известном же латин. слове «vita» - "жизнь, жизненный", представленном в виде «v(i/а)-ti», именно шум. "ti" значит "жизнь"; а слово «v(i/а)» может (предположительно) означать "дарующий, дающий, открывающий". И тогда "va-ca (корова)" может означать (мать) "Открывающая врата (в мир)" (т.е. матку); а сопоставление терминов, тоже означающих "корова": босн., македон., болг. "krava", литов. "karvė", польск, "krowa", рус., укр. "корова", - показывает, что все они содержат слова [v,k] и [r], и последнее характеризует эти "врата" коровы-матери, как "светлые, светящиеся".
Считается, что в имени "Нин-тур" (возможно, госпожа корова (самка тура)) шум. иероглиф "tur" при письме передан "знаком, первоначально изображавшим хижину для рождений в загоне для скота" и означает (здесь разбросанная полисемия), в частности, «рожать; дитя (в т.ч. и тельца)». Одно из наименований Нинтур - «Госпожа зародыша» (шум. "Nin-ziznak"). У шумеров овчарня, - место, где "рожают телят и ягнят, использовалась для метафорического обозначения [в качестве символа, эмблемы] женских детородных органов [Великой матери]: шум. "šag-tùr" - «хижина для рождений», служила названием матки. По мнению Т. Якобсена, один из синонимов Нинхурсаг/Нинтур - "Аруру (A-ru-ru)" - «Освободительница зародыша». "Нинхурсаг, обладая ни с чем не сравнимым могуществом... Нинтур, будучи Великой матерью, дает толчок родам" (Гимн о храмах в Кеше). Примечательно, что на др.-греч. языке слова "матка" (δελφυσ), "сестра" (αδελφη) и "брат" (αδελφοσ) - довольно близки по написанию (совпадают почти на ⅔ ).
Уместно отметить и то, что поскольку Великая мать - владычица не только жизни, но и смерти (они в "одних руках"), то именно в овчарне (в месте рождений) демоны убивают Думузи (и отправляют в Кур на полгода). Показательно, что на языке народа майя одним и тем же словом обозначаются и место рождения (место, откуда человек появляется на свет), и место упокоения (смертное ложе, специально обустроенное).
Как представляется, культово-мифологическое сопоставление лона с цветком ("распускающимся" при родах) возникло в неолите, в пору расцвета матриархальной земледельческой культуры. Хронологически же ранее, у неандертальцев, лоно (чрево) соотносилось с ритуально обустроенной ямой в земле.
Известно, что слово (на иврите) «бор» ("בור"), в переводе означающее «яма; могила», в других семитских языках (общий корень, содержащий [br]) имеет то же значение. В некоторых афразийских языках данный термин означает "ров, канава, яма", "могила", "копать" и "хоронить". Так, согласно Ветхому Завету, слово (понятие) «бор» адекватно термину «Шеол» (Шеол - это "яма гибельная" (Ис.38.17)), а хан. "Шеол" - и наименование богини подземного мира, и самой преисподней (т.е. яма ("bor") и как эмблема порождающего чрева Великой матери, и как сама богиня). Как показано ниже, наименование [br] вполне могло являться именем некоего палеолитического Двуединого божества. По мнению А.Ю. Милитарёва, изучавшего данный вопрос, возникновение термина [br] произошло в верхнем палеолите ещё до распада (ок. 10000±1000 г. до н.э.) праафразийской языковой общности (и связано с практикой погребения в ямах-могилах).
Так (104.), место типичного коллективного захоронения в натуфийском Акр эль-Ахмаре оформлено как оштукатуренная погребальная яма с окрашенными в белый цвет стенами, а на её перекрытии сооружён круг из камней. И здесь скелеты расположены в позе эмбриона. Замечено, что в ранненатуфийской мезолитической культуре часты захоронения в обмазанных глиной ямах, до того использовавшихся для хранения зерна (магическая связь возрождения почившего родича с прорастанием (оживлением) убиенного зерна).
Как полагает Мария Гимбутас, вообще любые «захоронения на разные лады представляли идею возвращения в материнское лоно для следующего цикла... возрождения». Несомненно, что особым образом обустроенная округлая яма (могила) в земле послужила прототипом таким аналогам возрождающего чрева (утробы) Великой матери, как корзины, большие кувшины, горшки, а позднее глиняные и деревянные гробы и саркофаги, в которые помещалось тело умершего. Следует отметить (подробнее см. ниже), что слова «сосуд, кувшин, горшок» часто являлись синонимами к понятию «женщина». Так, на иврите «כלי» (к’ли) означает и "сосуд", и "орган" (по отношению к женщине). В дравидийской Индии кувшин (горшок) даже считался инкарнацией богини-матери (57.).
При раскопках в анатолийском поселении (Х тыс. до н.э.) Кёртик Тепе (120 миль к востоку от Урфы), в сотнях могил обнаружены тысячи каменных горшков. Выявлено, что и в Каркемыше, государстве хеттов, существовавшем с ХIХ в. до н.э. на территории Сирии и Восточной Анатолии, для погребений тоже применялись большие сосуды (заимствование у анатолийцев-хатти).
В египетских погребениях в Бадари и Таса, Эль-Амра и Герзеа (А. Гардинер подчеркивал, что египетские погребения на разных ступенях неолита мало менялись) покойники также лежали в горшках (подобиях яйца) или (преимущественно) в глиняных гробах/саркофагах (уложены как в «лоне», - в эмбриональном положении на левом боку, в могилах овальной, а также и прямоугольной формы (сходство как с погребениями прадравидов, так и шумеров)). При раскопках некрополя в Сакаре обнаружено, что некий Сабу, вельможа пятого фараона I династии (вероятно, не этнический египтянин), лежал в деревянном гробу (в скрюченном положении на правом боку).
Примечательно и то, что при раскопках храма Сина (приблизительно IV тыс. до н.э.) в др.-акк. городе Опис (Хафаджа), расположенного неподалёку от т.н. «Овального храма», под жилищами вблизи святилища обнаружены погребения в плетёных корзинах.
В Библе IV тыс. до н.э. большинство захоронений осуществлялось в глиняных сосудах для хранения зерна - пифосах (непосредственно в земле - не более 1% от всех погребений). Здесь умершего клали в пифос (головой ко дну), практически, без погребального инвентаря, а горлышко закрывали черепком. Так, найден кувшин с останками ханаанского ре6ёнка, возраст которых оценивается примерно в 6 тыс. лет. Этот кувшин был изготовлен из белой (светлой) глины в форме яйца (символика чрева богини-матери). У лба ребёнка обнаружена бусинка (упование на скорейшее посмертное возрождение к новой земной жизни (призыв к Великой матери)).
В погребениях хур.-амор. города Мари (в слое досаргоновской эпохи) также были найдены громадные сосуды (в т.ч. и два колоколообразных) с заделанными отверстиями, а также (ВДИ, 1938) саркофаги из глины (с крышкой и без крышки).
На Крите, в некрополе (СМ II) у реки Кератос, одна их скальных гробниц (ранняя) имела круглую форму (диаметр 6-7 м), а для захоронений были использованы пифосы. В конце же раннеминойского периода, наряду с обычаем хоронить в склепах и толосах (круглых в плане сооружений), практикуются и индивидуальные погребения в небольших каменных ящиках (цистах), в глиняных гробах (ларнаках) и в больших сосудах - пифосах (так, некрополь в Арханесе (15 км от Кносса) существовал в период ок. 2400-1200 гг. до н.э. (супруги Сакелларакис)). Однако, как выяснилось (видимо, в силу традиции), в ларнаки и пифосы иногда помещались останки нескольких (до 19) покойников (Ю.В. Андреев "От Евразии к Европе. Крит и эгейский мир... (III - нач. I тыс. до н.э.)". 2002).
При раскопках в Кашмире (акцентируется, что «кашмирский неолит» Северной Индии имел весьма архаичный облик) также обнаружены человеческие останки, помещённые в специальные горшки (Г.М. Бонгард-Левин, Г.Ф. Ильин. «Индия в древности». 1985.). В Северной Индии, Лаосе (долина Кувшинов, начало н.э.) и в Таиланде большие (от метра до трёх, вес - до 6 т) каменные (гранит, песчаник) кувшины, округлой (образующая - эллипсоидная линия) или прямоугольной (в плане) формы, (крышки дискообразные) использовались и для коллективных захоронений (такой кувшин мог принадлежать большесемейной общине).
Как представляется, традиционное сочетание белого цвета (соотносящегося с Великой богиней) с красной охрой (бог-отец) в ямах-могилах, по-видимому, символизировало предопределённость возрождения тела либо инотела усопшего (как обязательство "отца-матери"), - "переход" из состояния безжизненности («смерти») к посмертному функционированию в новом (либо обновлённом) качестве.
Примечательно, что настойчивый молитвенный призыв (обращение) минойцев к своей "Владычице" о скорейшем и благополучном (в части сходства) порождении инотел для загробного инобытия в иномире (вероятно, по образцу небесного Дуата), выразился в окрашивании минойских гробниц в голубой цвет (Alexiou St. Op. cit. P.116). Как отмечает Ю.В. Андреев, "голубая краска... (весьма) широко использовалась при оформлении погребальных сооружений той эпохи. В этот цвет (цвет ясного Неба) были выкрашены потолки и полы ряда критских гробниц и... предметы из состава погребального инвентаря: курильницы, алтари-треножники... саркофаги" и т.п.. Показательно, что не только на Крите (например, в Катсабе), но и в Гераклионе (Египет) деревянные саркофаги окрашивались в голубые цвета (в этот период души всех египтян отправлялись в Дуат). Вероятно, поэтому в погребальный инвентарь раннеминойских могил редко входят фигурки богини-матери (как, к примеру, антропоморфный сосуд из Кумасы).
Уместно отметить, что с приходом на Крит патриархальных греков-ахейцев молитвенный призыв о безотлагательном "участии" Великих матери и отца в порождении инотел (обряд ахейцев носит патриархальную окраску) обращён уже не только преимущественно к Великой матери, но и в значительной степени к богу-отцу. Так, при раскопках микенского толоса "А" в Арханесе (погребение «царицы/принцессы») обнаружены следы принесения в жертву (вероятно, чёрного или красного) быка (по назначению - владыке преисподней) и лошади (дар богине-матери). При этом голова быка была зарыта прямо перед входом в погребальную камеру, а лошадь была убита и расчленена на части в самом толосе (J. Sakellarakis, E. Archanes. P. 76).
Вполне допустимо, что Великая мать, к которой веками возносились настойчивые молебствия о посмертном возрождении, наиболее часто представлялась в образе богини-птицы (со времён (по меньшей мере) верхнего палеолита), поскольку, не только яма-чрево, могила, но и горшки (кувшины) для погребения, и (первоначально) глиняные гробы, преимущественно имели форму яйца (из которого, как показывал житейский опыт, обычно появляется на свет новая жизнь).
Так, в культуре «винча» яйцо ассоциировалось с утробой, а много позже у подунавцев яйцо символизировало возвращение в материнское лоно (М. Баттистини. 2008)). Весьма архаичным представляется такой древнееврейский обычай как смазывание взбитым яйцом головы и передней части тела усопшего после его омовения. Подобный акт, по всей вероятности, должен был символизировать помещение смазанных частей тела в яйцо (т.е. как бы в лоно Великой матери), дабы обеспечить возрождение умершего
поддельный автор.
