Цунами тоталитарной идеологии

принципов бытия надо бы, в первую очередь, внести довольно-то многозначительные коррективы в саму ту как она есть чисто заглавную основу всей общечеловеческой психологии…
Однако вот для чего-либо подобного все те ярчайшие проблески светлых идей ничем явно не помогут, поскольку они только лишь разве что поболее нагнетают тьму, делая ее адептов всесильно всезнающими и вполне полноправными хозяевами той от края до края целиком отныне полностью подвластной им территории.
И жизнь при них в один момент разом и начинает собой напоминать сущую же преисподнюю!
Причем идеологические подкованные черти хуже любых других они ведь строят рай для будущих поколений, а потому истребляя все им в том мешающее они лишь горестно будут кивать рогатыми головами по поводу того, до чего у них вот пока никак не дошли их волосатые лапищи.
И уж они всеми силами постараются всячески проредить ряды общества от всех тех более-менее самостоятельно мыслящих людей.
Правда буквально сразу перекроить всех и вся под свои душевные стандарты им вовсе так разом уж не удастся.
Но они же как-никак проявят самый максимум смекалки дабы добиться должного успеха яростно работая именно в этом наиболее главном для них направлении в свете всех их до чего недюжих и бравых усилий.
И сколь еще естественно, что тот кто подготавливал твердую почву для данной власти думал о чем-то на редкость ином и близко не желая подобной судьбы для всего своего народа.
Однако может быть этим горячим сорвиголовам уж вовсе никак не стоило разом на глазок сходу примериваясь взглядом вдаль и столь уж безответственно во весь свой голос раздумывать о тех чисто грядущих славных революционных днях явно так будто бы могущих на самом деле хоть сколько-то улучшить, всю и по сей день крайне чудовищно подчас невзрачную социальную действительность?
А между тем может быть ее крайне выпуклые недостатки надо было более чем продуманно устранять не взрывными методами, а по мере сил менять один лишь фасад общественного здания?
Однако при этом и близко так совершенно нельзя было как-либо совсем же неумело затрагивать те стропила, что сколь всецело поддерживали и обосновывали саму разумность всякого людского бытия.
Правда идея может сплотить и отточить принципы, но только у тех кто настоящее думы думает, а тех кто трет задом завалинку любые агрессивные промывания мозгов могут разве что наградить сущим ворохом бесплотных иллюзий.
Но кто-то ведь думает совсем иначе вовсе не понимая при этом, что невежественных идеи хватают простых обывателей за одни только ноги…
И вот вполне всерьез раздумывая над самым наиболее конкретным примером всегда еще возможного достаточно же быстрого поднятия уровня общей сознательности явно бы стоило брать не неких отдельных выдающихся личностей. Да вот, однако, никак не подойдут тут даже и те, кто хоть в чем-либо вообще возвышается над откровенно бесформенной массой простых обывателей.
Нет, за надлежащую основу тут попросту всецело же требовалось как раз-таки взять именно того во всем на редкость обыденного, серого человека.
А в нем между тем нет и намека на какое-либо весьма ведь праведное понимание куда поболее разумного подхода ко всем окружающим реалиям века и вполне конкретной страны.
Ну а как раз именно потому никакие те до чего отчаянно благородные порывы разом сменить сущую убогость серых будней на удивительно яркий свет высших истин увенчаться успехом абсолютно так явно не могут.
И даже наоборот наиболее наихудшая тьма лишь разве что всецело аккумулирует саму себя под видом максимально эффективного приближения небесной радости вовсе-то иного бытия ко всем, тем чисто земным далям истинно никчемной и простоволосой обыденности.
А между тем сама уж людская суть так и тяготит к деспотизму и это ее свойство совсем не исправить никаким весьма скоротечным освобождением людских масс от каких-либо чудовищно тяжких вериг и оков.
Ну, а всякого того, кто и сам безо всякой сторонней подсказки умеет мыслить разумно и здраво более чем беззастенчиво направлять к чему-либо немыслимо суровым насилием весьма уж безусловно, окажется вредно сразу для всех и каждого в отдельности.

20
Всякому, а в особенности весьма полноценно развитому человеку довольно-то принципиально уж чисто житейски само собой свойственно разом отторгать от себя все то, что явилось к нему нежданно-негаданно непрошеным гостем, откуда-то до чего ведь совершенно извне.
А именно потому облагородить и приосанить любого индивидуума при помощи сколь бескомпромиссно и неуклюже чисто внешнего воздействия ни для кого не окажется хоть как-то уж явно под силу…
Поскольку этаким образом разве что более чем бесцеремонно в единый миг чисто сходу нарушишь наиболее обыденные и незыблемые права всякой личности на полное самоопределение в рамках закона.
Ну а тем затем и посеешь сущие семена рабства, а вовсе не новоявленной величавой свободы.
Да только где это было понять всякому тому, кто мыслил и мыслит так и упиваясь при этом бездонно светлыми чувствами и именно с их чудеснейшей квинтэссенцией он вполне еще изысканно же обращается, словно бы она и есть истое мерило разума во плоти?
А это и есть чудовищная ошибка весьма уж неизбежно чреватая черным дымом, сжигающим все инородное, что только помешает восторжествовать новой самодержавной власти.
Ну а та до чего твердо возвышалась над житейским болотом на удивительно прочных сваях призрачных иллюзий и той еще мелкою дрожью так и трепещущих душ.
Но возникла эта волчья-овечья власть никак не из пепла гиблого минувшего, а прежде всего потому, что кто-то уж захотел разом всучить народу совсем иные принципы житейского бытия, а именно как раз те самые которых доселе и не было вовсе так нигде в природе.
И это именно люди вполне на деле способные люто искрить бравой революционной мыслью всех и каждого зазывно и смело, разом и позовут к одному тому всенепременному разрушению, а это и найдет должный отклик во многих сердцах, поскольку до чего-либо созидательного многие из нас пока и близко вот попросту не доросли.
Причем это никоим образом абсолютно не связано с чьим-либо высшим образованием, а тем паче и с тем невозмутимо большим и весьма уж специфическим умением умиленно внимать всеми фибрами своей славной души тому-то сколь трепетно возвышенному искусству…

21
А впрочем, и самое яростное желание чего-либо невообразимо новое в единый миг сходу сварганить из старого, вконец уж прохудившегося общественного котла столь непосредственно проистекает не от какой-то обостренной жажды общественной справедливости, а от самой непримиримой склонности к дикости и лютости, наскоро и поверхностно преображенных в слепое орудие чрезвычайно аморфного, праздно мыслящего ДОБРА.
И именно как раз в том и был, собственно, заключен весь тот до чего печальный парадокс эпохи вездесущего идеологического просвещения!
Пророки лучшего будущего возрождали своими пламенными речами наиболее убогое деспотичное прошлое.
И все это разве что потому, что нисколько и близко не ведали они, того и впрямь совсем непритязательного факта…
Мечты и реальность вещи никак несовместимые без того самого сколь тщательного согласования всего и вся на самой что ни на есть практической и прагматической основе.
Ну а прежде уж всего без какого-либо явного и безрассудно абсурдного вмешательства той еще сущей слезливости по поводу так и царящей повсюду совершенно вот дикой несправедливости.
И кто-то и вправду некогда враз сходу захотел мигом устроить райские кущи на этой гиблой земле.
Да только при этом с той самой более чем неприглядно будничной суровостью он ведь разом и проникся иссушающей жаждой яростного изничтожения даже и корней того, что и случайно подчас вовсе неосознанно вконец же мешало сколь беззаветно и истово верить в чудо.
И вот однако уж точно ведь не того, что извечно портило кровь, никому и близко-то не давая жить по-людски.

22
А между тем всякое то или иное стародавнее зло еще вскоре сумеет самое себя как-никак, а до чего неминуемо целиком возродить. Скажем так, ранее то был царского времени циркуляр, ну а теперь, в стране «победивших все прежнее» пролетариев, он исключительно уж нагло затем прозовется, куда поболее веской и всесильной большевистской резолюцией.
И это при том, что сама суть дела всегда уж останется весьма неизменно более чем уж безнадежно фактически прежней.
А тот бездушный бюрократический аппарат еще только куда значительно окрепнет, поскольку свежеиспеченным «тавтологическим обоснованием всей новой власти» обязательно станет именно та подушная и беспошлинная торговля светлыми мечтами.
Ну а этот лежалый товар, без сомнения, потребует, куда явно большей совершенно же чудовищной волокиты перед любым даже и самым маломальским исполнением буквально любых насущных дел.
Причем верные слуги новой власти людскую толпу, которую им довелось, так или иначе, возглавить за тех каких-либо вполне конкретных индивидуальностей вовсе уж тогда не держали.
В их убогом сознании они руководили одним лишь сбродом явно во всем схожим с тем совершенно бессмысленным мясным и молочным скотом.
А самих себя они почитали разве что за наиболее избранную его часть.
И всем тем как-никак, а исключительно «наилучшим» представителям, что вышли из самой глубины народных толп, было совсем невозмутимо же свойственно даже и под ножом беззаветно славословить отца и учителя из крови и плоти людской создавшего более чем бесподобно «чудное» новоявленное бытие.
Причем это именно Сталин безо всякой в том тени сомнения и породил всю ту серую братию, крепко-накрепко скованную одним лишь тем на редкость скверным душком так и леденящего все их нутро нисколько не человеческого, а истово звериного страха.

23
А началось все это именно с того самого, что чьи-то радужные мечты кровавыми строками, сколь выпукло вписанные в историю всех тех безо всякого исключения народов России во всем том дальнейшем более чем однозначно же превратились в блестящую шелуху распрекрасных слов, расходящихся с делами в самые подчас полностью противоположные стороны.
И главное, было это тогда организовано никак не для убийства и смерти, а во имя праздника жизни тех, кто мнил себя всецело имеющим право верховодить толпой своих отныне вовсе безликих сограждан.
И уж были они считай начисто же беспощадно той новою властью попросту лишены всякого былого гражданства.
Да вот зато разом тогда весьма верно обретших революционный мандат на полную безысходность серого и беспросветно тягостного бытия.

24
Причем вполне вдосталь кое-кому до тех самых бесславных времен уж совсем так приевшиеся сущие серость и скука – всего-то лишь явное производное самого уж обычного тихо дремлющего прозябания.
Да вот, однако, на редкость рьяно сменить его на ярую усладу извечной борьбы, коли, и было возможно, то только лишь на то самое невозмутимо короткое время неистово разорвав путы, сдерживающие обывателя в рамках строгого соблюдения всех бытующих в обществе социальных и уголовных законов.
А соответственно сему, вытеснить серость и скуку неизбежно само собой означало