деревня знает. Вот незадача.
- Джонатан, можно я тебя так и буду называть?
- Да, пожалуйста. От вас ведь ничего нельзя скрыть…, - сердито ответил я.
- Ты не обижайся Джонатан, я научу тебя закрывать свои мысли от постороннего разума…, не сразу конечно…, а пока терпи.
- Понял, не дурак.
- Ты всё ещё сердишься?
- Нет, учусь уму-разуму.
- Мо-ло-дец! - похвалила меня Эльзира. А теперь… пошли знакомиться с нашей коммуной, ведь дедушка назначил меня гидом к «Вашей особе», - насмешливо докончила она.
Глава восьмая
Коммуна была обеспечена всем необходимым для проживания и пропитания двух десятков людей: электроэнергией от собственной солнечной электростанции с накопителем; радио и телефонной связью, хотя меня это удивляло - ну, скажите, на кой ляд им она, если они свободно могли переговариваться при помощи мыслеречи. Пашня и огороды снабжали их зерном и овощами, а крупный и рогатый скот снабжал молоком и мясом. То есть, они были самодостаточны, и полностью адаптированы со средой проживания.
Уклад жизни больше походил на фермерский, со старейшиной во главе. Он для них был - Бог, отец, и господин. Его решение для членов коммуны было обязательным, если оно не являлось решением о начале военных действий. В этом случае собиралось общее собрание, и оно принимало решение голосованием.
Что ж, думаю это справедливо. Всем и всеми руководит умудрённый опытом, уважаемый, выбранный общим собранием, человек. Если же он с течением времени не оправдывал доверия избирателей, то назначалось новое собрание и его переизбирали. Никаких сроков и ограничений: справедлив, честен, умён, пользуется доверием членов коммуны - значит пригоден.
Я как-то, при разговоре с одним из членов коммуны, поинтересовался: «Удобно ли для них такое правление? Не смахивает ли оно на диктатуру?» На что он ответил, что нет. Какая же это диктатура, удивился он, если они могут переизбрать старейшину в любое время.
Я больше не задавал таких вопросов. Не имело смысла.
Связь с другими коммунами или фермерскими хозяйствами поддерживалась при помощи радиостанций, а с отдельно ведущими хозяйство жителями планеты «ходоками».
Однажды мне кто-то ответил на мой рассказ о парламентском правлении - такой образ жизни как у них, прост, зато удобен во всех отношениях, и менять мы его на что-то новомодное не собираемся.
Возможно, они правы, не берусь судить.
* * *
Прошла, наверное, неделя после моего первого появления в коммуне. Мы с Вовой и Зариной подружились, не потому, что он был сыном старейшины, а она его женой. Просто в наших характерах было много общего. А вот с Эльзирой…. Даже не знаю, как назвать наши отношения с ней.
Я, боясь признаться даже самому себе, решил что она…, нет, мне, наверное, показалось, что она… чуть-чуть, по-девчоночьи, влюбилась в меня. И теперь я не знал, что мне со всем этим делать, как поступить - просто сказать ей, что она ещё ребёнок и ей рано думать о любви, или… сделать вид, что я ничего не вижу и не слышу. В общем - ситуация!
Пока решил делать вид, что мы просто друзья-товарищи.
Ежедневные «вылазки» из дома старейшины немного укрепили мой организм и мышцы тела, и приучили, частично конечно, сопротивляться гравитационной нагрузке. Я уже мог, медленно ковыляя, самостоятельно преодолевать кое-какое расстояние. В этом мне большую помощь оказала Эльзира: это она утром рано заставляла меня вставать с постели и делать зарядку; это она, поддерживая меня под руку, заставляла выходить из дома, и ходить некоторое время по дорожке от дома к искусственному бассейну и обратно, а затем плавать в нём.
Я, естественно, бурчал и возмущался её «насилием» над личностью, говоря, что она «заездила» меня, что я не лошадь Панфилова, и что она не даёт мне совершенно жить. Но в душе я понимал, если бы не её настойчивость, неизвестно, на сколь длительное время затянулась бы моя адаптация к местным условиям.
Со старейшиной мы несколько раз встречались и разговаривали, и при последней встрече он сказал мне, что через месяц назначена встреча всех представителей ферм и коммун. И что на этой встрече будет решаться вопрос об освобождении планеты от гнёта Далибора.
И ещё он сказал, что коль я живу у них, то и съезд делегатов будет проведён на территории их коммуны.
- А я то…, с какого боку? При чём…здесь я? - непроизвольно пожав плечами, поинтересовался я..
- При том, - ответил старейшина, - я тебе уже говорил, ты «ОСВОБОДИТЕЛЬ».
- Какой я «освободитель», если еле передвигаюсь.
- Ничего, придёт твоё время, и ты сплотишь народ вокруг себя, и станешь во главе его.
- Господи, какая чушь!
Я, конечно, хотел сказать по-другому, более грубо и откровенно, типа: «Дед, не неси чепухи. Ты совсем рехнулся от старости», но сдержался. А он, или не успел подслушать мою мысль, или не посчитал нужным мне ответить.
Честно говоря, я до сих пор не мог понять, как смог Далибор узурпировать всю планету, и подчинить себе всех живущих на ней. Для моего ума это было непостижимой тайной, тайной за семью печатями.
Пришлось за разъяснениями обратиться к Вове и Зарине, потому что для ответа на этот вопрос Эльзира была ещё слишком малоопытна, и могла многого не знать, а к старейшине я почему-то постеснялся обратиться - наверное, не хотел показаться совсем уж тупым.
* * *
Вечер был прекрасен: солнце только что скрылось за горизонтом, а прохладный ветерок, пробегая по саду и касаясь листвы банановых деревьев, словно играл ими. Почти все коммунары, закончив свои повседневные дела, разбрелись по домам. Даже ребятишки, наигравшись и проголодавшись от обилия свежего воздуха, убежали.
Вокруг, разомлев, словно кот на завалинке, застыла вечерняя тишина.
Мы сидели на террасе большого семейного дома старейшины, и пили чай. Старик, хитро щуря глаза, о чём-то изредка перебрасывался словами с внучкой, а она, заинтересованно наклоняясь к нему и, изредка бросая короткие взгляды в мою сторону, что-то отвечала. По их заговорщицкому виду сразу можно было догадаться, завтра меня ожидает какая-то каверза. Эльзиру хлебом не корми, дай ей только возможность подшутить.
А я, внимательно слушая Вову, пытался понять, почему люди планеты оказались в положении пленников у Далибора.
…Понимаешь, продолжил он после нескольких глотков чая, он, Далибор, каким-то образом узнал, что на нашей планете огромные залежи алмазов…
- Да чего там узнал, кто-то из наших, местных жителей, ему проболтался, перебила рассказ мужа Зарина.
- Может ты и права…, может и права…, не знаю…, - неуверенно пожал плечами Вова. Только тайну эту он каким-то образом узнал, и прислал своего человека, Маркшейдер его звали что-ли. И тот с парой десятков рабочих начал ковыряться в потухшем вулкане… Мы, конечно, хотели помешать ему, не дать возможности нарушить покой вулкана…
- Он для нашего народа «Древняя Святыня», - дополнила рассказ мужа Зарина. Вулкан может возмутиться и тогда нам будет плохо.
- Да, - подтвердил слова жены Вова: «ОН» может возмутиться!
И продолжил:
Этот… Маркшейдер, со своими рабочими, сначала начал рыть туннель у подножия вулкана, затем, перебрался к его горловине, и стал разрушать её…
- А вы-то, вы-то, что, не могли справиться с двумя десятками рабочих? - воскликнул я, не удержавшись от возмущения.
- Могли, и почти справились, - ответила Зарина.
…Но Далибор, используя свой космический корабль, разослал десяток шлюпок, с вооружёнными лазерами наёмниками, и отбил наших пленников, а затем пригрозил, что разрушит наши посёлки, если мы не подчинимся ему, продолжил Вова.
Скажи, что мы могли противопоставить лазерам? Ни-че-го! Ты же теперь знаком с нашей жизнью, верно? Мы мирные люди, и у нас нет никакого оружия…, грустно покачал он головой.
- Но вас много! - не согласился я с ним. Вы могли бы…, объединившись, изгнать всех с планеты и зажить прежней жизнью.
- Да, возможно…, могли бы…, наверное, - с раздумьем согласился он, - но однажды испытанный страх не даёт нашему народу подняться на борьбу с поработителем…
- А как же легенда? Она же говорит, что «ОСВОБОДИТЕЛЬ», объединив людей планеты, изгонит Далибора, - не согласился я.
- Да…, изгонит…, - согласно покивал головой Вова, - но, когда это будет?
- Ну, вы даёте! Да вы же…
Я не стал ему говорить, что на «чужого дядю надейся, а сам не плошай», что давно надо было выбрать лидера и, объединившись, смести с лица планеты всяких там далиборов…. Ничего этого я не стал ему говорить, потому что понял - они надеются, и ждут своего «мессию». Они полностью погрузились в мечту об «освободителе», навеянную древней легендой, который придёт и освободит их от гнёта. А они….
Мне всё стало понятным. Они, такие сильные и приспособленные к местным условиям, однажды запуганные Далибором, теперь, как говорится, «обжёгшись на молоке, дуют и на холодную воду». Им нужен человек, который встряхнул бы их, заставил взяться за оружие и, объединившись, освободиться от гнёта.
А тут, на свою беду, или на счастье, я сумел сбежать с рудника и, пожалуйста, вот вам готовый, новоиспечённый мессия. И древнюю легенду к моему побегу присобачили…. Молодцы, ничего не скажешь.
Разобравшись в создавшейся ситуации, я надолго задумался. А задумавшись, я даже не заметил, как остался один за столом. Ничто и никто не мешал мне погрузиться в мысли, а мысли были не очень-то радостные.
По поведению окружающих меня людей и почтительности, с какой они ко мне относились, я давно начал догадываться об отведённой мне… какой-то роли. Но что они выберут меня, совершенно постороннего для них человека, в качестве «освободителя», я не думал. Не думал даже после слов старейшины коммуны, что, мол, я - «ОСВОБОДИТЕЛЬ». Я в то время просто решил, что он шутит.
Оказывается, нет. Они решили взвалить на меня бремя организатора восстания и, что самое неприятное для меня - ответственность в случае поражения.
Придя в своих мыслях к такому заключению, я окончательно приуныл. И так, с упавшим настроением, я и отправился на «боковую».
* * *
Утром, чуть солнце поднялось над джунглями, меня разбудил старейшина. Я, ещё окончательно не проснувшись и зевая во весь рот, недовольно пробурчал:
- Дедушка, зачем вы разбудили меня так рано? Я же вам всё равно не помощник в хозяйстве.
- Да, помощник ты никакой, - улыбнулся он, - но встать тебе придётся.
Вновь широко зевнув и потянувшись до хруста в косточках, я поднялся и, сказав: «Я сейчас», побежал умываться.
Через несколько минут, войдя в комнату, я застал старейшину стоящим у окна, и одет он был по-походному: сапоги, лёгкая куртка, и ботинки на толстой подошве.
- Джонатан, - сказал он, когда я вошёл, - мы пойдём с тобой в джунгли и посетим «пещеру забвения». Это не очень далеко от коммуны, поэтому надень что-нибудь лёгкое.
- Хорошо.
Быстро накинув на себя рубашку и натянув штаны, я обулся в такие же, подаренные мне Вовой ботинки и, прихватив куртку, сказал: «Я готов к труду и обороне»…
- Мне нравится твоё настроение, - сказал он, когда мы окунулись под сень
