Цунами тоталитарной идеологии

редкость исключительно обиходный, дабы сколь еще всецело была бы тут самая настоящая возможность вполне разумно взвесить все то, что имеет хоть какое-либо поистине прямое касательство ко всей той донельзя унылой и сугубо пасторальной действительности.
Поскольку и вправду надобно бы всегдашне до чего основательнее опираться никак не на те внушительно весомые тома всяческих вовсе не в меру донельзя далеких от мира сего заумно отвлеченных философских сочинений.
Нет, уж принимать во внимание тут надлежит разве что те наиболее конкретные и как есть весьма беспристрастные данные из сущего разряда тех, что и впрямь-то были на редкость старательно и кропотливо подобраны руками современной социологии, да и психологии в придачу, о некоем, надо сказать, чисто среднестатистическом индивидууме.
А заодно для подобной на редкость крайней важной цели потребуются и довольно точные определения, дабы нисколько бы не ошибиться при взвешивании всего того, что в человека было вполне здравомысляще, как есть именно заложено всем, тем весьма же основательно продумывающим все свои педагогические шаги более чем на редкость должным воспитанием.
НУ А ТАКЖЕ окажется и как-никак до чего весьма уж неотъемлемо важным, заодно и то, а чего это именно было некогда приобретено кем-либо в дар от природы… той самой, что извечно мудра это лишь мы пока никак не в меру вовсе-то немыслимо самонадеянны и слепо амбициозны.

16
Однако вылепила она человека самым доподлинным образцом животного мира, а посему в среднем каждый отдельный индивидуум столь во многом пока тот еще скот, и это одни строгие ограничения всего того ныне существующего социума всенепременно помешают ему вновь вполне проявить все свое «я» в его никем и ничем неприукрашенном обличии.
Разумеется, что подобные слова кое-кому до чего запросто могут показаться очень ведь даже донельзя скверными, раз уж буквально-то мигом они очерняют весь без остатка человеческий род.
Да только чего тут попишешь, если именно таковы во всем своем абсолютном большинстве до чего, несомненно, многие из числа рядовых представителей нашего подвида обезьян?
Флагман мировой фантастики Роберт Хайнлайн в своем романе «Чужак в чужом краю» пишет об этом так:
«Сами обезьяны ей не понравились – уж очень они были похожи на людей. У Джилл не осталось ханжества, она научилась находить прекрасное в самых прозаических вещах. Ее не смущало, что обезьяны спариваются и испражняются у всех на глазах. Они не виноваты: их выставили на всеобщее обозрение. Дело в другом: каждое движение, каждая ужимка, каждый испуганный и озабоченный взгляд напоминали ей о том, чего она не любила в своем племени».

И ведь именно в этом и была заключена самая доподлинная житейская правда!
Никаких примесей самодовольства знаменитого автора в ней нет, да и быть их на деле и близко не может, а главное, что известна она, в принципе, буквально всякому тому, кто над всем этим и впрямь именно с умом хоть сколько-то всерьез весьма же основательно когда-либо призадумывался.

17
А из всего того сам собою и проистекает именно тот явно непрошенный, однако между тем до чего наиболее как-никак закономерный вывод о той самой исключительно так безупречной необходимости более чем взвешенного и медленного эволюционирования, безо всяких неистовых скачков, вертикально вот сразу бездумно вверх…
И уж будет сей крайне неблизкий путь как-никак явно ведь свербеть в глазу всею своей именно что донельзя неумелой и незрелой неосознанностью, а также и крайне примитивной, истинно черепашьей неспешностью, зато совсем не иначе, а окажется, он почти бескровен и в конечном своем итоге всецело верен.
А нечто иное чрезвычайно же быстро затем утянет толпы совершенно так бессмысленного люда в сущую трясину сплошного популизма и чудовищного террора.
И это одно лишь обезьянье царство и будет, собственно, вполне еще возможным до чего уж мысленно себе вообразить, а затем и создать, весьма спешно воплотив в жизнь теоретические выкладки, на редкость отчаянно устремляющие безгласные массы истинно слепою от рождения силой в то самое светлое, никому доселе заранее нисколько неведомое грядущее.
А в особенности коли кому-либо и впрямь придет в голову полностью, как есть совсем бесследно истребить во всем этом мире, то давно будто бы ныне прошедшее, раз это в нем и был фактически же изначально заложен корень всех наших доселе когда-либо только былых горестей и печалей.

18
А между тем буквально всякое искристо светлое будущее всенепременно почти целиком состоит из всего того вполне плодотворно и успешно прожитого прошлого, а вовсе не из тех чисто надуманных идей, куда явно будто бы как есть значительно поболее праведного переустройства всей той более чем немыслимо сложной общественной кухни.
Поскольку то уж точно на редкость как есть, незамысловато ее превращает в ту самую весьма вот давно нисколько этак прилично никак не мытую общественную уборную.
И главное, явно не стоит ради чего-либо чересчур необычайно возвышенного и светлого на одной лишь бесцветно белой бумаге столь уж, и рвать себе душу сколь тщетно, тщась сходу достичь мнимых небес, а тем паче с самого лихого наскоку, без единой здравой мысли, но зато небывало так немыслимо радостно…
А между тем некоторым совсем беспричинно охота, живя во тьме диких, всегда ведь единых и неизменных времен, довольно-то отчаянно и нервозно переустраивать внутри своего узкого сознания все, то крайне неправедно ныне обустроенное общество по каким-либо обнадеживающе радостным, вполне наглядно, что ни говори, куда вот чисто внешне поболее справедливым стандартам.

19
А между тем для подлинных и качественных изменений во всем том, как оно есть самом исподнем человеческом естестве надо было стремиться пролить свет во тьму юных душ, а не сыпать ворох ослепительно ярких цитат на головы простых, ничего ни о чем и близко несведущих давно уж вполне зрелых граждан.
И это так именно потому, что мозг слепой и самодостаточной толпы можно просветить одними разве что пулями в каждый тот отдельно взятый конкретный затылок, ну а более вот никак и ничем.
А того самого истинно светлого и лучшего будущего если и можно будет достичь, то только лишь вполне ведь разумно в него устремившись всем, тем и впрямь весьма трепетно бьющимся сердцем.
Ну а чисто умозрительно его, создавая, явно еще сформируешь разве что одну благодатную почву для того самого первобытнообщинного рая, в котором все наслоения цивилизации и культуры будут вскоре начисто стерты именно что совсем в труху.
Ну а дабы хоть сколько-то преуспеть в течение долгих тысячелетий в деле на редкость последовательного преображения всех нас окружающих реалий...
Нет для истинного воплощения в жизнь социума более чем многозначительно иных принципов бытия надо бы, в первую очередь, внести довольно-то многозначительные коррективы в саму ту как она есть чисто заглавную основу всей общечеловеческой психологии…
Да вот, как-никак, а для всего этого все те ярчайшие проблески светлых идей вовсе уж ничем не помогут, поскольку они только лишь поболее нагнетают тьму, делая ее адептов разве что и впрямь всесильно всезнающими и вполне полноправными хозяевами той самой от края до края целиком отныне полностью подвластной им территории.
Причем если люди большой души и сердца разом так и пышут желанием как-никак хоть сколько-то преобразить весь этот непомерно разноликий мир то им первым делом, наверное, следовало бы всячески надежно укротить аппетиты тех наиболее горячих голов, да и несколько поумерить, в том числе и свое более чем гордое властолюбие.
Причем буквально сразу перекроить всех и вся под свои душевные стандарты вовсе вот никому совсем не удастся.
Да и вообще даже и на глазок сходу примериваясь взглядом вдаль, никак этак никуда не спеша, только лишь и раздумывая о тех чисто грядущих славных реформах явно могущих на самом деле хоть сколько-то улучшить, всю и по сей день крайне же чудовищно подчас невзрачную социальную действительность…
И ведь ради всецело разумной оценки каких-либо вполне вот далее еще возможных во всем этом деле успехов в пример явно бы стоило брать не неких отдельных выдающихся личностей или даже тех, кто хоть в чем-либо возвышается над донельзя бесформенной массой простых обывателей.
Нет, за надлежащую основу тут явно попросту всецело так требовалось как раз-таки разом и взять того самого во всем на редкость обыденного, серого человека.
Причем делать нечто подобное надо было, исключительно так тщательно при этом, выверяя буквально каждый свой шаг, ну а в особенности следовало бы при этом до чего явно избегать каких-либо немыслимо резких рывков.
Поскольку никакие отчаянно благородные порывы сущую убогость серых будней на удивительно яркий свет высших истин и близко-то никак нисколько не переменят.
И даже наоборот наиболее наихудшая тьма и аккумулирует себя под видом максимально эффективного приближения небесной радости вовсе-то иного бытия ко всем, тем чисто земным далям истинно никчемной и простоволосой обыденности.
А между тем сама уж людская суть так и тяготит к деспотизму и это ее свойство никак не исправить никаким сколь скоротечным освобождением людских масс от каких-либо весьма тяжких вериг и оков.
Ну, а всякого того, кто и сам безо всякой сторонней подсказки умеет мыслить разумно и здраво более чем беззастенчиво направлять к чему-либо немыслимо суровым насилием весьма, безусловно, окажется вредно уж сразу для всех и каждого в отдельности.

20
Всякому, а в особенности вполне полноценно развитому человеку довольно-таки принципиально как есть чисто так житейски само собой свойственно разом отторгать от себя все то, что явилось к нему нежданно-негаданно непрошеным гостем, откуда-то ведь наглядно до чего еще совершенно извне.
А именно поэтому облагородить и приосанить любого индивидуума при помощи до чего еще бескомпромиссно и неуклюже чисто так внешнего воздействия ни для кого не окажется хоть сколько-то разом уж явно под силу…
Поскольку этаким образом разве что более чем бесцеремонно в единый миг чисто вот сходу нарушишь наиболее обыденные и незыблемые права всякой личности на полное самоопределение в рамках закона, а тем и посеешь сущие семена рабства, а вовсе не новоявленной величавой свободы.
Да только где это было понять всякому тому, кто мыслил и мыслит так и упиваясь при этом бездонно светлыми чувствами и именно с их до чего чудеснейшей квинтэссенцией он весьма же изысканно обращается, словно бы она и есть истое мерило разума во плоти?
А это чудовищная ошибка весьма уж неизбежно чреватая черным дымом, сжигающим все инородное, что только помешает восторжествовать новой самодержавной власти, а она твердо возвышалась над житейским болотом на удивительно прочных сваях призрачных иллюзий и мелкою дрожью так и трепещущих душ.
Но возникла эта волчья-овечья власть никак не из пепла гиблого минувшего, а прежде всего потому, что кто-то хотел разом всучить народу совсем иные принципы житейского бытия, а именно те самые которых доселе и не было нигде в природе.
И это именно люди вполне на деле