Цунами тоталитарной идеологии

правды.
Причем совсем ничем на деле не опровергнуть сей всецело бесспорный, исключительно аксиомный и весьма же, кстати, простейший жизненный факт.
И, конечно, это как есть верно работает никак не на одну разве что сторону откровенно так и впрямь более чем всесильного зла.
Поскольку само изобретение воспроизведение музыки и изображения не несет в себе ни зло не добро, а только лишь оно вполне вот свидетельствует о некоей новой эре в истории развития человеческой расы.
И всякое живое изображение может быть прекрасным источником зрелой духовности, или расточителем липкой пошлости тут все будет зависеть от одной лишь личной индивидуальности того, кто творит какую-либо аудио или кинопродукцию.

41
Но то, что при этом является железным фактом так это, как раз именно то, что кинематограф и музыка самого различного жанра и впрямь-то, пожалуй, до чего же непременно разом затрагивают тонкие струны многих и многих сердец.
Причем им это и вправду ведь дано, и вовсе-то никак не на каком-либо до чего мнимом, безликом и полувоображаемом уровне, как это вполне этак подчас уж происходит с довольно многими произведениями художественной литературы.
Раз, в данном на редкость конкретном случае это разом еще становиться истинной явью, причем, в том числе и из-за своей общедоступности всем слоям общества, а не только какой-либо интеллектуальной элите.
Однако при всем том никак уж нет, никто тут ради одного лишь красного словца буквально-то на корню разом не отрицает, то на редкость широкое и благотворное влияние художественной литературы.
Но при всем том надо бы тут чисто вот сходу весьма на редкость еще верно заметить, что вполне всерьез и всецело нагляднее оно повлияет на сознание всякого человека, разве что если все ее образы более чем достоверно оживают во всех тех так и окружающих какого-либо индивидуума праведных людях.
Во всем остальном скорее уж той подчас изумительно ведь хорошей эстрадной музыке, а также и всем талантливым, и впрямь-то, разом, берущим за душу фильмам и будет непременно на деле доступно, в самой доподлинной мере, всецело придать вовсе-то неброско простой и неразвитой человеческой натуре несколько большее совершенство самых искренних чувств…
А как раз по этому поводу им и будет дано хоть в чем-либо до чего уж явно основательнее поспособствовать донельзя же, куда вот значительно большей чистоплотности всех тех всецело обыденных и сколь откровенно простых и повседневных людских помыслов.
И все ж таки иногда (в случае того еще как есть чисто искусственного насаждения общественных предрассудков любого рода и толка) и может медленно, но верно, постепенно происходить самая явная деградация буквально именно что всеобщего человеческого духа.
Раз уж вместо той большой и светлой правды ему как есть, до чего и впрямь весьма сметливо подсунут дешевую аппликацию в стиле «просто, понятно и доступно всем».

42
И этак-то оно и вправду иногда случается как раз оттого, что целое учит и вдохновляет к душевному подъему, ну а рваные клочки расхожих истин запросто затем приучат человека к нигилизму, а точно также и тому почти бессознательному отрицанию природы как сложнейшей структуры, в дебри, которой попросту нельзя сходу вламываться носорогом.
Ну а в действительности можно разве что довольно-то уж осторожно расчищать себе путь посреди ее бескрайне и по сей день до чего весьма запутанных зарослей.
И вот чего пишет по этому поводу писатель Сомерсет Моэм в своем романе «Луна и грош»:
«Неужели, по-твоему, красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота – это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота – мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия».

Да только фантазия эта должна быть именно во всем сколь еще многозначительно и многоступенчато развитой и творческой, а не до чего расфуфыренно же восторженной или совсем бесцельно, как есть умиленно прекраснодушной.
Всякая чувственная сладостность, основанная не на разуме, а на блаженных эмоциях всего-то навсего радость неземного бытия в окружении весьма ласковых чьему-то сердцу иллюзий.
В реальности всякому высокому духу нужно иметь железобетонно твердую опору на этой и впрямь до чего отвратительно грязной земле.
Нельзя парить в облаках и при этом верно видеть то, что происходит где-то далеко внизу.
С высоты праздно сытого до чего еще блаженно несведущего жития-бытия сколь многое подчас явно видеться слишком мелким и ничтожным…
А потому и бесцельно калечить уже кем-то до того вдоль и поперек искалеченные людские судьбы и будет казаться самым что ни на есть благородным и праведным делом.
Есть люди фанатично стоящие за добро, однако никак при этом не понимающее, что сам этот их слепой фанатизм явно так во всем лютее самого лютого зла.
Да и вообще всякая естественная простота чего бы то ни было может быть выкуплена одним разве что донельзя тяжким интеллектуальным трудом, и ему обязательно должно будет оказаться всецело продуманным, а то чувство блаженного полета для всего человечества… запросто может продлиться и куда подолее, нежели чем несколько каких-либо самых злосчастных секунд.

43
И всякое весьма строгое идеалистическое препарирование всей той повседневно нас окружающей действительности есть сущее снятие с нее шкуры, и уж когда будет она полностью освежевана, то это как раз тогда человек и сможет до чего вероятно оказаться на этой земле чем-либо не нужным и попросту исключительно так фактически лишним.
Природа, в конце концов, именно что, неминуемо сжив со света, весь род людской, сделает из него еще одно мертвое ископаемое в своих глубочайших недрах.
И совершит она это попросту вот никак не стерпя над собой того крайне простого тупого насилия, а тем более и дико беспощадного научно-познавательного измывательства.
Причем, прежде всего это произойдет как раз именно из-за одной той донельзя глупой нашей привычки – все, значит, разбивать на куски, дабы затем наскоро склеивать его заново, но во всем непременно «по-своему».
А между тем подобное поведение никак не свидетельствует о некоем явном наличии наивысшего разума, а скорее как раз о полном презрении к самому как он есть инстинкту самосохранения.
Человеческий разум - это вообще, прежде всего, умение идти против всех законов природы, а это значит, что люди могут запросто и бездумно уничтожать созданное миллионами лет эволюции и считать это великим счастьем прогресса, да и вообще своей явной победой над чудовищной дикостью вовсе этак до чего нелепого прошлого.
Причем, то доселе бывшее над всем и вся безоглядно главенствующим строго естественное - ныне надо бы попросту как есть разодрать в те самые мелкие клочья, ну а затем и наскоро его весьма успешно сколь мастерски улучшить, потому, как ранее оно было слеплено до чего бессовестно же примитивно и явно наперекосяк.
И кое-кому со всей очевидностью кажется, чем-либо на редкость безупречно вполне достойным и естественным – поначалу так все, то ныне существующее до самого основания под самый корень изощренно разрушить, разбив все уж чьи-либо составные части на всяческие те наиболее мелкие, мелкие его осколки.
Ну а лишь затем и составить в уме подробный и до чего еще основательный план, как это именно его во всем том дальнейшем более чем посильно переоформить заново в некое единое, разумное, но главное – теперича как раз-таки чисто во всем по-нашенски скроенное целое…

44
И это явно находит вполне доподлинное отображение во всей культуре и искусстве, но прежде всего это сколь весьма вот до чего незыблемо разом касаемо всякой той или иной истинно на редкость донельзя так во всем разнообразной человеческой натуры.
Раз у нее и впрямь довольно умелой и верной рукой фактически безукоризненно уж наскоро попросту отсекается все, то в ней явно как есть кажущееся несколько чрезмерным и полностью излишним, а на редкость до конца раскрыто передаются одни те наиболее наглядные, поверхностные черты.
Причем в этаком ключе все это кое-кем более чем задушевно производится исключительно ради того, дабы далее вовсе не составило ровным счетом никакого труда со всех видимых сторон, куда выпуклее в нем разглядеть те единственные кое-кому крайне ведь нужные признаки.
Ну а дабы их вполне стояще распознать, нужно бы всецело перечеркнуть, то, что чрезвычайно вот излишне усложняет всю ту и впрямь крайне же сложную картину мироздания.
А каждый тот еще отдельный человек это целая вселенная и его единственную и неповторимую индивидуальность никак нельзя рассматривать как один лишь только тот мелкий болтик в огромной государственной машине.
Ну а единение масс под широко развивающимся флагом борьбы со всею той жуткой скверной чудовищно загнивающего классового общества это, прежде всего создание чересчур ярких миражей в безводной пустыне…
Правда, понятно, что кто-то как-никак явно захотел разве что только как лучше, а тот самый плачевный результат он никак не от нежелания совершить благо, а от общей неопытности и как есть еще на редкость весьма самонадеянного оптимизма. 
Хотя на самом-то деле из подобного рода рассуждений и впрямь-таки чисто поневоле получается одна слащавая и гнилая полуправда, в которой более чем многогрешно навсегда утопнет все неискусственное, никем не придуманное, а останутся на самой поверхности одни те весьма остро выпирающие наружу чисто аморфные и самые исключительно наилучшие намерения.
И будут они торчать из каркаса убогой действительно именно что те еще кем-либо до чего жестоко сломанные ребра…
А все это именно потому что та самая настоящая жизнь никак не празднична и вполне праведным образом ее ведь следует где-либо отображать именно так безо всяких прикрас и визгливых восторгов, а кроме того и без какой-либо донельзя унылой и крайне назойливой схематичности…
А иногда еще и происходит то самое донельзя суровое выпячивание именно тех людских черт, которые сколь явно хотел всеми силами со всем тем мясом для пущей наглядности разом уж выдрать из всей той повседневно окружающей его действительности их никак не в меру блаженный духом, донельзя добропорядочный душка-автор.

45
Яростные устремления гения Чехова по тому на редкость как есть более чем бескомпромиссному устранению всех и всяческих ростков праздности из широчайшего поля какой-либо вообще общественной жизни русского общества наиболее наглядно и верно переданы как раз-таки в трех его пьесах.
Причем они-то для всего своего собственного поколения и века отнюдь не являлись ничем, собственно, большим, кроме как теми донельзя вот страстными агитками, хотя вместе с тем и без тени сомнения вполне этак полубезумно гениальными произведениями величайшего искусства.
То есть, вполне оно допустимо, что для некоторой части публики они, может, и были одними лишь беспримерно виртуозными шедеврами пера великого гения