знакомы ещё по школе, поэтому мы быстро приноровились понимать друг друга.
Какое же облегчение почувствовал я в первый же день его работы. Он, словно вол рогами, упираясь руками, катил вагонетку, и мне приходилось лишь следить, чтобы она не слетела нечаянно с рельсов. А такое случалось. Тогда приходилось самим разгружать её, ставить на рельсы и вновь загружать. А за любую задержку в работе начислялся штраф - добавление рабочих часов, или лишение еды на сутки.
С его назначением в напарники я меньше стал уставать, и у меня появилась возможность, лёжа на жёстких нарах без сна, продумывать план побега. Нужно было только дождаться подходящего случая, а он всё не представлялся и не представлялся.
Чу-ча, словно преданный пёс, сторожил хозяйское добро. Он, казалось, никогда не спал, и всегда его можно было видеть возле ворот в штольню. Но однажды…
Чего там, однажды - просто я сумел запомнить момент, когда он вынужден был покинуть свой пост. Так вот, он покидал свой пост, когда прилетал корабль за очередной порцией добытых нами алмазов, и Чу-ча, прихватив мешочек с ними, отправлялся к кораблю. Отсутствовал он примерно с половину часа. Вот этим моментом я и решил воспользоваться.
Плохо то, что корабль прилетал не по графику, а спонтанно, вероятно существовала какая-то космическая связь между нашим рудником и Далибором, или его офисом.
Мне приходилось всё время быть начеку, не сводить глаз со штейгера ни на минуту. Всё это очень выматывало меня: я расходовал нервы, недосыпал, и в конце-концов мой организм сдал - повалившись на нары после работы, я крепко уснул.
То ли сон мне какой-то приснился, то ли посторонний, ворвавшийся в мой сон звук, разбудили меня, но я, словно поражённый электричеством, открыл глаза и, скосив их в угол штейгера, не обнаружил его на месте. Быстро поднявшись, не обуваясь, и не одевшись, как следует, я выскочил из барака.
Штейгер, держа в одной руке мешочек с алмазами, другой запирал вход в штольню.
По рассказам старожилов (а их сохранилось всего двое) я знал, раньше здесь была штольня с множеством разветвленных ходов, в которых рабы, долбя скалу кайлами, выковыривали из «трубок» алмазы. И вообще - рудник со всеми постройками был расположен в кратере потухшего вулкана.
Увидав манипуляции Чу-чи с замком, и догадавшись по его действиям об очередном прилёте корабля, я затаился в тени барака. Дождавшись когда он, Чу-ча, скроется за ближайшим поворотом, я бросился, стараясь больше быть в тени, чем в свете луны, к входу в штольню.
Дверь была заперта. Недолго думая, схватил первый попавшийся мне в руки большой камень и стал им колошматить по электронному замку. Удары были, мне кажется, далеко слышны! Но терять мне было нечего: от того, сломаю я замок или нет, зависела моя судьба, жизнь, в конце-концов. И я всё бил и бил!
Замок не выдержал - пискнув, он задымился, а затем и распался на две половинки. Сила воли человека победила сложный электронный механизм!
Победителем я вбежал в штольню и, остановился. Это была не штольня, а скрытая от постороннего глаза лаборатория с кучей электронной аппаратуры. Покойный Маркшейдер многое рассказал, а вот как найти нужный мне рубильник не успел.
Я стоял и лишь быстро водил глазами по сторонам, и всё пытался понять, увидеть, где скрывается нужный мне выключатель защитного поля.
Время шло! Я торопился! Вот-вот должен был появиться Чу-ча с его мощными бицепсами и кулаками. Думаю, мне хватило бы его одного удара, хотя за последнее время я от постоянного «физического» труда сильно окреп, чтобы вогнать меня в землю.
Приборы попискивали, помаргивали лампочками, но мне некогда было любоваться их электронной красотой и гадать об их предназначении, мне надо было найти…, этот чёртов рубильник.
Пришлось, сдвинуться с места, заставить себя сделать первый шаг, и я его сделал. А сделав его, чуть ли не побежать между столами, шкафами и ящиками. А они глазели на меня сотней, тысячей разноцветных глаз, и попискивали, позвякивали, и потрескивали электрическими разрядами, когда я нечаянно задевал их одеждой или рукой.
Вот он, наконец, нужный мне рубильник! Как я узнал, что это именно он? Да никак, я просто каким-то шестым, возможно и седьмым, чувством понял, что это именно то, что мне нужно и, не раздумывая ни секунды, дёрнул на себя! Приборы, словно их кто-то трахнул битой по голове, мгновенно замолчали, а разноцветье лампочек прекратило свой сказочный хоровод.
Оставалась самая малость - захватить припрятанный мешочек с сухарями и прошмыгнуть за территорию рудника, а таам… ищи-свищи.
Одно дело сказать, а другое - сделать!
* * *
Выключив защиту, я вновь ощутил необычайную силу гравитации. Она словно оглушила меня, заставила согнуться почти пополам и сдавила грудь. Я еле-еле мог поднять руку, или сделать хотя бы один шаг. Правда, после моей многонедельной «тренировки» с вагонеткой я достаточно основательно окреп, но до Чу-чи мне было ещё ой, как далеко. Но всё же надо было пошевеливаться! Он вот-вот мог появиться и одним ударом кулака прикончить меня. И я, превозмогая гравитацию, где полусогнувшись, а где и на четвереньках, потащился за ограду.
И вовремя! Край одежды всё-таки попал под лазерный луч и задымил - по видимому штейгер включил защиту. Но, это не остановило меня, я всё дальше и дальше углублялся в окружавшие рудник джунгли.
Главное, подальше уйти от территории рудника, затеряться среди зелени, чтобы ни одна человеческая душа не смогла меня найти. Собак я не боялся - их просто не было на территории рудника. То ли Далибор не считал их надёжной защитой, то ли…, но скорее всего они не выдержали бы перегрузки в 3G. Факт оставался фактом - погони с собаками мне не надо было бояться. И я не боялся! А вот погони людей….
Тут я не был уверен, что Чу-ча закроет глаза на мой побег и не организует её. Организует, не организует, но всё равно надо было поторапливаться. И я торопился уйти как можно дальше.
Спускаться вниз от кратера вулкана было намного легче, чем, допустим, подниматься к его вершине, но всё равно перегрузка на тело была огромной, и я через каждые 30-40 ярдов садился или ложился отдыхать. Весь в поту, с дрожащими от усталости ногами, я неожиданно вышел на берег какой-то речки. Она не была ни достаточно широкой, ни достаточно узкой, так, ярдов шестьдесят-шестьдесят пять в поперечнике. Но она являлась препятствием для меня, и не давала возможности продолжить путь дальше. А эта необходимость всё время подгоняла меня, заставляла, хоть и через силу, но продолжать движение.
Течение её было плавным, правда, берега: и правый, и левый, были достаточно круты, но это, на первый взгляд, не представляло для меня никаких затруднений и, я рискнул.
Воспользовавшись пятой точкой моего тела, я соскользнул с крутого берега прямо к урезу реки и оказался… в плену… у каких-то водорослей. Они словно сетью быстро опутали мои ноги, да так крепко, что я не мог ими пошевелить.
Чуть не закричав от неожиданности и страха, я попытался резкими рывками освободить ноги, но у меня не получилось, а наоборот - щупальца водорослей поползли выше, стараясь меня полностью обездвижить.
В страхе за свою жизнь я перестал дёргаться, и водоросли, словно приняв моё поражение, тоже перестали подниматься по ногам вверх.
Я лежал и не шевелился - надо было придумать хоть какой-то способ освободиться из травяного плена. И я вроде бы нашёл его: я вспомнил о металлической крышке с рваными острыми краями от консервной банки, что я подобрал почти у самой границы отвала, когда пустился в бега. Я подобрал её машинально, не представляя для чего она мне нужна, просто подобрал, потому что она попалась мне на глаза.
Медленно и осторожно, стараясь не потревожить водоросли, я засунул руку в карман штанов, и так же медленно и осторожно, зажав крышку пальцами, потащил её.
Не потревожив водорослей, я, покрепче зажав крышку в руке, резко полоснул острым её краем по ним. На месте рваного пореза выступила какая-то белая, похожая на сгущённое молоко, жидкость, а сами они, быстро отпустив ноги, втянулись в прибрежный грунт. Не размышляя ни секунды, в душе надеясь, что они активны только на суше я бросился в воду. И вовремя!
На том месте, где находился я, почва покрылась плотным зелёным ковром. Ковёр этот шевелился словно живой, словно он, ощупывая землю, искал удравший от него живой теплокровный организм.
Шлёпая по воде руками, я саженками быстро удалился от чуть не сожравшего меня травянистого берега.
Преодолев больше половины ширины реки, я вдруг подумал, а не встретит ли меня противоположный берег такими же водорослями? Что тогда? Быстро взобраться по крутому, обрывистому берегу вверх я не смогу, и оставаться в воде долго тоже, значит, надо искать другое, более-менее подходящее место.
Ярдах в ста вниз по течению я увидел свалившееся от старости дерево. Оно корнями ещё держалось на берегу, а вот ветки уже почти наполовину окунулись в воду. Да, это моё спасение, подумал я, и решительно погрёб к нему.
Почти выбившись из сил, я ухватился за ветви, но сразу взобраться на ствол не смог: у меня дрожали руки от слабости, а тело готово было пойти камнем ко дну.
Передохнув и отдышавшись, я, медленно перебирая руками, чтобы не бултыхнуться опять в воду, стал выползать из реки. Вот именно - медленно и осторожно, потому что тройная нагрузка на всё тело, это вам не фунт орехов на спине, это что-то!
Выбравшись на твёрдый берег, я вновь стал отдыхать. А пока я отдыхал, голова-то была ничем не занята, вот я и решил её занять чем-нибудь полезным. А что может быть полезным для головы? Ну, конечно же, тренировка мозга. Вот я и занялся полезными «упражнениями».
Для начала я подумал о Гвен - бедная, она, наверное, совсем извелась от неизвестности и непонятности долгого моего отсутствия. Я даже на мгновение представил себе, как она, сцепив руки в замок и быстро шагая по гостиничному номеру, твердит: «Ну, муженёк, ну Джонатан, вот только вернись, я из тебя котлет наделаю! Да я тебя…!»
Представившаяся перед глазами картина даже развеселила меня, и я, раззявив рот от счастья и хохотнув несколько раз, произнёс: «Не боись за меня ласточка моя, ты ж меня знаешь, я нигде не пропаду».
И так эта картинка мне понравилась, что мне захотелось её навсегда оставить на память, но не смог, потому что другая, теперь уже тревожная мысль, стучалась, пытаясь пробиться из мозга наружу. А мысль эта была тревожной - мне почему-то ничего не рассказал Маркшейдер о том, как же он бедненький попал в откатчики породы…, то есть, из князей да в рабы Далибора. А это хорошо было бы знать на будущее. То ли он не захотел поделиться секретом, то ли не успел из-за смерти…. Вот теперь сиди и гадай на кофейной гуще…
Кстати, неплохо бы сейчас кружечку кофе приголубить - резко сменилась тема моих мыслей. И я понял почему - я проголодался!
Развязав котомку, я ахнул - весь мой скудный запас высушенного с такой заботой хлеба, побывав в речной воде, превратился в липкое тесто полужидкой консистенции. Даа, почесал я затылок, вот, прости господи, неприятность, что же делать?
А желудок, будь он неладен, голод ведь не тётка, всё
