все. Напоследок привет брату и деду Лексею. Иван. Прощайте, родные.
- Кажется, у тебя больше нет отца, - как-то мертво сказала Наталья сыну.
Олег стоял растерянный и пытался сообразить, что делать. И не мог.
Несколько дней Олег не выходил из дому, отключил телефон, компьютер. В первый вечер он ни о чем не думал: просто тупо напился в одиночку у себя в комнате. Наталья не мешала ему, разок постучалась, услышала в ответ судорожное рычание и скрылась у себя.
Утром, когда прошла голова и перестало тошнить, Олег начал размышлять. Если бы он умел мыслить более сложными категориями, он бы сказал себе, что теперь знает, каково это, когда мир рушится; но он не умел, и это его спасало. У него всегда все было просто.
Позыв к действию, характерный двигатель для всего рода Пальцевых (впрочем, зачастую бесполезный) в нем оказался очень силен. Сидеть сложа руки, ничего не предпринимать — этого Олег представить не мог. Пальцевы не сдаются, сказал он, слабо еще представляя свои планы.
Первой мыслью было поехать к отцу. Перед глазами вспыхивали гордые картины: вот он приезжает в колонию, бьет там всех черножопых, доказывает мужикам-офицерам из руководства, кто прав, а кто виноват, и они с Иваном с триумфом возвращаются домой, где их ждет рыдающая от радости мать.
Старый пень будет шебуршать по соседям и шамкать о его, Олега, геройстве, дядя Слава удивленно будет качать головой и напьется, поди, с батей. Верка засияет навстречу, и может быть, позволит большее, чем поцелуи по вечерам. Илья... А что Илья? Олег не смог представить себе, как бы отреагировал Илья на подобную эскападу; худое лицо двоюродного брата вытеснило уже изрядно подзабытое лицо отца, и Олег сник.
К тому же он вспомнил, что плохо представляет себе колонию, да и то в основном по американским боевикам: ни разу же не ездил. Наталья несколько раз отправлялась на свидания с Иваном, а он-то все время находил предлог для отказа. Да и где сейчас Иван сидит? Он же не написал... Олег не представлял, как можно добраться до отца.
Этот вариант, к сожалению, не годился. Нужен был другой, и необходим был совет людей более сведущих.
Он хотел пойти к матери, поговорить с ней. Мелькнула мысль, что надо бы позвонить дяде, вызвать их с Полиной и Ильей на семейный слет. Олег уже и поднялся с дивана, но сразу же опустился обратно: ну что может этот пожилой дурак, подумал он. Уже проходили несколько лет назад, уже бегали по следакам и судейским, грохнули кучу денег на адвокатов, а толку-то. Ну примчатся они к деду Лексею, просидят вечер, потрендят, нажрутся и ничего не решат. А Илья, поди, и не приедет, подлюга, и правильно: зачем время терять. Вот Олегу нельзя терять ни секунды.
Олег включил телефон, глянул, откуда звонки: высветились номера Германа, Юрки — и много раз - Веры. Ох, как же он хотел ей позвонить!
Вдруг Олег понял, что не хочет никуда ехать, что ему надо в эту минуту только одно: увидеть Веру, положить ей голову на колени, зарыться в них лицом, и так лежать, лежать, ничего не видя, не слыша и не ощущая, кроме аромата ее кожи, кроме быстрых касаний рук, кроме ее шепота: «Молчи, глупый, молчи».
Олег уже взял свой мобильник в руки, но застыл, как громом пораженный: ведь такой поступок, подумал он, будет слабостью. Совсем плохо! Нельзя приходить к женщине, ничего не совершив. Что Верка о нем будет думать? Она будет смотреть на него жалостливо, как на рохлю какого-то; нет, он такого взгляда сейчас не вынесет. Невозможно.
А как на него будут глядеть товарищи, когда узнают, что вместо того, чтобы действовать, он пополз к бабе!
Товарищи, вот кто ему нужен. Братство. Русские люди, свои люди. Он подскажут, что надо делать, Герман подскажет. Они там, суки, все знают.
Герман оказался в штабе, заполнял какие-то бумаги. Олег ворвался в помещение и вдруг сробел, застыл у двери, чувствуя себя грязным после дороги и почему-то обманутым: зачем-то ломанулся на машине, не сообразил взять билет на поезд, а путь не близкий. Всю ночь гнал за сто, устал, как еще в аварию умудрился не попасть! И даже не предупредил, что едет.
Герман удивился неурочному визиту и растрепанному виду, поинтересовался, что стряслось, понял, что дело серьезное и попросил немного подождать, кому-то позвонил, что-то дописал не торопясь, и лишь после этого сказал:
- Пойдем-ка.
Он отвел Олега в кафе неподалеку. Там их уже ждали двое: один длинный, как жираф, сутулый парень с жестким ежиком на голове, ледяными глазами и будто обескровленным, бледным лицом, и немолодой морщинистый, очень усатый человек, всегда оглядывающийся вокруг с видом невыразимой скуки; в организации эти двое занимали высокие посты, а пожилого называли Полковником. Полковник иногда, в особо торжественных случаях, появлялся в папахе, бешмете, шароварах со странными лампасами, по которым нельзя определить принадлежность к войску. Сейчас, впрочем, он был одет в цивильное.
- Рассказывай, - велели Олегу, и тот, сбиваясь, захлебываясь и шмыгая носом, начал путано говорить.
Глядели на него свысока, брезгливо, выслушали молча, не перебивая, только иногда обменивались взглядами. Олег уже отвык от такого отношения, давно не сталкивался, и поэтому совсем скис и потихоньку умолк, как мотор, у которого закончился бензин.
- А ведь это твой кадр, - сказал длинный Герману.
Тот развел руками, едва улыбаясь мокрыми от пива губами. Глазки Германа, маленькие, маслянистые, совсем сощурились. Он внимательно разглядывал сидящих за столом. Олегу внезапно пришло в голову, что все собравшиеся здесь почему-то очень напряжены, словно решается что-то важное, очень значимое; и — странное дело — ему придало это уверенности.
- Такие дела, товарищи, - решительно закончил он, огромным усилием воли заставляя голос не дрожать. - Батя там пропадает, из-за каких-то сук черных. Пришел к вам за советом, что же делать? Немыслимо же так оставить!
Сидящие за столом задвигались, Полковник высморкался и небрежно бросил платок рядом с собой, Герман сделал еще глоток пива. Разговор продолжил длинный:
- Ну а ты сам что хочешь?
- Не знаю, - повесил голову Олег. - Потому и пришел за советом. Не знаю. Хотел с семьей перетереть, так это же бесполезно, они бестолковые, сами не знают, что делать...
- А что за семья? - хрипло и скучно спросил Полковник.
- Хорошая семья, - отозвался Герман, - знаю их. Дед там такой, наш дед совсем, дядя у Олега — депутат местный (на этом месте Полковник слегка оживился), брат двоюродный — офицер. Хорошая семья.
- А что же батя-то взятки брал? - осведомился длинный.
Олег вскинулся:
- Да подстава это!
- Подстава... - протянул длинный с сомнением. - Может, и так, может...
- Чечены... - сказал Полковник, будто выплюнул.
Герман кивнул, и длинный кивнул, и Полковник покачал головой, и так все некоторое время и сидели, кивая.
- Да, с чичами сейчас не вовремя, нельзя, - с досадой сказал длинный.
Полковник наклонился вперед и вытянул на стол руки, они у него оказались поросшие какими-то противными маленькими черными волосками, короткопалые, с тщательно ухоженными ногтями.
- Хех, ну а что, малец-то прав, - сказал он, - делать-то что-то надо. Парню помочь.. Наш парень. Наш ведь, Герман? Брат — офицер, дядя — депутат. Хорошее дело. Надо подумать, надо.
- Я говорил, - сказал неясно Герман.
Длинный засмеялся коротко и неприятно:
- Ты говорил, мы слышали, а у него пороху-то хватит?
- Парень боевой, - нехотя ответил Герман.
Длинный подобрался и быстро спросил у Олега:
- В деле с фашиками участвовал?
- Н-нет, - испугался Олег, - меня в это время здесь не было...
- А у себя дело какое делаешь?
- Я говорил, - повторил Герман уже громче.
- Я? Вот... это самое... подрастающее поколение...
Длинный вдруг махнул своей лапищей (руки у него были, как у гориллы, свисали чуть ли не до земли) и откинулся на стуле с таким видом, будто его больше ничего не интересует. Полковник, напротив, глядел на Олега с интересом и даже с теплотой, вся скука и пренебрежение исчезли, и Олег потянулся к этому показавшемуся мудрым лицу, к этому человеческому участию.
- Учить своих пацанов - дело очень хорошее, сынок, - мягко сказал Полковник, - но этого мало. Мало ведь, да?
Олег усиленно закивал, плохо соображая, о чем ему толкуют.
- Вот, молодец! Понимает, - отнесся Полковник к остальным и все заулыбались радостно, даже длинный оскалился.
- Наблюдаем мы за тобой, сынок, давно, - продолжил Полковник, - и Герман о тебе хорошо говорит, и не только Герман, но есть за тобой один грешок.
Олег почувствовал, как по лицу градом катится пот; он поймал себя на том, что сидит, глупо вытаращив глаза и выкатив пухлые губы. «Слава богу, Верка не видит», - подумал он вдруг.
- Есть, значит, грех-то.... - повторил Полковник. - Подумай-ка сам, сынок, ты же ведь не глупый парень, не дурак какой, если тебе такое дело важное, как учеба, доверили... Вот ты к нам прибежал с наскипидаренной жопой (Олег, услышав грубое слово, аж вздрогнул, такой оказался резкий контраст с предыдущей речью), требуешь от нас сделать что-то, чтобы твоему взяточнику-отцу помочь. А сам ты что сделал? Для России, для товарищей сделал что-нибудь?
- Я, я, - начал заикаться Олег, - я же учу, вот, я учу...
- У тебя в семье трагедия случилась не так давно, так ведь?
Олег не сразу сообразил, о чем речь.
- Брат твой, Илья, жену потерял, ребенка, - мягко напомнил Полковник.
- Ты же сам рассказывал, - толкнул его локтем Герман.
- Погоди, Герман, - поднял руку Полковник. - Вот ты, Олежек, жаловался все, что врач, мол, прогулял, накосячил, и из-за этого брат твой теперь будто и не человек. Жаловаться-то все горазды, все слезки лить любят. А как сделать чего, так в кусты.
- Я не прятался в кусты! - оскорбился Олег. - Я, я, мне... Я просто... А что я могу?
- А ты подумай, подумай, Олежек, головой своей бритой подумай, может, и додумаешься.... За отца мстить охота? А за брата, коли он сам не может? Тот еще, значит, офицер... Ну это ладно. Что же это ты — отца любишь, а брата — нет?
Олег хотел сказать, что все так и получается, что Илью он на самом деле терпеть не может, что тот только и знает, что его всю жизнь шпынять, но инстинктивно почуял, что такой ответ — неправильный, и рванул рубашку на груди:
- Да я за брата! Зубами перегрызу! Зубами, поняли!
Он уже совершенно забыл, зачем пришел. Перед глазами все поплыло в каком-то сладостном угаре, он знал только одно: необходимо доказать этим людям, что он сможет. Сможет... Сможет что?
- Ну, зубки-то побереги, пригодятся, - добродушно усмехнулся полковник.
Длинный сказал отрывисто, как железом лязгнул:
- Мы выясняли. Дежурный врач в роддоме в тот день, когда умерла жена твоего двоюродного, был Свазян Евгений Аветисович. Армяшка. Это его не оказалось на месте, когда было надо. В это время он развлекался с любовницей. Мы знаем точно. Вот его данные. Вот данные бабы, на всякий случай.
Он вытащил откуда-то листок и подтолкнул его к Олегу через стол.
- Выучи и сожги.
- И что? - поднял ошалелые глаза Олег.
- А дальше сам думай. Все от тебя зависит. А мы посмотрим, чего ты надумаешь, и тогда и решим, помогать ли тебе с твоим батей.
Полковник и длинный встали.
- Ты идешь? - спросил длинный у Германа.
Герман глянул на Олега и сказал:
- Нет, без меня сегодня. Я тут еще посижу.
Его собеседники вышли. Олег обессиленно сидел на стуле, чувствуя себя, как тесто, которое
Реклама Праздники 21 Июня 2024День кинологических подразделений МВД России 18 Июня 2024День медицинского работника 22 Июня 2024День памяти и скорби 25 Июня 2024День дружбы и единения славян 24 Июня 2024День молодежи России Все праздники |