несколько смешно, ежели не сказать – жалко. Да и он, тоже хорош, пустился на полном серьезе, в рассуждения о свойствах мироздания с умирающим стариком. Какого дьявола?! Нет, так недолго и крышей поехать, как любит выражаться дочь. Все, все, все пора послать эту кислую работу куда подальше, и попробовать поискать что-нибудь более денежное, пусть даже и вкалывать придется поболее. Зато никакой герантофобии! А сейчас домой, кофейку с бутербродом и спать, вот же заморочили, волхвы иудейские. Как назло, автобус сегодня решил наплевать на график движения и в пустынном мареве проспекта виднелся лишь далекий светофор, уныло моргающий средним желтым глазом. Ознакомившись от нечего делать с перлами народного творчества, обильно украшающие гофрированную заднюю стенку остановки, Максим перешел к созерцанию полуголой девицы рекламирующей средства мобильной связи на застекленном стенде. Обозрев ее соблазнительные прелести, Максим перевел взгляд на странной формы логотип компании, красовавшийся под левой грудью модели. В золотом круге две человеческие кисти, с причудливо сплетенными пальцами – мизинец с мизинцем, большой с большим, разведенные под неимоверными углами. Вглядываясь в странный рисунок Максим, вдруг почувствовал сильный приступ тошноты, свернувший его желудок в тугой, болезненный узел. Коротко охнув, он скорчился на скамье, отведя глаза от дурацкой рекламы и чутко вслушиваясь в себя.
- Вот же блин, курить надо меньше, – вслух прошипел он. Гадостное ощущение медленно отпускало, покрыв лоб обильным потом. Глубоко вздохнув пару раз, он выпрямился на скамье и посмотрел в дальний конец улицы, не показался ли долгожданный автобус. Не увидев ничего примечательного, кроме пары бродячих собак, лениво ковырявшихся у мусорного контейнера, Максим вновь взглянул на плакат и попытался сплести пальцы на манер увиденного на логотипе.



*Метапелет (ивр.) – сиделка

ГЛАВА 2

Удар был не очень болезненным, и если бы не шершавая, как наждачный круг кочка, больно ободравшая правую щеку, то падение можно было бы назвать вполне успешным. Желтая муть в глазах начала постепенно рассеиваться. Максим моргнул пару раз, разгоняя противную пелену, и прислушался к своим ощущениям. Первое – жив, второе – башку вроде бы не отшиб, хотя ударился, судя по всему крепко. А теперь надо попытаться привести себя в вертикальное положение, пока какой-нибудь сердобольный прохожий не бросился звонить в скорую. Собравшись с силами и упершись ладонями в землю, он приподнял гудящую как колокол голову и наткнулся взглядом на здоровенного жука-навозника, деловито спешащего по каким-то своим, навозным делам, суетливо елозя черными лапками по коричневатому песку. Стоп, стоп! Какой такой песок, откуда?! Он же на остановке... Резко