Падали, но поднимались

дежурство другой. Все шло к ночи.
Ужин закончился. Егор был в небольшом шоке. С одной стороны, его всегда влекли необычные люди, но здесь была растерянность. Он не знал, что делать дальше. Просто никогда не встречал таких оригинальных людей, как его сокамерник.
 
Разобрался
 
Егор был в шоке от всего услышанного. Ему казалось, что он еще спит. Но все было совсем не так. Он не спал, его сокамерник оказался разработчиком секретных технологий. Егор был человеком, вполне способным взять себя в руки и разобраться в сложившейся обстановке.
Прошла неделя. Уже было решение суда для Вити, скоро этап. Вдруг Егор вспомнил один из периодов своего руководства бандой. Период этот состоял в следующим. Один из членов группировки говорил другому после значительного употребления горячительных напитков о каких-то электрических секретах и о мусоре, который высоко сидит и готов выкатить кучу «бабла» за секреты.
Вдруг у Егора все в голове прояснилось, и он понял:
– Точно, это же и есть те секреты, которые нужны Вите. Ничего себе!
Егор был сильно удивлен, что он в этом во всем так быстро разобрался. Теперь все встало на свои места.
– Надо попытаться вспомнить фамилию мента, предлагавшего деньги, – подумал Егор.
И тут он услышал в коридоре:
– Товарищ майор, полковник Еремеев звонил.
– Точно, Еремеев, – осенило Егора.
Да, день выдался не обычным во всех отношениях. Егор вспомнил то, ради чего его сокамерник сел в тюрьму.
Тут после обеда и прогулки Егор ему все от начала до конца выдал.
– Ты в этом уверен? – переспросил его Витя.
– Абсолютно.
– Ну и ну.
На душе у Виктора стало легче. Теперь можно не отправляться на этап. На следующий день на свиданку к нему пришло руководство и после полученной информации Виктора освободили и началось служебное расследование в отношении полковника.
 
Бывает…
 
Бывает по-всякому. В том числе и так. Полковника Еремеева разжаловали, и он оказался под следствием. Родина не прощает измен, а уж государство тем более. Виктор вышел, Егор поехал отбывать свой срок на общий режим. Бывший сокамерник уже пару раз приезжал к нему с передачей. Бывает, что люди знакомятся там, где этого можно совсем не ожидать.
 
 
О понятном и непонятном
 
О почти понятном
 
Часть 1. Начало пути
 
Когда идешь по дороге,
не забывай о том,
куда ты идешь и зачем…
 
Дерево, которое ничто не согнет…
 
Лес был просто прекрасен. Старые сосны стонали от налетевшего ветра, мокли под дождем. Мошкара то и дело окружала путников. Недалеко от леса было болото с заросшими мхом тропинками. Казалось, что в такой заповедной глуши и жить-то никто не может.
Старые и молодые сосны скрипели под ветром. Тайга напоминала старого страшного зверя, который, если его разозлить, поглотит любого путника. Тайга может быть мудрым помощником или страшным, лютым врагом для человека, смотря с чем человек зайдет.
Побывавший в таких местах оставляет здесь свою душу. В лесу было полно зверья. Выбирай на свой вкус, человек. Тут тебе и пища, и одежда, и кров на зиму.
Клесты весной прилетали к самой опушке леса. Там всегда было больше шишек. Они напоминали стаи воробьев, которые достигли своей цели. Насытившись орехами, сразу скрывались в тайге. Было во всем этом что-то загадочное и беспрецедентное. Казалось, что есть тот, кто дирижирует всем этим. Он конечно же был, но его никто не видел.
Если в такие глухие места и забредал пришлый путник, то случалось это весьма редко. А уж если и забредал, то путник, как правило, несколько раз сюда возвращался.
Один великий сказал о том, что если раз увидешь, то не забудешь. Эта фраза точно подходила под эту местность.
Где-то были и город, и большие начальники, где-то кипела суета и городская жизнь со своим быстрым темпам и своими законами. Но не здесь… Здесь было все размеренно.
Затерянные в глухой тайге люди были слиты с природой, являлись частью ее. Если пройти зимой километров 30 напрямую от опушки в глушь, то можно наткнуться на пустые охотничьи домики и на полуразрушенные сторожки. Присутствие человека, может и неявное, но замечается.
Лес был круглой формы, т. е. в середине была довольно большая территория, которая когда-то была отвоевана у леса. Вот там как раз и было присутствие человека, нет, в этой местности он был далеко не царь природы, он был, скорее, часть этой природы и гармонично с ней сочетался.
На этом клочке суши была деревня. Она была построена на старый сибирский манер, сосновые срубы домов, бани, сараи – все было выстроено из больших бревен. Да, на отсутствие строительного материала здесь нельзя было пожаловаться.
Ставни окон, со скрипом отворявшиеся утром и с таким же скрипом закрывавшиеся вечером, были расписаны всеми цветами, какими только можно.
Утро начиналось очень рано. Скотина ревела, люди выходили, шли к ней, кормили, выводили на простор. Потом направлялись на свои участки. Жизнь сельского жителя полна забот.
Жители деревни отличались большим ростом и недюжинной силой. Они были истинными сибиряками, закаленными, способными выдержать все что угодно.
В выходные отправлялись на охоту в тайгу. Это было что-то вроде праздника. Вся часть мужского населения, которая была в силе, брала начищенные до блеска ружья, патроны, сумки для добычи и уходила в тайгу.
Создавалось впечатление, что лес их поглощал, а через некоторое время выпускал со своими дарами.
Местные жители были первоклассными охотниками. В разговорах они не могли вспомнить, чтобы кто-то из них приходил без добычи. Такого случая просто не было. В первую очередь это были белки, куницы, лисы, волки. Этот перечень был обычным для них. Кто кого приносил. Но были случаи, что группа охотников одолевала медведя. Вот это был пир на всю деревню. Можно сказать страшно, что медведь – это большой и сильный зверь. Все это так, но чувство страха было приглушенным.
Шла жизнь со своими заботами и проблемами. Обычная сельская жизнь, нельзя сказать, что обычных людей, просто было обычным то, что они делали каждый день.
Для многих деревень Сибири XVI века это было обычно. Работа, работа, работа, запасы на зиму, походы на охоту и уклад предков, включавший труд, заботу о своих близких, беспрекословное подчинение старшему и неукоснительная вера в Бога.
Каждое воскресенье жители этой деревни ходили в местную церковь. Да, несмотря на такую глушь, у них была церковь, построенная из той же сосны, которая росла повсюду, и был священник, который довольно исправно вел службы. На первый взгляд он мало чем отличался от остальных, работа, поля и службы в воскресенье.
На окраине деревни росло большое дерево, оно уже изрядно сгнило внутри, но было еще крепким. Лет ему было очень много, уже не помнили, как оно там появилось. Местным жителям оно напоминало их самих. Борьба за то, чтобы выжить в суровых сибирских условиях. Их гнул суровый сельский быт, а они не сгибались. Этим они напоминали как раз это дерево, оно у них было вместо талисмана. Дерево, которое ничто не согнет, как и людей, живших там.
 
Находка
 
Заледеневшая от мороза дверь скрипнула, и в комнату подул ветер. Человек в черной шубе зашел в дом и, отряхая снег с валенок, захлопнул щеколду. Это был средних лет мужчина большого роста, с черной бородой и большими руками. Истинный сибиряк. Он оглядел обитателей дома из-под заросших бровей и направился к столу. Хозяин дома только что вернулся с охоты. Охота была удачной. Две лисицы и три белки.
– Неплохо постреляли сегодня, а, Миланья? – гаркнул он хозяйке, вытряхивая из мешка лис с белками.
– Ты никогда не промахиваешься, – ответила хозяйка, готовясь разделывать дичь.
Миланья была красивой женщиной, хотя уже и немолодой. Ее черные, словно точеные, глаза всегда очаровывали Филимона (так звали хозяина дома), даже сейчас, после 20 лет совместной жизни в этой глухой деревне.
Их изба было довольно большой. Две комнаты, печка в полкухни, шкафы, стулья, столы, кровати, все напоминало старинную сказку. Все было очень большим и сделанным из подручного строительного материала.
Филимон же был некрасив, с черной бородой и большими руками, грубоват, но на фоне всех односельчан он выделялся другим – он был образован, умел писать и читать.
В детстве его определили в сельскую церковную школу, а потом в реальное училище. Его успехи хотя и не отличались тогда высоким уровнем, но он выделялся неординарным подходом к принятию всех решений, которые он когда-то принимал.
А теперь он со своей семьей жил в этой затерянной в лесах сибирской деревне. Его двое сыновей были вылитой копией отца, особенно младший, старший все же больше подходил на мать.
Такие же большие и с черными волосами. Вся семья, как и многие другие, в то время занималась натуральным хозяйством и жила от урожая до урожая. Сыновья, как и когда-то их отец, учились в реальном училище и жили в городе. К родителями они приезжали два раза в месяц.
В доме с их приездом всегда была радость, но Филимон относился к этому почти равнодушно. Не то чтобы он их не любил, просто он сам был такой, а сибирские морозы с тайгой добавили.
Так Филимон со своей Миланьей жили в деревне. Поле, работа, охота. Все это сочеталось с бесконечным круговоротом событий, бесконечной чередой серых дней крестьян.
– Завтра надо подправить крышу, – как-то весной сказал Филимон приехавшим сыновьям.
На следующее утро все принялись за работу. Правили крышу, меняли старые гнилые доски на новые.
– В печь, – говорил хозяин, откидывая то одну, то другую сгнившую почти доску.
– Плохо ж гореть будет, – возразила жена.
– Цыц, в печь, – сказал он.
Миланья замолчала. Вековой уклад сделал свое дело. Беспрекословное подчинение мужу, заложенное с детства, не давало возможности дальше перечить.
– Ладно, я что-то увлекся, – сказал он, обратившись к жене.
– Филя, обедать пора, после закончите.
– Пожалуй.
Они пошли в дом, она уже приготовила чугунок щей, где куском плавала баранина от недавно зарезанного ягненка. По привычке хозяин вынул кусок мяса и разделил в чашки между всеми. Этот обычай в их доме сложился как-то само собой, его менять не хотели. Так делали их родители, деды, прадеды.
К столу всегда полагалась чарочка. Нельзя было сказать, что они выпивали слишком много. Пожалуй, нет, но чарочка к обеду была почти каждый день. В глиняные кружки наливалось немного мутной жидкости, подкрашенной в красный цвет. Это был произведенный ими же самогон, закрашенной вишней, взятой у соседки в обмен на баранину.
Филимон к этому относился почти безразлично, но, с другой стороны, никогда не отказывался пропустить чарочку. Миланья не употребляла даже с усталости. Однако старший сын вместе с отцом пропускал было по одной.
Закончился обед, и они решили продолжить. Самогон разогрел кровь, и работа пошла с удвоенной силой. Через два часа крыша уже была готова, а все старые доски были скинуты в сарай и подготовлены для топки дома.
– Смотри, отец, – вдруг сказал старший сын, глядя в угол дома.
– Что ты там видишь, Санек?
– Смотри.
Подошедший Филимон увидел интересную картину. Саша стоял на чем-то твердом и тыкал в это палкой. Оба, взяв лопаты, откопали немного