Дом. Книга 3. "Идиосинкразия"

подтасовки фактов. Этот сюжет шит белыми нитками. А если дойдет правда до зрителей, то может случиться конфуз.
- Ничего не случится. Надо делать так, как я тебе рассказывал, - ответил майор.
- Это не по-журналистски. Это вообще неправильно, потому что всегда кто-то еще может снимать вас же на скрытую камеру, а вы об этом и не будете знать. Это может быть подстава в отношении меня, телекомпании и ваших сотрудников МНБ. Эта Хама даст оппозиционным или иностранным газетам интервью, где изложит свою позицию и свои факты. Вся эта подтасовка может вылезти наружу, и народ это не воспримет правильно.
- Кончай трепаться, Шава! Каждый, просматривая сюжет по телевизору, верит только в то, во что хочет верить, и видит в этом сюжете только то хорошее, что согласуется с его представлениями о добре и зле. Этому мне еще в училище учили. Если ты за «прошитых», то сколько правды о Чини не рассказывай тебе, о его прекрасных деяниях, ты все одно не будешь воспринимать это положительно. А если тебе рассказать в то же время о мерзостях оппозиционеров, то, наоборот, ты не поверишь полностью в их гадкие делишки и намеренья, если будешь на их стороне. Так что, какая тебе разница, что о твоем сюжете подумают либералы? Ты делай так, чтобы простой работяга тебе поверил.
- Поверил даже в ложь?
- А о врагах президента можно все, что вздумается, говорить. На то они и враги. С ними - как на войне. И не важно, каким способом ты их одолеешь. Вали их по-любому, не жалей. Они, не приведи богиня, если придут к власти, то тебя не пожалеют. Так чего о них думать? Эта Хуриа Хама - прожженная оппозиционерка. Она не пропустила за последнее время ни одного митинга и демонстрации. Эта сучка систематически подрывает авторитет власти, паразитируя на своей же стране. Она знает, на что идет. Не переживай. Ей еще больше приплатят за то, что мы дали ей по мордасам пару раз. Мало дали. Такую придушить не жалко, чтобы больше не вякала на президента и правительство. Чего с ней церемониться? Все, садимся и вместе начинаем клепать ролик об этой гниде. Смонтируем, я его просмотрю, одобрю, и сможешь в свою программу в свободное место любые сюжеты пихать в этом выпуске.
- Я как-то не готов к такому изложению фактов в авторской программе. Повторюсь, я готов бороться с врагами нашей страны, однако...
- Господин Этангази, ты на телевидение попал или в сказку? - поднял ладони кверху майор, перебив его на полуслове.
- На телевидение.
- Телевидение государственное?
- Государственное.
- Так будь добр, работай на это государство по правилам этого государства. А то создается у меня впечатление, что трудишься ты не на «ХТ-1», а на некоем собственном канале, на котором ты по собственному желанию можешь выдавать в эфир за собственные же деньги любые сюжеты. Дорогой, так не бывает. Не нравится тебе формат передачи «Маджибу» - до свидания. За воротами телевизионного канала стоят тысячи таких, как ты. Им дадут эфирное время, зарплату, льготы и почти бесплатное жилье, и они придут на твое место с передачей «Маджибу» или еще какой. Понимаю, что ты молодой. Я в твои годы тоже был максималистом. Ничего, система этот недостаток исправила. Ну, не нравятся тебе правила игры - играй по-другому, на другого хозяина. А то ты интересный: как под смехотворный процент с офигенной субсидией в придачу брать кредит и получить квартиру в хорошем месте, так ты не отказался... А отрабатывать ее кто будет?
- Мне пока ее только обещают, - потупил взор Шава.
- Этот вопрос я лично сам закрою по выходу этого сюжета в эфир, - пообещал сотрудник спецслужб.
- Не знаю... - сомневался Этангази.
- Тебе не нужно собственное жилье? Ты обеспечен жилплощадью?
- В какой-то мере обеспечен.
- Шава, тебе нравится жить в квартире старой тетки и выполнять все ее капризы, или лучше быть самим себе хозяином и таскать в дом молодых телок? Тебе светит квартира, которую выставил на продажу хозяин, на улице Контанго в доме под номером 189. Это хороший дом. Там, между прочим, проживает твоя бывшая любовь Вази Фанно. И она, по моим сведеньям, мало того, что отменная красавица и «Мисс Очарование», так в последнее время не совсем ладит со своим театралом. У тебя появится шанс. Нет, я не настаиваю. Если тебе более по нутру потерять работу на «ХТ-1» и продолжать вылизывать интимные места своей сожительнице, то, пожалуйста. Но мне кажется, что гораздо приятнее засадить Вази Фанно, чем каждую ночь ублажать Нивэле Майджи. Если, конечно, ты не геронтофил. Шава, я видел Нивэле Майджи. Может, как журналист она и ничего, но трахать такую старушенцию даже мне не хотелось бы в моем возрасте.
- Все-то вы знаете... - Этангази был поражен обилием фактов из своей жизни, известных спецслужбам.
- А это моя работа - все знать и поставить тебя на истинный путь. Ты попал в почти рабскую зависимость от Нивэле Майджи и считаешь это нормой. А когда тебя сотрудник МНБ просит помочь ему (да и себе при этом тоже) в борьбе с врагами родины, то входишь в стопор. Выходит, что тебе собственная судьба не важнее всякого там оппозиционного отребья. Шава, ты дурак или прикидываешься? - майор по-отечески глянул на Этангази.
- А с квартирой хоть не обманете?
После этих слов вербовщик МНБ ухмыльнулся и подумал: «Теперь этот телевизионщик будет трудиться в нужном направлении. Для журналиста первый раз в газете облить кого-то грязью или выдать в эфир откровенную дезинформацию - это словно девушке первый раз в жизни секса попробовать. На это нужно решиться. Иногда после такого опыта доселе невинные девицы впоследствии становятся шлюхами, осознавая, что спать с мужчинами за деньги выгоднее, чем по любви бесплатно ноги раздвигать. Точно так же с газетчиками и телевизионщиками. Тот, кто хочет беспринципно торговать за деньги и привилегии своим журналистским талантом, становится проституткой. Это жизнь. Продажных шлюх мы презираем, но без них невозможно ни в жизни, ни на экране телевизора. Есть шлюхи подзаборные, есть придорожные, есть элитные, а есть и телевизионные. Кем этот станет? Все зависит от него самого».
Не станем далеко по времени вглядываться в жизненный путь Шавы Этангази. Отметим лишь, что спустя два с лишним месяца он пропал.
Сказка о жилищах зверей
Король леса, рыжий плешивый волк, сидел на троне, а шакал лежал возле его лап, лизал их и рассказывал:
- Ваше Плешивейшее Высокопреосвященство, в лесу зреет недовольство среди зверей.
- Это почему еще? - возмутился волк.
- Так ведь засуха великая стоит уже долгие месяцы.
- И что с того? - спросил король у шакала.
- Так воды не хватает.
- Кому это не хватает? Мне хватает, - удивился волк. - А если кто-то недоволен, то пусть придет и пожалуется мне.
- Боятся ваши подданные, что после такой жалобы их звереныши сиротами останутся, а жены - вдовами. И помрут они уже не от нехватки воды, а от недостатка пищи из-за утери кормильца.
- Тогда пускай пасти свои закроют и голос не подают, а кому не нравится, пусть роют колодец глубокий и добывают себе воду для питья, - предложил рыжий волк.
- Ваше Плешивейшее Высокопреосвященство, разучились ваши подданные лапами своими землю глубоко рыть. За таким-то правителем щедрым, который все всегда им дарил, забыли они, как в почву заглубляться. Когти свои острые и длинные они пообрезали и рыть теперь не могут, - открывал секрет шакал.
- Зачем обрезали когти?
- Модно теперь ходить, значиться, по лесу без когтей. Вот и пообрезали.
- Тогда зверям надо к большой горе идти. Там река с горы стекает. В этой реке постоянно ледниковая вода есть даже в самый засушливый год.
- Так за таким щедрым королем разленились подданные ваши лапы свои стирать и ходить к большой горе. Вот оттого и бунт зреет.
- Отрубим головы бунтарям на гильотине, и делов-то!
- Головы-то вы можете порубать, но дождь-то от этого с неба не польется. А раз нет дождя, то и земля твердая под ногами, и рыть ее тяжело даже с острыми когтями, - говорил шакал. - И если за водой к большой горе еще можно пойти, то ссохшуюся землю никак не хотят звери лапами разгребать, чтобы норы себе рыть.
- А что еще за беда? - спросил плешивый волк.
- Беда, что норы у многих зверей обвалились, а новые они не хотят рыть в сухой земле, чтобы не содрать в кровь лапы.
- Так мне для них самому рыть или отдать свой дворец для жилья?
- Вам, господин король, вообще нельзя трудиться. Но лесной народ бунтовать хочет, потому как нет жилья у многих, а рыть не хотят. Я выход вижу тут такой, что необходимо отобрать лишние норы у тех зверей, у кого их две и более.
- И что с отобранными сделать? - захотел узнать волк.
- Отдать тем, у кого их нет, и кто рыть себе новые не желает.
- Зачем?
- А зачем, чтобы у кото-то было две норы, а у кого-то ни одной? Ведь тот, у кого лишнюю забрали, менее возмущаться будет, чем тот, кому жить приходится под открытым небом. Вы же справедливый король, вот и раздайте лишние норы бездомным. Тем самым и бунт в головах успокоите.
На том рыжий плешивый волк и порешил, запретив иметь в своем лесу в собственности более одной норы на выводок.
Прошел год. Пошли дожди, и вновь наступила в лесу нормальная погода. Но снова пришел шакал к королю и говорит:
- Ваше Плешивейшее Высокопреосвященство, те, кто получили безвозмездно норы, снова недовольны.
- Чем на этот раз? - спрашивает волк.
- Они охотиться и пищу добывать теперь ленятся и требуют, чтобы им приносили каждый день бесплатно еду. Иначе они или бунтовать начнут, или с голоду перемрут. Возмущаются они, что еды им не хватает, а другие жрут по три раза на день.
- Хорошо, чтобы все были довольны, я издам закон, по которому звери в моем лесу могут жрать не более одного раза в день. Тогда и охотиться не надо часто, и кушать помногу никому не придется. Получается, что все будут голодать и все будут равны.
- Это мудрое решение, - похвалил короля шакал. - Когда от безделья голодает сосед, то и себе на пустой желудок легче жить.


14
Спустя три месяца, 10.02.28482 года, Джефри Клиан смог впервые взять в руки книгу собственного сочинения. Редактор Глину со словами «ну, как?», улыбнувшись автору, протянул ему «Сказки для взрослых и детей» в мягком переплете. С восхищением Джефри принял от него свою книгу и поцеловал.
- Подпишите ее мне на память, - попросил Глину. - Я храню в домашней библиотеке художественные произведения всех авторов, которых мы издавали. У меня их столько собралось за эти годы... Вот и ваша будет среди них стоять на полке.
- Конечно-конечно, - ответил Клиан, попросил у редактора ручку, прикинул в уме, что написать, и спустя минуту передал Глину свой литературный труд с надписью на обратной стороне титульной обложки: «Моему редактору от Хасимо Маурицио. Спасибо за помощь в выходе в свет».
Глину пробежал глазами по каракулям Джефри, поблагодарив его. Сам же подумал: «Помощь в выходе в свет. Слегка нелепо выразился, но это ж неожиданно для него. Я люблю вот так взять первый автограф у начинающего писателя. И чего только по первому разу с непривычки и врасплох они не пишут мне...».
- Что прикажете мне теперь делать с этой сотней килограммов макулатуры? - Клиан кивнул головой в сторону открытого салона своего универсала «Мвамвитугари Упепо», надеясь, что Глину поможет ему в распространении отпечатанных экземпляров.
- Во-первых, это не макулатура, а замороженные интеллектуальные и финансовые