Сверхпроводимость в вакууме человеческого сердца

ныне времена светлой души людей шлепали без каких-либо долгих и чрезвычайно продолжительных прений и дискуссий.
Однако те и впрямь столь откровенно искрящееся внешним светом «книжные черви» проблем с выживанием до 1937 года, как правило, и близко никак вовсе не имели.
А все, потому что они довольно-то точно сразу сообразили чего именно им надо говорить, чтобы побольше хлеба жевать, а чего не говорить, чтобы пулю в лоб совсем невзначай считай, даже ни за что сходу не схлопотать.
А, кроме того, и затем уже после всех тех невозможно страшных и голодных времен военного коммунизма, восторженные конформисты намного реже попадали под топор необычайно же тогда попросту необъятных репрессий.
Другим от него доставалось, куда почаще, да и значительно шире.
Ведь то во что те люди всем сердцем и разумом истово верили, было столь весьма так неразрывно же связано разве что со всею той вполне безупречно простой, а не той во многом чисто же вычурной и иллюзорной действительностью…
А как раз именно потому исключительно яркое несоответствие реальности всевозможным восторженным о ней заявлениям, до того сильно уж било им в нос всем тем своим совершенно ужасающим зловоньем, что они явно никак не имели ни малейшей возможности, нисколько не высказывать свои сомнения, буквально, пожалуй, что разом-то вслух.
Особо бойких в этом вопросе большевики прибрали к рукам сколь явно задолго до 1937 года.
Ну а в этом тысячекратно проклятом году власти попросту уж до чего широко и смело наконец-то добрались и до той неизменно во всем исключительно лояльной, восторженной интеллигенции, как и до уставших от зверств или наоборот вконец зарвавшихся палачей НКВД.
И это только поэтому в глазах всего просвещенного общества, этот злосчастный год до того ярко столь откровенно ведь выделяется на общем фоне ни на единый миг никогда не прекращавшихся репрессий.
А как раз поэтому и надо бы жирно так снова и снова то подчеркнуть, что этот промозгло же заковыристый во всем своем подлом окаянстве большевистский режим был красным с головы до пят именно от запекшейся крови злодейски убитых им безвинных жертв.

Да вот ведь, однако, надо бы все ж таки скрепя сердце вполне еще сходу на деле-то вполне еще разом признать…
Это самое самим Господом Богом проклятое государство вовсе уж совсем не до конца использовало все имевшиеся у него в руках более чем суровые возможности «всеблагого» уничтожения именно что своих всякого исконного своего ума начисто отныне лишенных, как и приниженных, считай до уровня скота сограждан.
Чему-либо худшему случиться совесть главного сатрапа никак уж явно попросту вовсе-то не дозволила!
Ну а других тормозов, по большому счету не было и в помине, раз основная масса российской интеллигенции до чего искренне чересчур многодумно зарылась в любимые всем и каждому книги, да и никак знать ничего не желала ни о какой той всегдашне, между тем, сколь еще насущной действительности.

Зато, когда, кто-либо вполне зверски так до конца обнажит пред ними, всю свою безобразно же вражью сущность (по чьему-либо изрядно ведь взвешенному и толковому наущению) и придет то самое безупречно должное время весьма делово и последовательно на мелкие части кого-либо буквально-то мигом всячески разорвать и растоптать в кровавую жижу.
Да вот, однако, безупречно так слаженно действовать подобные люди будут, несомненно, никак не своими руками и ногами.
И главное, при всем том в руках у таких представителей интеллигенции неизменно будет иметься та самая железобетонно доказанная правда, а как раз потому и славно горит у них ярко в груди тот самый великий пламень отчаянно яростного мщения.
Да только есть уж именно то, что для абсолютно всех людей более чем однозначно имеет в точности те вполне идентичные очертания и это вовсе неважно, где они жили, и кто это их, так или иначе, воспитывал.
Однако есть и те вещи, о которых никак нельзя судить исходя из одних лишь общих критериев, поскольку те слишком явно узки для полного охвата образа мысли всего ведь рода людского.
Но, ясное дело, от чьей-то совсем же сколь еще неимоверно суровой конкретики вполне на деле будет возможно раз и навсегда попросту сходу полностью отвернутся, не признавая ее даже и за гипотезу.
Только лишь и всего, что всецело при этом до чего еще задушевно и доблестно признавая самими собой на редкость незыблемо разумеющимся одни лишь те самого абстрактного рода наивысшие и начисто вычурные истины.
И ГЛАВНОЕ БЫЛИ ЭТИ ИЗУМИТЕЛЬНО СВЕТЛЫЕ АКСИОМЫ МАКСИМАЛЬНО ПРАВЕДНОГО ЖИТИЯ-БЫТИЯ буквально-то во всем, как и понятно кристально прозрачны, чисты и благородны.
А именно как раз потому и нависают они дамокловым мечом считай над всякой во всем этом мире весьма же крайне зловредной несправедливостью.
И до чего ретиво некоторые суровые поборники того самого чудодейственно справедливого добра более чем запросто затем и окажутся вполне сходу готовы фактически мигом отсечь на самом лихом скаку буквально любую голову.
Вот пусть им на редкость так строго уж еще пальцем потыкав на кого-то вовсе никак не того разве что на редкость полновластно весьма сходу именно что сверху укажут.
Главное оно сколь еще резво же победить совершенно несносное зло, а не всецело и до конца постепенно изжить его в людях!

Причем в самой глубине подсознания – все мы, конечно, лютые звери, да еще и такие, каких в природе нигде ведь явно уж точно не сыщешь, раз абсолютно всякий тот или иной человек вместе с зачатком разума получил и куда многозначительно большую смекалку порою в сущее зло им довольно-то метко и искрометно как есть враз до чего только самодовольно же направляемую.
Ну а в свете всего того ему и вправду уж будет затем полностью ведомо каким — это именно тем наиболее болезненным образом вполне ведь и окажется для него считай, что на деле максимально возможным и впрямь-таки довольно-то самодовольно же досадить всякому ближнему своему.
Однако весь вот вопрос он еще и в том, а пользуется ли кто-либо ею на редкость полноценно и осознано или к тому его чисто как есть невольно и именно  исподволь уж всячески подталкивают самые многочисленные язвы духа, за многие и многие годы им постепенно приобретенные во тьме всего того подчас безумно дикого своего полусуществования?
Причем именно нечто подобное на самом-то деле сколь ведь всеобъемлюще разом и будет исключительно важно для того самого доподлинно уж настоящего осознания, поскольку разницу между подлым, продуманным и вовсе-то нечаянным злом, гораздо поболее всего остального в целом и определяет, а помогут ли от него хоть какие-либо те еще сколь проникновенные душеспасительные разговоры.
Или вот то самое совсем же захлебывающееся отдельными слогами до чего еще ярое и упоенное словесное насилие со стороны немыслимо многочисленных сердешных граждан и является одним лишь тем единственно же вполне на деле возможным выходом из всего того неимоверно так дико создавшегося положения?
Ну а в особенности в тот самый момент, когда им всем чего-либо и впрямь-то становится попросту что никак и впрямь вот попросту явно невмоготу?
А между тем всегда еще будет крайне вот важно на редкость разом понять, а с кем это ты вообще ныне имеешь собственно дело.
И если наспех так припомнить удивительно яркие слова Александра Солженицына то — это как раз ему и довелось быть абсолютно во всем сколь до конца безгранично же правым.
То есть он и вправду изрек ту абсолютно универсальную формулу, когда уж данный писатель привел в своем романе «В круге первом» само собой весьма уж во всем очевидную народную истину.
«Волкодав прав – людоед нет!»

И каждый ведь должен сходу понять, кто это именно перед ним, прежде чем разом сходу вполне еще начать до чего еще со всею решительностью разом уж действовать.
И так оно как раз потому что нет как нет вовсе-то ничего, что будет на деле полегче, нежели чем наказав невиновного вызвать при этом у тех, кто во всем виноват ту самую кривую и ехидную усмешку того еще самого чересчур самодовольного же злорадства.
Причем коли для восстановления той самой вполне доподлинной справедливости и впрямь надо будет совсем немного испачкать руки то вовсе вот явно абсолютно никакая не беда.
Другое дело, что никак уж нельзя имея дело с тем совершенно откровенным злом испачкать себе душу, пытаясь докопаться до всех его где-то там на редкость затаенных в самом глубоком прошлом тех или иных изначальных истоков. 
И, конечно, вот в той весьма конкретной зависимости от тех или иных весомо веских обстоятельств вполне еще возможно будет сходу уж разом признать, что хотя человек и жил с закрытыми глазами, но это было чисто его решение их напрочь наглухо же закрыть.
Ну а вполне на деле тому соответственно именно как раз-таки его и можно будет считать всецело виновным в тех или иных несчастьях других людей. 
И именно тогда любой до чего грозный ответ нисколько не будет чем-то уж явно никак абсолютно несправедливым.
Но такие вещи точно ведь явно не делают, сколь еще озлобленно мстя за чего-либо и близко никак несбывшееся.   
Однако же у некоторых довольно-то расторопных и отчаянно благородных и честных друзей общества, еще изначально, где-либо глубоко, глубоко внутри совсем, несомненно, сидит тот самый безудержно праведный инстинкт, всецело нацеленный на смердящий запах какого-либо отъявленного преступления.

А как раз потому тот, кого эти люди никак уж недолго про то ведь, подумав на редкость спешно так захотят, попросту разом извести, буквально-то сжив его со света, столь непременно затем и окажется до чего зловеще жутким вурдалаком.
Причем главным тут будет именно то, что вся ведь его демоническая суть будет при этом полностью вполне полноценно разъяснена, всякого рода доверчивым слушателям.
Ну а как раз именно потому все с ним в том самый момент на деле действительно станет весьма уж окончательно так до чего безупречно разом полностью ясно…
А и вправду у кое-кого между тем и грамма кальция в костях, нисколько никак не должно было на деле остаться, раз столь житейски весомо ему со всею неспешностью более чем тщательно же промыли все его злые и подлые косточки.
Да только вот между тем у любого на этом свете зла неизменно уж много лиц и среди них имеются гордо ликующие, а есть и безумно мученические.
Правда, всякий тот, кто мог откровенно наслаждаться чужими мучениями, никак не достоин не малейшей жалости и он все равно тот же преступник, даже если на его долю и выпало весьма много тех или иных тяжких испытаний.
Однако сущее равнодушие, к общим радостям жизни ярко выраженное неверие в свой грядущий успех, а еще и жуткие черные пятна в биографии, которые ничем нельзя затем смыть…
Нет, нечто подобное нужно рассматривать в несколько ином свете. 
Причем есть вот та самая весьма вот принципиальная разница между действиями человека уже вполне себя до конца, трезво осознающего, и то чего и впрямь осознанно сотворили некие те вовсе-то явно совсем другие люди…
Жертву чьих-то вовсе вот откровенно чужих подлых интриг никак нельзя на редкость сходу же красить в те еще самые жутко черные тона…
Это ведь попросту до чего и впрямь дико ведь