по-видимому, существовало представление о «загробной» жизни". В свою очередь Уильям Рэндю (Центр международных исследований гуманитарных и социальных наук. США) полагает, что погребальный обряд неандертальцев (обустройство могилы и особенно поза "эмбриона" - один из важнейших аспектов содержания концепции посмертного возрождения) надлежит рассматривать как проявление верования в «загробную» жизнь. Как выяснилось, у неандертальцев среднего палеолита уже существовал развитый культ предков (см. выше), а это предполагает ("Всемирная история. Т.1. 1956, стр. 48) осуществление ритуальной "заботы об умершем члене первобытной общины" как "непременной составной части... религии". Дж. Марингер (The Gods of Prehistoric Man... р50) же убеждён, что «люди [по меньшей мере] последней ледниковой эпохи [началась ок. 110 тыс. лет назад и закончилась ок. 9700-9600 гг. до н.э.] хоронили своих мертвецов в безусловной уверенности в их будущей телесной жизни (на земле)». А этнограф Лев Штернберг обобщает: "представление о загробной жизни [содержание концепции посмертного (ино)бытия] зависит… от культурного уровня, от социального строя, от условий географических, экономических и, наконец, от темперамента народа".
Характер захоронений и специфика артефактов (т.н. "погребальный инвентарь"), обнаруживаемых в неандертальских погребениях, свидетельствует, что со временем, палеолитическая концепция о необходимости вечного сохранения семьёй/родом памяти об умершем, по-видимому, переросла у неандертальцев в более привлекательное представление (концепцию) о возможности посмертного возрождения усопшего к новой (земной) жизни. И поскольку умерший возвращался (как новорождённый) на землю, в свою семью (общину), к своему обычному существованию (и к своим вещам), то состав погребального инвентаря неандертальцев не содержал (и не должен был содержать) предметов обихода (орудий, оружия, посуды и т.п.).
Хорошо известно, что среди культово-мифологических представлений всякой веры (религии) наиболее устойчивым компонентом, менее прочих подверженным различным влияниям, является похоронная практика (причём, теологическая подоплека того или иного погребального ритуала вполне может изменяться). Следовательно, видоизменение погребального обряда, появление в нем тех или иных новшеств, должно свидетельствовать о модификации концепции посмертной участи.
Так, сопоставление неандертальских погребений (средний палеолит) и классического кроманьонского (см. выше) Ориньякского захоронения (верхний палеолит) говорит об их практически полной идентичности. Примечательно, что и в ранненатуфийском (X-VIII тыс. до н.э.) коллективном захоронении Эйнана «Погребение вождя» (Дж. Мэлларт) скелеты не расчленены и с черепами. Здесь найдены и раковины «dentalium», а также много красной охры, но погребального инвентаря обнаружено не было (т.е. бытовала неандертальская концепция посмертного возрождения). При раскопках захоронений под домами поселения Чайёню (7250-6750 г. до н.э.) найдены ожерелья из камней и раковин, костяные застёжки для пояса (не сохранился), рассыпавшиеся бусинки. Представляется (все перечисленные предметы связаны с погребальным культом Великой матери), что этот инвентарь - настойчивая мольба к богине-матери о скорейшем возрождении к новой земной жизни. В 2004 г. в Пендик, округ Стамбула (Анатолия), открыто земледельческое поселение, существовавшее в VIII-VII тыс. до н.э., на территории которого, помимо прочего (следы домов, каменные и костяные бытовые предметы, инструменты и орудия), обнаружены человеческие останки, лежащие преимущественно в позе эмбриона, а также множество раковин моллюсков (погребальный инвентарь не упоминается), что указывает на веру в посмертное возрождение к земной жизни.
Так, на острове Тевьек (Сен-Пьер-Киберон) - типичной мезолитической (VII-IV тыс. до н.э.) стоянке в Бретани (П. Жио «Бретонцы», 2005)), обнаружено несколько домашних очагов, 7 больших ритуальных очагов (которые (либо камни), как правило, устанавливались над могилами) и 10 (по П. Жио) коллективных погребений (останки 23 скелетов древних европеоидов (кроманьонцев) - 7 мужских, 8 женских и 8 детских), хаотически разбросанных среди остатков поселения и находившихся под мусорными (кухонными) кучами (покойники были обложены поставленными на ребро плоскими камнями, а сверху прикрыты валунами). В некоторых погребениях из Тевьек (и здесь покойники были снабжены украшениями из морских раковин (ожерелья, ручные и ножные браслеты, - символика, соотосимая с культом богини-матери)) тела усопших, посыпанные красной охрой, обрамлялось (обкладывались) рогами оленя (ср. в неандертальском погребении - рога козла), а также округлая форма микролитов (орудий) "тарденуазской" археологической культуры, - настоятельный призыв к богине-матери (которая, вероятно, у местных рыбаков почиталась и как богиня моря (рыба - эмблема плодовитости богини-матери)). О не менее настойчивом призыве к богу-отцу соучаствовать в созидании инотел (священный брак) для пребывания в иномире предков, свидетельствует хтоническое число (7) больших ритуальных (погребальных) очагов (которые (либо камни) нередко устанавливались над могилами), число мужчин-усопших и общее число (10 как 5 и 5) коллективных погребений.
Весьма важен тот факт, что здесь в погребальный инвентарь уже несомненно (среди кухонных отходов не выявлены следы работы по камню или кости) входили предметы не только молебственного, но и хозяйственного назначения (потребные погребённому), - орудия из кремня и костяные ножи.
Следует отметить, что распространение скрюченного (эмбрионального) трупоположения в погребениях «Старой» Европы, начиная с VI тыс. до н.э., как предполагается, связано с миграцией на Запад земледельцев Анатолии (через Балканы); т.е. так сложилось, что уровень поклонения Великой богине (отправление её культа) пропорционален степени занятости населения земледелием. Заметим, что трупоположене (вытянутое на спине), обычно практиковавшееся охотниками-собирателями лесостепной и степной Европы (а также, в частности, и скотоводами-номадами Северного Причерноморья IV тыс. до н.э.), вполне могло быть связано с предпочтительным почитанием ими бога-отца (мужского проявления Единого бога).
Итак, в Тевьеке налицо модернизация традиционного погребального обряда в части изменения содержания (назначения) погребального инвентаря: умершего для неких целей начинают снабжать орудиями труда и оружием. Таким образом, символика этих захоронений (поза эмбриона, раковины, оленьи рога, охра) а главное - специфический погребальный инвентарь, говорят о существовании у тарденуазцев Тевьека веры в посмертное возрождение их "тел" (внешне подобных земным телам усопших, но "здоровых" и цельных) к инобытию в «Мире предков», в иномире преисподней, вполне адекватному их земному существованию, как бы его продолжению. К примеру, долговые обязательства кельтов из "этого" мира переходили (переносились) в "тот" - в иномир предков.
Характерно, что и в земледельческо-скотоводческом (пастушество) Чатал-Хююке периода 6250-5400 г. до н.э. характер погребального инвентаря захоронений (здесь останки женщин сопровождали мотыги (земледелие), украшения и фигурки богини-матери (костяные плоские «шпатулы»); а мужчин - оружие (охота и защита)) указывает на то, что уже к этому времени обрела силу вера в посмертное инобытиё в иномире предков (т.е. при погребении родичи готовят умершего к достойному продолжению "существования" в «Мире предков», социально адекватному его предыдущему земному бытию). Заметим, что по мнению В.М. Массона ("Экономика и социальный строй древних обществ". 1976) имущественная ценность сопутствующего погребального инвентаря обычно отражала социальное положение умершего. Однако в части погребений доклассовой эпохи Г. Чайлд (1956) полагал, что погребальный инвентарь того времени не отражал степень богатства усопшего (как и его благосостояния в иномире).
Итак, этносы неолита модифицировали палеолитическую концепцию посмертного (воз)рождения принципиально, - в части назначения её «конечного продукта»: тела уже более не возрождались (не воссоздавалось путём нового рождения) для последующей жизни на земле, но посмертное "бытие", адекватное земному, продолжалась в иномире.
Следует отметить, что в постнеолитической Ойкумене веками бытовало убеждение, что своим обликом (определённые) "души" (тени, инотела) египтян, шумеров, евреев и греков, а также "души" ханаанеев (по крайней мере, рапаитов, "души" которых обитали преимущественно на небесах, но для появления на земле обретали плоть) вполне адекватны земным образам их владельцев. Так, в Египте, при жертвоприношении умершему (надпись на "Камне Васали" (48.с328)), возносилась такая молитва: "да явится душа твоя, да живёт тело твоё, да ступает нога твоя".
Знаменательно, что вместе с тем, в частности, анатолийцами Чатал-Хююка неукоснительно соблюдались основные обряды, связанные с прежней, неандертальской, концепцией возрождения (преемственность концепций). Та же тенденция проявляется и в обряде погребения ареала распространения (подунавской) культуры линейно-ленточной керамики (V-IV тыс. до н.э.). Здесь, наряду с положением скелета на боку, скрюченно (в позе эмбриона) встречается и вытянутое трупоположение; а умерший сопровождается не только раковинами Spondylos, но и останки и сама яма-могила посыпаны красной охрой (усопший подготовлен к посмертному воссозданию его инотела согласно неандертальской традиции); однако при этом (вместе с тем) покойник, стараниями родичей, готов к «жизни (инобытию)» в ином, загробном, мире - его снабдили (погребальный инвентарь) каменным топором (мужчина) или зернотеркой (женщина).
Представляется, что какое-то время реализовывались обе концепции посмертной участи: и неандертальская (возврат умершего на землю как вновь родившегося), и модернизированная (инобытиё в "Мире предков", адекватное прдолжению земного бытия). Показательно, что раскопки погребений Ирана (таких, как Али-Кош), показали, что лишь в ок. 20% могил взрослых усопших находился (обнаружен) погребальный инвентарь; а в Средней Азии - всего ок. 22%, и в малоазийском регионе (Хаджилар, Мерсин, Джан Хасан) - 35% (В.А. Алёкшин "Социальная структура и погребальный обряд древнеземледельческих обществ". 1986). Так, в поселениях Джейтун, Песседжик-Депе, Чагыллы-Депе и Чопан-Депе (Южная Туркмения и Северо-восточный Иран) джейтунской раннеземледельческой культуры (VI-V тыс. до н. э.), генетически связанной с культурами Чатал-Хююка и Джармо, обнаружено 4 погребения взрослых и 9 - детей. Все умершие лежали на боку в скрюченном положении. Взрослые ориентированы головой на север (т.е. это - женщины, что подтверждает и обнаруженный погребальный инвентарь: шило/проколка (для шитья) и глиняный конусообразный сосуд (для варки пищи)); а дети (некоторые захоронены под полами жилищ) - головами на юго-запад и северо-восток (т.е. это - и мальчики, и девочки). Отметим, что ещё Э.Б. Тейлор (35.) связывал
поддельный автор.
