человеческой культуры. По воскресеньям каждый идет в свою общину, к Богу, лечить душу, как ходят к врачу лечить тело.
-И ты тоже идешь?
-Да, я ходил.
-И как это уживается в твоем сознании с ориентацией?
-Нормально уживается. Грех - это блуд, а если я такой родился, значит, Бог любит меня таким. В нашей общине к этому терпимо относятся.
-Здесь бы ты такое рассказал, - Виктор кивнул на монастырь, - Тебе бы показали терпимость.
-Так это не Бог, - улыбнулся Лёня, - Это люди, а им свойственно ошибаться. И хуже бывало. И крестовые походы были, и религиозные войны.
-У нас тоже модно было креститься десять лет назад. Прямо валом повалили все. Только что-то незаметно теперь этих верующих, и жизнь добрее не стала. Скорее, наоборот.
-Это личное дело каждого. Прости еще раз, я спросил только потому, что ты стараешься жить по совести, умеешь прощать, не боишься быть непонятым. Мне кажется, ты просто предубежден из-за того, что здесь церковь такая. Если хочешь, почитай Макдауэла, у меня есть дома в русском переводе. Он все предельно ясно объясняет, на уровне элементарной логики.
-Что - все?
-Что то, что описано в Евангелии, было на самом деле. Хотя в молодости был абсолютно уверен, что верить во Христа может только сумасшедший.
-Не надо, Малыш. Макдауэл это Макдауэл, а я - это я. Останемся каждый при своем.
-Само собой. Я думал, просто тебе интересно будет. Ты ж не из тех, у кого тут все застыло.
Лёня выразительно постучал пальцем по лбу.
-Возможно, - улыбнулся Виктор, - Когда захочется, попрошу. Кстати, ты хотел посмотреть и послушать что-то русское народное?
-Я и сейчас хочу.
-Я вчера по "трешке" работал. Когда через центр проезжал, видел афишу ансамбля русской песни и пляски Ленинградского военного округа. Не хочешь сходить?
-А там не военно-патриотические песни петь будут?
-Судя по афише, как раз то, что тебе нравится. И споют и спляшут.
-Тогда идем. А сейчас придем, я для тебя станцую.
-Вдохновение нашло?
-Нашло. И вообще, я рад, что вы нашли общий язык с тетей Татой, что мы так хорошо повидались, что закончилась эта волокита с паспортом, и вообще, что все так хорошо и мы вместе...
-И всегда будем вместе... - тихо проговорил Виктор с неопределенной интонацией.
-Всегда, - повторил Лёня утвердительно.
Проносились машины по набережной, вдали отсвечивала огнями река, чернела внизу гладь пруда, а вокруг не было ни души, и обнявшись, они крепко поцеловали друг друга.
8.
К ДК, в концертном зале которого должен был проходить концерт, они приехали за полчаса до начала. Горели неоновым светом вывески, сверкал свет при входе и в витражах, но перед зданием и у дверей никого не было видно.
-Ну, и где концерт? - спросил Лёня.
-Сейчас узнаем...
Виктор открыл дверь, и они вошли в вестибюль. Касса была закрыта, но справа за барьером сидело трое гардеробщиков. На банкетке у дверей мирно беседовали две служительницы, судя по всему - билетерши.
-Любезные, - обратился к ним Виктор, - Концерт сегодня будет?
-Конечно, - ответила одна из них, - Раздевайтесь и проходите.
-А где билет можно купить?
-Билетов нет, вход свободный, - сухо пояснила вторая, глядя на выражение лица которой, можно было подумать, что этот прискорбный факт стоит ей чего-то с болью оторванного от сердца.
-Приятная неожиданность, - улыбнулся Виктор, - А где зрители?
-Будут, - авторитетно заверила та и с достоинством отвернулась, считая разговор завершенным.
-Последний вопрос в этом сезоне, - не отставал Виктор, - А буфет у вас есть?
-Нет буфета, ребята. Закрыт буфет, - ответила за нее первая, поскольку вторая сидела, как изваяние, гордо подняв седую голову.
Они подошли к гардеробу. Пожилая гардеробщица, явно недовольная тем, что они остановили выбор на ней, покосившись на своих коллег, которые вперив взгляд в пространство, сохраняли монументальную неподвижность, соблаговолила с кряхтением подняться и сгрести одним движением руки их куртки, швырнув на барьер зазвеневшие при этом металлические номерки.
-Почему они все здесь такие? - недоуменно проговорил Лёня, когда они прошли в абсолютно пустое фойе.
-Кто и где?
-Да все и везде. Билетеры, кассиры, продавцы - все кто работает с людьми. Как будто не они для тебя, а ты для них существуешь. Смотрят так, что брать ничего из их рук не хочется. Прям какой-то штамп комплекса угнетенного гегемона на лице.
-Они на нас так смотрят, а мы на них. Менталитет, - пожал плечами Виктор, - Я, например, каждому говорю, пожалуйста, когда продаю талоны, а спасибо в ответ услышу, дай Бог, от одного из десяти.
-Ужасно живете, - с горечью сказал Лёня.
-Я уже научился этого не замечать, - улыбнулся Виктор, - Достаточно уяснить себе, что им неоткуда быть другими, и начинаешь относиться ко всему снисходительно. И вообще, запомни золотое правило - не делай ничего в расчете на благодарность, тогда никогда не будет обидно.
Они прошлись взад - вперед по фойе. Виктор взглянул на часы:
-Мы с тобой единственными зрителями будем? Во сколько начало? Может, в семь тридцать?
Как бы в ответ на его вопрос, с улицы послышался шум, и на площадку перед зданием ДК въехало три интуристовских автобуса, из которых стали выходить люди, направляющиеся к входу. В гардеробе и в фойе сразу стало шумно, послышалась иностранная речь.
-Мы на международный прием попали? - засмеялся Лёня.
-Не иначе, - улыбнулся в ответ Виктор.
А автобусы продолжали подъезжать, публики прибавлялась, и зовущий к началу концерта звонок, уже был трудно различим в многоголосом шуме.
Они уселись у прохода в середине зала. От улыбчивых лиц вокруг и раскрепощенной манеры речи сразу поднялось настроение.
-Кроме нас, хоть один русский в зале есть? - полюбопытствовал, оглядываясь, Лёня.
-И не один, - заверил его Виктор.
-Где ты их видишь?
-Я не вижу, я знаю. А гиды переводчики? Да и Ванек переодетых, небось, порядком.
Леня тихонько засмеялся:
-Любишь ты правду в глаза пороть.
-Малыш, если я что и унаследовал от своего крутого бати, так это его трезвый взгляд на жизнь.
В зале начал медленно гаснуть свет, а сцена засветилась яркими огнями. Виктор пошел на этот концерт исключительно ради Лёни, будучи уверенным, что он не доставит ему никакого удовольствия. Однако, с первого номера, понял, что просто не знает, что это такое. Он смотрел на сцену и не понимал, как он не открыл для себя этого раньше? Его буквально покоряли отточенные движения исполнителей и музыкальные переборы, затрагивающие что-то внутри. Красочные костюмы дополняли национальный колорит. Это надо было видеть и слышать воочию. Виктор смотрел на мелькающие в ритме озорной пляски ноги, следил за движенями танцоров и был охвачен восторгом. В его воображении возникала широта полей и красота родной природы, сочетающаяся с щедростью и размахом русской души, способной проникнуться болью и радостью ближнего.
"А ведь это наше, - думал он, - Наше и только наше. Такого нет нигде больше на земле!"
Но в еще больший восторг приводило происходящее на сцене Лёню, который, кажется, пропускал все видимое и слышимое через себя. После каждого номера, он начинал что-то говорить Виктору, пересыпая речь профессиональными терминами, в коих тот ничего не понимал, лишь кивая в ответ и улыбаясь.
Но больше всего был поражен Виктор тем, как воспринимали выступление зрители. Иностранцы буквально овацией провожали каждый номер. Концерт закончился тем, что весь зал в единодушном порыве встал со своих мест и с криками: "Браво!" аплодировал, подняв руки над головой, пока не было повторно исполнено три финальных номера. Это был воистину триумф народного искусства, понимаемого и восторженно принимаемого всеми, независимо от национальностей, поскольку оно было подлинное. Оно было настоящее, принадлежащее всем, и при этом русское и ничье больше.
-Вил, спасибо тебе за этот вечер, - от души сказал Леня, когда они стояли на эскалаторе, спускаясь в метро.
-Грустно только, что из обычных зрителей мы с тобой были единственные русские при открытых настежь дверях.
-Так где же они все?
-На митингах, очевидно, Россия для русских, - горько улыбнулся Виктор, - А ты знаешь, над чем я сейчас задумался? Как за этой бесовщиной невозвратно уходит все истинно русское. Жить, как твои родственники, одной большой семьей - это чисто русская традиция. А где ты видел, чтобы сейчас так жили? То, что мы сегодня видели, это тоже русское, а кому это интересно? Кислые щи, которые тебе так хотелось, а это тоже русское, ты сумел отведать только у меня дома. И так во всем. А русским стали называть совсем другое. Хотя национальными-то и являются как раз язык, культура, традиции, кухня.
-Конечно, - горячо поддержал Лёня, - Возьми хотя бы индийское кино. Шедевры? Но эти фильмы смотрит весь мир. При всей их наивности они содержат то, чего нет ни в каких других. Их всегда будут смотреть.
-А ведь уже выросло целое поколение с извращенным национальным самосознанием.
-Наверное, так проще управлять людьми. Жаль, что люди сами не хотят становиться лучше, а только ненавидят.
-Чтобы любить свое, не надо ненавидеть чужое. В том-то и дело, наверное, что любви-то, как раз, и нет...
Снизу послышался шум подходящего поезда, и они устремились бегом по ступенькам. И опять Виктор заметил пристальные взгляды пассажиров в их сторону. Хотя сегодня они, наверное, оба выделялись среди мрачной массы своими просветленными лицами.
Выйдя из метро, они не стали ждать автобуса, а пошли до дома пешком.
-Ты заметил, как потеплело сегодня? - спросил Виктор.
-Заметил. И солнышко днем стало припекать...
-Весна наступает.
-Как пролетело время, - задумчиво проговорил Лёня, - Хотя мне почему-то иногда кажется, что мы знакомы с тобой всю жизнь.
-А мне, что я проснулся после долгой спячки.
-А ведь мы могли и не встретить друг друга, не приди я на ту встречу и не избей меня до полусмерти малолетки.
-А я - попади в тот день на другой выход, на другой маршрут, или не поверни назад от Семеновской.
-Опять все упирается в высшую силу, - улыбнулся Лёня.
-И хоть мы по-разному ее чувствуем, это не мешает нам любить друг друга,- завершил Виктор, - Стало быть, любовь покрывает все и в ней эта высшая сила.
Наконец, они добрались до дома.
-Я сегодня буду для тебя танцевать,- сняв куртку и тут же повиснув
