Возмездие теленгера (постапокалипсис)

нет.
– А что такое порох?
– А бес его знает?!
Собственно, из-за этой присказки его и назвали Бесом, только мелким, чтобы не путать с папашей, которого называли Большим Бесом из-за размеров и крутого нрава.
– Порох, – нравоучительно сказал Костя, – это такое вещество, которое китайцы изобрели.
– Кто-кто?.. – брезгливо переспросил Мелкие Бес и снова захлопал белесыми, как моль, ресницами.
– Китайцы.
– А где они живут? – Мелкий Бес, дурашливо огляделся, словно ища этих самых китайцев.
– Сам не знаю, – неохотно признался Костя. – Должно быть, очень далеко – в Китае.
– Так как же их порох к нам попал? – с презрением спросил Мелкий Бес, словно подловил Костю на вранье.
На такую дремучесть Костя ничего возразить не мог. Действительно, как так получается, что порох изобрели за тридевять земель, а он очутился в самом глухом месте на земле? Было отчего призадуматься.
– Так его ж, наверное, привезли тем самым поездом… – нашёлся Костя. – Только по дороге и могли, – догадался он.
Не пароходом же, действительно, потому что ни Парашка, ни Зыбь не судоходны, и не самолётом, и не вертолётом, потому что в деревню сроду ничто не летало.
– Кто? – безмерно удивился Мелкий Бес. – Китайцы?
– Откуда мне знать. Может, и китайцы, я их в глаза не видел.
– Зря тебя атаманом назначили, – вдруг обиделся Мелкие Бес. – Хоть и временно. Врёшь ты всё и насчёт китайцев, и насчёт пороха. Вред от тебя один. Не атаман ты, а-а-а…
– Но-но… – предупредил Костя и невольно тронул поводья, чтобы, если что, хватить Мелкого Беса за рукав и привести в чувства.
Но Мелкие Бес не был бы бесом, если бы не среагировал. В мгновении ока его лошадь скакнула на два метра вправо, благо дорожка была широкой, и оттуда он уже поведал:
– А-а-а… порох, да будет тебе известно, из земли выходит, как железо или медь. Места только знать надо. Вот мой батя ходит и находит.
На том их разговор и закончился, считай, ничем. Если впереди всё было тихо, то позади то и дело слышался громкий хохот Дрюнделя. Зря я считал Беса слабаком, думал Костя. Надо бы его при случае прищучить, а то возомнил о себе. На душе же у него сделалось так противно, что он дал себе слово больше друзей не заводить и держать язык за зубами, тем более показывать свою учёность, которая всех раздражала.
К этому времени они уже почти миновали Лес предков, деревья вокруг стали мельче, поредели, а лошади то и дело ступали на камни, которые появились на дороге. Да и сама дорога превратилась из широкой и удобной – в две колеи, выбитые, видать, подводами в каменистой почве. Между колеями то и дело попадались лужи, в которых отражалось голубое небо и в которых жили лягушки и головастики. Справа возник луг, поросший ромашками, а по лугу этому были проложены глубокие борозды, ведущие к невидимой отсюда реке Парашке. Костя часто ломал себе голову, зачем эти борозды и какая от них польза? Ведь не просто же так их люди рыли? И вдруг его только сейчас, когда он увидел всё поле, как карту, с этими каналами и грядами камней по периметру, осенило. Так это же осушительная система! Как я раньше не допёр. Ему стал ясен гениальный замысел людей, которые жили до него: осушить луг и засеять его. Нет, не зря я книги читаю, не зря. В книгах вся мудрость. Эх, найти бы мне такую, где все тайны мира изложены, я бы за эту книгу полжизни отдал.
Они въехали на поляну, где когда-то располагался хутор. То ли Ярви, то ли Ялкуба, не запомнишь. От хутора того осталось длинное каменное здание без крыши и потолка, но с монументальными вратами, через которые, должно быть, лошадей водили. В трещинах массивных стен росли огромные берёзы, а во дворе находился неказистый холмик – баня. Костя ещё помнил времена, когда в той бане стоял железный котёл. Котёл тот местные умельцы давно пустили на поделки, как то: ножи, зубила и прочую мелочь для нужд деревни.
Не разнуздывая лошадей, сделали короткий привал. Поели, что бог послал. Толстый Дрюндель, сын мельника, тайком слопал два варёных яйца и заел ржаным хлебом, потом сунулся к общему котлу и урвал черемши с картошкой. Костя не стал одёргивать его за жлобство, но решил при случае отыграться. Многие так подумали, кроме Мелкого Беса, который был другом Дрюнделя и которому перепадало от его щедрот: то хлебная корка, то кусок варёной землянухи. Запили ключевой водой и тронулись дальше.
Дорога втянулась в короткую Оленью падь – узкую, как горлышко бутылки, на неприступных стенах которой гнездились орлы, выскочила из неё и стала подниматься в гору. Под ногами струился ручей. Деревья враз поредели, стали мельче и рассыпались кучками по склону. Судя по всему, вертолёт должен был появиться часа через три-четыре. Он всегда прилетал в полдень, поэтому-то они и постарались выйти пораньше. Многие пытались узнать, куда же он держит путь, этот вертолёт? Да никто не вернулся. Ясно, что за Девять холмов красных дьяволов. А дальше куда? Рябой ещё до того, как Костя стал что-либо понимать в устройстве деревенского мира, строго-настрого запретил спускаться за перевал. А вертолёт, знай себе, летал туда, словно по расписанию. Вот и решили его подловить себе на голову.
Подъём занял много времени. Узкая тропинка, которой мало кто пользовался, серпантином петляла до самого неба. Костя уже нервничал. Если вертолёт застигнет их на склоне, то лучше и удобнее мишеней не найти – спрятаться негде, а убежать не получится. Некуда убежать. Поэтому он всё чаще понукал спутников:
– Давай!.. Давай быстрее!.. – и то и дело озирался по сторонам, – может, кто-нибудь останется жив, если вовремя замечу, думал он.
Толстый Дрюндель уже не веселился. Куда смех улетучился. Лицо у него стало напряжённым и всё больше и больше вытягивалось по мере того, как лошадь под ним приседала на задних ногах и скользила на мокрой тропе. Да и другие лошади, особенно те, на которых был приторочен груз, боязливо косились в сторону обрыва, прижимали уши и скалились. Не были они привычны к горам, да и откуда здесь большие горы? Разве что перевал Семи братьев. По деревне ходила байка, что ещё в достопамятные времена на горе один за одним погибли семь братьев – якобы из-за девушки, которую они всемером любили.
Телепень не выдержал, соскочил на землю и, пыхтя, побежал, держась за заднюю луку седла. И сразу стал тормозить группу, и даже удостоился злого окрика Чёбота:
– Куда прёшь, остолоп?!
Они едва не сцепились. Костя крикнул, привстав в стременах:
– Всё, хватит! На перевале разберётесь! Спешиться!
Он соскочил с лошади и, похлопывая её по шее и уговаривая, взял под уздцы. Все как-то вдруг успокоились, и лошади, и люди, и через полчаса ходьбы на своих двоих без происшествий взобрались на перевал. Справа и слева высились скалы, поросшие кочковатой травой и шиповником, а далеко впереди простирался чёрный пологий склон, несмотря на полдень, затянутый плотным туманом. А в тумане таились Девять холмов красных дьяволов. Тропинка дальше не вилась, и бог весть, что на самом деле там было. Может, действительно какие-нибудь дьяволы? А может, ничего и не было. Сказки одни, и детские страхи.
Не успели они собрать ДШК и спрятать лошадей в скалах, как услышали звук вертолёта.

***
Костя передернул затвор, загнал в него патрон и приготовился. Косой, придерживая ленту, ехидно посоветовал:
– Лупи ему в бочару!
– Не учи дедушку кашлять! – огрызнулся Костя. – Встань за скалу!
Вертолет вынырнул из-за перевала, как тюлень из проруби. А может, и не вертолёт, а что именно, Костя не понял, не было у него времени разбираться – от страшного ветра и рёва хотелось бежать без оглядки и, как щенку, зарыться в трухлявый пень. Костя покрепче упёрся пятками в землю, поймал «вертолёт» в сеточку прицела и стал ждать, когда тот подставит бок, чтобы самому не попасть под пушку. Таков был план. Хотя, собственно, ждать было недолго. «Вертолёт» мгновенно увеличился до таких размеров, что на его борту стали заметны заклёпки, и только тогда Костя нажал на гашетку. ДШК затрясся в руках, выплюнул очередь, и пули послушно впились в бок «вертолёта», как в пустую бочку: «Бум-бум-бум…» Каждый четвертый патрон был трассирующим, но даже и без трассирующего огня было видно, что пули дырявят металл, но ничего не происходит, то есть, «вертолёт» не взрывается, не падает и даже не дымит. И только в последний момент, когда, казалось, он благополучно минует перевал и скроется на другой его стороне, когда казалось, что момент упущен и всё пропало, Костя, заорав, как оглашенный, умудрился-таки опустить ствол ДШК, который напротив задирало вбок и вверх, довернуть его вслед «вертолёту» и последние три пули всадил в двигатель. Раздался сильный хлопок, словно на реке лопнул километровый затор. «Вертолёт» повёло в сторону, он принял неестественное положение винтом вниз и в следующее мгновение, прочертив над головой Кости стремительную дугу, исчез из поля зрения. Несколько секунд Костя ничего не соображал. Он вообще решил, что у него оторвало голову и, даже схватившись за неё, очумело смотрел перед собой пустыми глазами. Сзади вихрем налетел обрадованный Чёбот:
– Здорово ты его! Молодец! – и от избытка чувств так ткнул Костю в плечо, что он едва устоял на ногах, зато пришел в себя и обнаружил, что голова его всё ещё на плечах – только «менингитка» слетела и лежит в камнях.
Все вымелись, чтобы посмотреть, что произошло с «вертолётом». Слышно было, как он, громыхая, как огромное ведро, катится в тумане по склону, налетая на скалы и деревья.
Чёбот закричал с перепугу:
– Святые угодники!
– Готовьте верёвки! – приказал Костя, глядя в туман и ежесекундно ожидая взрыва.
«Менингитку», чтобы больше не терять, он засунул в карман куртки.
– Рябой запретил туда ходить! – заявил Чёбот, хотя ему было явно интересно, что же произошло с «вертолётом».
Все вопросительно уставились на Костю.
– Это правильно, – согласился он. – Но атаман не предполагал, что эта штука скатится вниз.
Сам же подумал: «А куда он должен был скатиться, если на то пошло?»
– К тому же это не «вертолёт»! – веско заметил Чёбот, с ещё большим любопытством вглядываясь в туман, потому что там всё-таки что-то сверкнуло, пару раз грохнуло и даже пришла слабая ударная волна, неся перед собой мелкие камни и пыль.
– Правильно, не «вертолёт», – согласился Костя, тоже посмотрев вниз, когда там особенно громко пыхнуло, – но мы же не пойдём за Девять холмов красных дьяволов, правильно? Мы спустимся и посмотрим, вдруг найдем что-то стоящее? А потом вернёмся по верёвке назад. Что я, не прав, что ли?
– Прав… – вздохнул кто-то, но не очень уверенно, с оглядкой на предостережения Рябого.
– Что может быть лучше вертолётной пушки?! – восторженно вопросил Мелкий Бес и близоруко сощурил белесые ресницы.
– Не знаю, – пожал широкими плечами Костя. – Она ж как косит? Она ж всё вырубает подчистую! Если мы не посмотрим, мы не реализуем упущенную возможность, – он воззрился на них так, как обычно воззарялся дед Генка – с прищуром, в ожидании того, чего он хотел услышать от собеседника.
– А что такое «реализовать упущенную возможность»? – Мелкий Бес так удивился, что глаза у него сделались, как у совы, круглыми, застывшими и немигающими.
В деревне никто так не говорил, в деревне объяснялись проще и яснее – тремя-пятью самыми