Дом. Книга 3. "Идиосинкразия"

схватки. Однако ей, как и писателю, лучше заранее встретиться с тем, кто будет принимать у него роды, чтобы обсудить свои планы и совместные действия во время процесса появления на свет ребенка (героев). И уж совсем будущей матери не хотелось бы, чтобы роды у нее принимали посредством письменных рекомендаций, когда она одна лежит в родильном зале. То же и с автором. Он хочет общаться с персоналом. Хочет иметь живую обратную связь с теми, кто воплощает на бумаге его идеи. Специалист всегда может что-то подсказать, предложить варианты, сказать, как делают обычно, а чего писать не принято в определенных ситуациях.
- Простите, но вы требуете к себе повышенного внимания, еще толком ничего на книжной ниве не создав.
- Я говорю эти слова не столько персонально в отношении вас, сколько всей системы, выпускающей книги в свет, - Джефри немного нивелировал свои прежние высказывания.
- Соглашусь, - поднял руку вверх Глину - Но я здесь работаю редактором, а не в детском саду. Не я создал или выдумал эту систему. Я в нее пришел. Она формировалась десятилетиями. Я лишь элемент уже существующего механизма. Надо мной есть главный редактор, а еще владелец издательского дома, акционеры и хозяева, так сказать. А я уже командую нижестоящими звеньями.
- Возможно, я требую к себе повышенного внимания или старомоден, медленно внедряю в свой обиход новые информационные технологии. Но для меня книга - это нечто живое, а не сшитые белые листки бумаги с сотнями тысяч черных символов на них.
- Не всё сразу. Подумаешь, вам не успевают лично позвонить. Уймите гордость и придите сами в редакцию. Попроситесь на прием.
- А кто меня пустит так просто к вам? Я же не Отци Тунга, чтобы вашу дверь ногой открывать без приглашения.
- Тунга театрал. Он не из нашей когорты. И, тем не менее, станьте таким, как он, пройдите его путь, и вы получите свои бонусы. А то вы хотите войти в Союз писателей напрямую с улицы или подворотни.
- Я в писательский Союз Чини протиснуться не стремлюсь, - заявил Джефри. - Ничего не скажу плохого в ваш адрес. Ко мне вы отнеслись хорошо, скорее даже, нейтрально. Но в процессе нашего общения я подметил в вашем отношении ко мне такой элемент: для вас я такой же литератор, как красивая безродная собака, пожаловавшая на элитную выставку. Она ничего так себе. Даже занять место в середине списка могла бы в конкурсе. Но вот беда - не подпускают эту безродную собаку и близко к рингу, по которому подле правой ноги своего хозяина ходят кобели и суки с элитной родословной. Вот так же и я для вас. Не из вашей обоймы. Не из вашего теста. Так... выскочка.
- Может, это и к лучшему. Непризнанные дерзают и творят, а сытые лишь водят чернилами по бумаге. Водят без признаков душевного порыва, без страсти. Живите голодным и творчески неудовлетворенным. И чем дольше, тем лучше. Чем позже спопситесь и позже начнете конъюнктурно писать, тем больше создадите настоящего. Пока вас не признают, хоть произведений нормальных немного настрочите от души, а не ради денег. А если не признают при жизни, то после смерти наверняка известным станете. По-настоящему известным, - подбодрил начинающего автора Глину.
- Радужные перспективы. Особенно впечатлила слава после смерти. Стоит пред глазами надгробный холмик и камушек, на нем табличка, на ней хвалебные слова, а подле могилки толпы поклонников, не разглядевших при жизни гения.
- Хорошо сказано, господин сказочник. А на табличке на камушке написано, что впереди три дороги. Ну, как в вашей сказке про рыжего плешивого волка. Ха-ха. С подтекстом. Не боитесь такие сказки писать? - спросил Глину.
- Нет. А вы - издавать? - задал вопрос Клиан.
- Я их просмот... прочитал, - поправил себя редактор. - Некоторые весьма забавны. Но не опасны. В них нет экстремизма, расизма и...
- .. .пролетарского интернационализма, - добавил Джефри.
- Верно. Там же волки, короли и мелкая придворная нечисть. Там нет фамилий и адресов с должностями. Выпустим. Не переживайте, - демонстрировал оптимизм Глину, а сам думал: «Не бойся, дружище. Никто ничего не узнает из твоих сказок лишнего. Пролежат они у твоих знакомых в кладовке или на нижних полках книжных торговых лавок в течение десятков лет невостребованными. А если ты и станешь знаменит когда-нибудь, то это случится нескоро. К тому моменту уже Чини не будет нашим королевством править».
- Так и есть, - согласился Клиан. - Раз такое дело, то я хотел бы добавить еще одну сказку к этой книге. Я ее сегодня ночью написал. Вот она.
Джефри извлек вчетверо сложенный двойной тетрадный листик в клетку, где очень мелким почерком была написана «Сказка о цирковом медведе», и передал ее редактору.
- Так-так, - повторял Глину, читая новое произведение. Редактор улыбался, а когда закончил ознакомление со сказкой, спросил: - Вы вчера смотрели в прямом эфире велогонку?
- Почему вы так решили?
- Потому что в «кривом» в вечерних новостях показали не все. А в «прямом» там кто-то кричал перед падением президента очень звонко. Звонко-звонко... велогонка... - загадочно улыбнулся редактор. - Добавим. Уважим мишку на велосипеде. Добавим эту сказку. Только тираж вашей книжки обсудим.
- Это как лучше?
- А чем больше тираж, тем дешевле единица продукции.
«О, боги! - подумал Джефри. - Для меня герои сказок - живые создания, а для него составные части единицы продукции».
13
Отци Тунга смотрел вечерний выпуск новостей по телевизору. Государственный телеканал, а к этому времени в Хеджере уже не осталось телевизионных медиаресурсов, не подконтрольных министерству печати и информации, рассказывал о том, как президент Окманат Чини, превозмогая боль, сумел-таки в одиннадцатый раз первым разорвать финишную ленточку в соревнованиях на велосипедах. Зазвонил телефон. Драматург поднял трубку, в которой услышал голос своей жены. Жены, которая числилась таковой по документам, а не гражданской. То есть ему звонила не Вази Фанно, а Гижжа Тунга. Отци был удивлен этому звонку, поскольку тот был совершен в поздний час. И это первое. А второе - драматург уже давно не слышал голоса того хомо, с кем прожил десятки лет.
- Отци, ты? - спросила она.
- Да, Гижжа. Я узнал тебя. Что-нибудь случилось?
- Это хорошо, что трубку поднял ты. Мне не придется твоей Вази объяснять, кто я и зачем звоню.
- Что произошло, Гижжа? Говори!
- Прости за довольно поздний звонок, но такую новость трудно переварить одной.
- Да не ходи ты вокруг. Рассказывай. С детьми все в порядке? Что там у тебя стряслось: заболел кто серьезно, трагедия, авария, дом сгорел?
- Да, почти сгорел.
- У тебя в доме пожар? - допытывался Отци.
- Скоро начнется, - сыпала загадками Гижжа.
- Что значит «начнется»? Ты готовишь самосожжение? Ты в порядке? Гижжа, говори прямо. Я тебе не мальчик. Мне скоро сто семьдесят лет, а ты темнишь.
- Дом наш определили под снос. Я об этом только что узнала. Приезжай, поговорим.
- Сейчас?
- Приезжай сейчас, если тебя Вази отпустит. Но если из-за меня у тебя случится конфликт, то можно до завтра отложить, - предложила жена.
- Никакого конфликта у меня не будет. Вази на съемках в рекламе. Она уехала на пару дней. Я один. Куда ехать?
- В особняк, - потухшим голосом произнесла Гижжа.
- Сейчас оденусь и приеду.
Драматург дошел до крытого паркинга, где хранил в ночное время «Дунио Инджини», снял с сигнализации свой бежевый внедорожник, завел двигатель и медленно поехал по винтовому спуску на первый этаж стоянки. Он жаловался сам себе на жизнь: «Мало мне проблем на работе. Мало того, что Вази, задравши хвост, в последнее время неизвестно где пропадает и с кем бегает. Так еще и Гижжа заботу подкинула. Я ее уже два года, как не видел. На тебе! Объявилась, на ночь глядя. Что там у нее: проблемы с котлом, с электропроводкой? Какой пожар может возникнуть и спалить дом? Спалить дурдом, да и только... Не вспоминала два года, а сейчас приезжай и помоги. Другая стелилась, как трава-мурава, столько лет, а как денег у меня поубавилось, так сразу у Землянички тысячи причин находится, чтобы ускользать постоянно на всякие мероприятия. Где-то любовника завела, небось. Я - психолог, меня не обманешь. По-хорошему, так гнать пора Вази взашей, но ведь в дураках окажусь перед всеми. Надо бы замену Вази найти, но я как-то уже привык к ней. И настроения сейчас нет затевать любовные интриги и романы. Надо решить одни проблемы, которые более важны. А мелкие тогда и сами рассосутся на фоне успешной жизни».
Особняк его встретил открытой калиткой. Отци прошел во двор, весь заросший травой. У забора сорняки вообще поднялись до колена. Он из вежливости нажал кнопку звонка и повернул ручку входной двери. Дверь отворилась. Драматург ощутил запах нежилого сырого помещения, который покинули не только его жильцы, но и домовой. Он вошел в холл. Было заметно, что комната давно не убиралась. На полу, на столе, на кухонной утвари лежал тонкий слой пыли.
Из комнаты появилась Гижжа, держа в руках лист бумаги. Она кивнула головой, поздоровалась, обвела пространство рукой и, отдавая лист Отци, произнесла:
- Вот это все определено муниципалитетом под снос. Почитай сам».
Драматург ознакомился с написанным и замотал головой:
- Ничего не понимаю. Какой снос? Почему не уплачивалась аренда за землю? И вообще, в доме какой-то бардак, пыль, вонь! Свари лучше кофе.
- Кофеварки нет.
- Сломалась?
- Да нет, я ее забрала к себе, - ответила жена.
- Куда «к себе»?
- В квартиру.
- В какую? Зачем? - не мог понять Отци.
- В свою. Почему ты можешь уйти из дома в другую квартиру, а я не могу?
- Пожалуйста, но зачем?
- Я себе купила квартиру и уже больше года проживаю в ней.
- К чему, если есть целый особняк?
- Не хочу сидеть одна со своими воспоминаниями в такой огромной домине, - пояснила она.
- Надо было сказать, что ты не живешь тут, так я бы хоть за домом присматривал. А то складывается впечатление, что ты и не наведывалась сюда ни разу, как переселилась в свою квартиру.
- Так и есть. Я не была тут давно, а вот сегодня решила приехать и забрать телевизор. Мой сломался. А в почтовом ящике нашла это идиотское письмо. Не выдержала и позвонила тебе. Извини, конечно, но больно думать, что все это хотят пустить под бульдозер. Я хоть и не живу тут, но имущества жалко. Пусть стоит. Детям пригодится или продать можно всегда. И ты не вечно молодым будешь, чтобы по съемным квартирам с «Мисс Очарованиями» до смерти жить.
- Я купил себе двухкомнатную, чтобы не снимать, - ответил Отци.
- Тогда мне все понятно, - хлопнула себя ладошкой по лбу Гижжа. - Теперь и ты, и я обладаем вторым жильем. Понимаешь?
- Уже да. Только ни ты, ни я не знали, что у каждого есть еще и по квартире. Оттого и рента за землю на этот дом выросла в десять раз. А я-то не знал и исправно платил по старому тарифу. Вот задолженность и образовалась. А эти гады создали комиссию, пришли с проверкой и теперь пишут, что дом не использовался по назначению и за него не вносились вовремя платежи.
- А еще они хотят выпрямить дорогу, огибающую наш дом, поэтому сносят его. Чушь! Столько десятилетий он никому не мешал, а теперь вдруг позаботились о безопасности движения, - возмутилась Гижжа.
- Это только предлог. На меня Чини объявил охоту. Мстит мне за правду. Не слышала? Он лишил меня кресла генерального администратора ХДТ, а затем и главного режиссера.
- Слышала. В нашем театре говорили об этом. И