Цунами тоталитарной идеологии

тяжких трудностей всей этой нашей осоловело невзрачной жизни.
Да и в светлые грядущие дали их можно будет разве что грубо же поманить, но вот дать всем этим чисто сказочным миражам шанс действительно стать самой безупречной частью той более чем доподлинной действительности уж ни у кого абсолютно так никакой возможности попросту нет как нет.
А все это разве потому что та самая людская серая масса как есть на деле состоит из субстанции на редкость безумно же воинственно эгоистичной.
И это, прежде всего по этой безупречно верной первопричине весьма ведь обстоятельно не развив каждую отдельную личность, насильно построить можно будет одну лишь ту чрезвычайно большую казарму.
Ну а там все и вправду затем окажется полностью так вполне однотонно совсем серо и казенно общее…
Причем уж всякое верное равенство тут будет разве что исключительно в плане фактически же общей на всех и вся духовной и физической нищеты.
Да и вообще сама мысль о том более чем благопристойном продолжении всего того сколь издревле прежнего сама собой приводит разве что к сущей же явной непрерывности всего того и поныне существующего бытия.
Ну а те наспех растоптанные в мелкое крошево принципы морали, само собою в конце-то концов еще приведут к диким разрывам внутри людских душ.
А нечто подобное неизбежно уж будет затем весьма откровенно разом чревато сущей бездуховностью, вседозволенностью, а также и неусыпным оком со стороны красного демона из пепла минувшего в единый миг заново разом возникшей пролетарской державы.
И ясное дело, что та считай в оба свои красные от бессонницы глаза затем ведь и будет до чего так  беспрестанно приглядывать за всеми теми новоявленными адептами новой атеистической веры.
Причем всех тех крайне неугодных или даже вовсе-то ненароком усомнившихся при этом никак не отлучат от кормила какой-либо власти во всем государстве.
Да и вообще большевики отхватив себе престол Господа Бога промеж собой сходу ведь порешили начисто же изжить целые прослойки дореволюционного общества, дабы те далее никак не мешали бы им строить общество в котором равенство вменялось в обязанность вне всякой зависимости от чьих-либо самых конкретных способностей.
Просто людей на всей территории шестой части суши более явно вот далее и не было, а имелись там разве что те, кто всею душою до конца были преданы делу партии и те кто считай по рождению своему вполне наглядно принадлежали к стану ее лютых врагов.
Правда и само собой сколь еще сходу разом понятно, что такое общество могло как есть весьма широко в ногу шагать разве что в ад донельзя отвратительной социальной несправедливости.
Да и сегодня при любой той или иной более чем безнравственно сходу имеющейся возможности всякие ублюдки до чего радостно возвестят всем, кто только будет готов развесить же уши, что, мол, весь процесс тогда шел именно по рельсам самого явного очищения родной отчизны от всего того крайне нечестивого и для нее самой сколь еще откровенно уж на редкость крайне зловредного.
Ну а между тем те наиболее «зловредные люди» были вредны разве что лишь всяческим бездарям наскоро оседлавшим власть на вздыбившейся к самым небесам волне чудовищной ненависти и окаянно безнравственной демагогии.
А та еще прежняя вера в Бога дарила людям свет и тепло и счастье, которые собственно и нужны были человеку для того чтобы разом сходу он вовсе так нисколько не скатывался на тот чисто животный уровень сознания.
И, конечно, на самом уж деле и впрямь будет возможно совсем так никак наспех высказать мнение о самой той более чем неистово ярой догматичности всей той до чего еще стародавней морали, ее ветхозаветности, да и вящей ее приверженности ко всяческого рода внешней обрядности и бестолковым суевериям.
Но все-таки та старая вера совсем же неизменно давала народу нравственную основу, да и главное именно в том считай давно еще тщательно выкристаллизованном и вполне до конца свойском, как и более-менее понятном ему виде.
А, кроме того, ту новую вовсе же безбожную мораль явно вот сколь неизменно старались втиснуть всею мощью чьей-то священно же прозорливой души, безусловно, делая упор на тупом внушении, а не на добровольном впитывании при том самом весьма незатейливо осознанном и до чего откровенно полновесном понимании всего того из чьих-либо наставнических уст на деле доселе действительно же услышанного.

3
Ну а объясняется все это, собственно говоря, проще простого!
К чему это вообще – разжевывать для всяких серых масс почти неудобоваримые для их простецкого сознания чисто абстрактные нравственные постулаты, раз ничего уж не стоит еще всемогуще сходу втиснуть в чье-либо крайне неповоротливое сознание все те самые основные понятия, причем именно в виде немыслимо твердых, словно литая сталь убеждений?
Да и главное именно  таковых, что далее никак не будут затем подлежать суду совести и вполне естественных для всякого человека колебаний и сомнений.
Наша правда, безусловно, как есть одна ведь единственная и никакому качественному анализу она можно сказать еще изначально и близко так попросту явно не подлежит!
А то совсем не иначе, а слишком вот много тогда уж разом еще отыщется и расплодится всяческих и всевозможных праздных трактователей всех тех далеко не банальных и обиходных истин.
И при этом и близко не было хоть сколько-то учтено… все, то разве что лишь последующее нагромождение вовсе не противоречиво, а как есть до чего и впрямь весьма складно скроенного конгломерата лжи.
Хотя впрочем и вообще всяческого рода околонаучных спекуляций, безусловно, легших в основу вероучения обо всей той самой наивысшей расе немецкого народа.

А ведь — это именно те считай новоявленные атеистические веяния, щедро разом уж сдобренные сентиментальным романтизмом, и послужили всему тому исключительно весьма надежной и самой ведь первостатейной первоосновой.

4
Ну а что до того на редкость беззастенчиво искушающего буквально весь род людской бесноватого марксизма – вероучения, и впрямь сколь еще старательно преуспевшего считай вот именно первым более чем плотно совсем уж намертво прирасти ко всему тому иссушающе праздному логическому пьедесталу чересчур не в меру всеобъемлюще наивысших истин…
То как-никак, а именно в нем и было чрезмерно много сарказма по поводу всяческих до чего явных недостатков феодального и капиталистического строя, но при этом предлагаемая им взамен схема была абсолютно нежизнеспособной.
Да и вообще для принципиально иной схемы управления обществом нужно было вполне подготовить целый же пласт общества явно состоящий из людей думающих и чувствующих совсем так иначе чем оно было до этого.
Ну а без всего того великие социальные преобразования будут носить чисто косметический характер или того хуже, ибо с чела и без того достаточно же суровой государственной структуры будет начисто разом тогда снесен всякий тот чисто наносной цивилизованный слой.
И ясное дело, что при этом сходу затем обнажаться все те наиболее глубокие ее корни доселе более чем глубоко же упрятанные в самых недрах сырой земли.
Причем — это как раз посредством самого повседневного использования бренных тел наилучших людей в качестве одного того самого так естественного удобрения и был собственно создан сталинский огород с чертополохом и полынью вместо того, что там когда-либо произрастало некогда ранее.
И ведь все тут дело было не только лишь именно в том, что теорию совсем же неправильно применили на той еще чисто житейской практике, а прежде всего в том, что любые социальные теории надо бы до чего тщательно выводить лишь из самой общей практики всего так или иначе ныне имеющеюся бытия и никак иначе.
Ну а коли делать это вовсе же явно наоборот, то тогда и будет иметь место кровавая каша, и хлюпанье кирзовых сапог по болотной жиже…
Хотя чисто внешне вполне показно все ведь может при этом выглядеть сколь еще принципиально на редкость во всем уж иначе.
То есть, да самое незабвенное учение Карла Маркса, так и блистало ярким светом всепоглощающей правоты, но при всем том те простые люди для него были одними теми разве что фигурками на огромной шахматной доске.
Хотя при всем том и близко не было оно целиком и полностью сплетено из чрезвычайно тонких нитей сентиментальности и псевдонаучных изысканий, как то весьма уж явно имело место в случае гитлеровского нацизма.
Коммунизм, как голая идея был довольно цельной программой экономического переустройства общества.
Да вот, однако, являл он собой разве что совсем необычайно плоское и впрямь-таки на редкость, считай как есть вовсе так совсем несносное отрицание когда-либо доселе во всем этом мире испокон же века существующих общественных связей.
И был он весьма необычайно прост во всем своем неистовом желании разом-то сходу всесильно перевернуть общественную пирамиду фактически вверх дном.
Но все же при этом никак нельзя не признать, в том числе и самую безмерную запутанность и сложность всех его нечестиво лицемерных и демагогически воинственных хитросплетений.
Марксизм, как и нацизм, до чего только явственно разом подразумевает самое считай же мгновенное разрешение всех жизненных неурядиц путем могучего толчка к той чисто теоретически совсем иной и куда поболее достойной жизни.
Ну а также и самого своевременного физического устранения всех тех, кто к этой новой жизни мог бы нам вольно или даже невольно еще умудриться, хоть как-либо более чем злонамеренно сколь явно же во всем помешать идти именно теми-то самыми нескончаемо длинными стройными рядами.
При этом злые недруги теперь вообще ведь начисто отныне лишались всякого высокого ранга людей, поскольку отныне они были чем-либо навроде презренных насекомых, заклейменных одним броским именем, и судьба их была чисто заранее полностью предрешена.
Буквально всех их незамедлительно требовалось под самый корень считай, что всецело же до конца извести.
Ну а когда нечто подобное и впрямь на деле случится вскоре так сходу явно наступит то самое более чем немыслимо долгожданное и всеобъемлющее людское счастье.
Причем сама как она есть, иссиня черной грязи простота безнадежно кровавого воплощения в истые реалии жизни всех тех отчаянно же дешевых спекуляций была сколь крайне так малозаметна для целого поколения праздных мечтателей, не видевших попросту ничего кроме тех или иных книжных благих реалий.
Ну а именно потому многие из тех, кто остался на родине попросту никак и не видели как тот чудовищно тяжкий сапог новой вовсе уж не волшебно девственной действительности, более чем бесцеремонно повсюду вытаптывает в людях чувство коллективности и ответственности…
И чего — это он весьма грубо вдавливает в почву окружающих новых реалий железного, а зачастую и твердокаменного сердцем века?                                     
Причем все — это делалось именно во имя отъявленно злодейского укоренения на свежевспаханной почве нежно светлого лика духовной эволюции именно ведь, считай всех тех откровенно презренных черт буквально полного безличия и откровенно помпезной серости.
Хотя нечто подобное вовсе не было чем-то