земли и вынули небольшой сундучок, завернутый в черный бархат.
– Мы нашли клад, – сделал вывод хозяин. Он иногда отличался юмором.
Открыв сундук они увидели завернутую в несколько слоев бумаги тетрадь с какими-то текстами на старославянском языке и нож, обделанный дорогими каменьями.
– И откуда это? – спросил Саша.
– От прошлых хозяев осталось, – сказал отец.
Прошлые хозяева этого дома были люди непростые. По деревне ходили слухи, что они были чуть ли не сродни чуди белоглазой – белых гномов, которые, по поверьям, живут в сибирских лесах, другие считали их шаманами.
Филимон не верил почти ничему. Он был далек от всего мистического, просто считал их странноватыми.
– Смотри, мать, – сказал он Миланье, показывая находку.
– От старых хозяев осталось, наверное.
– Ладно, давай положим в дом, а завтра разберемся, а пока к вечеру готовится надо, а то скоро приедет уже.
– Да, обещал с супругою быть, – сказала Миланья.
Обещал к ним быть их друг семьи, местный помещик, который жил за 40 километров от их деревни. Да, они были крепостными но не его, они были не простыми крестьянами, а считались сельской интеллигенцией, образованной, что было довольно редко.
Филимон завел с Никитой Александровичем дружбу после одной ярмарки, на которую ездили всей семьей, и на ней же Филимон уступил в продаже медвежьей шкуры подошедшему шикарному господину. Это и был Никита Александрович, граф Шиварин, местная знаменитость, считавшаяся как одним из лучших баринов для крепостных, так и большим любителем женской ласки. Нельзя сказать, что он был либерален по отношению к крепостным, нраву он был крутого, но был уважаем.
С того самого момента Никита Александрович наведывался в таежную глушь, чтобы попить чайку на травах да скоротать вечер под медовуху, которую всегда привозил с собой.
Вот и на сегодняшний вечер визит был уже в планах. Довольно быстро на столе появилась закуска, самогон на вишне и серебрянные кружки для медовухи. Разговоры всегда были длинными, и граф Шиварин уезжал только утром, душевное общение, медовуха и сама атмосфера делали свое дело. Ближе к ночи все укладывались спать, ямщик обычно в небольшом пристрое, граф с графиней в горнице.
Приготовления к такому мероприятию намечались и на сегодняшний вечер. Настроение у всех было приподнятое. В семье любили этого гостя, поэтому всегда готовились к его приезду. Дорогим гостям всегда на Руси рады, это и был тот случай.
О находке уже забыли почти. Однако ж Миланья посчитала, что найденное сегодня еще принесет им и не только им события, хорошие или плохие, она еще не знала, но знала точно, что-то произойдет. В этом она была уверена.
Часть 2. Начало
Другие
Другое время, другие люди. Та же деревня, но другой устой, другие люди. На краю села, в противоположной стороне от дома Филимона стояло три дома, крайний и два рядом. Там тоже жили люди, тоже занимались хозяйством, ничем не с виду не выделялись, но были чем-то похожи на семейство Филимона.
Но обо всем по порядку. Самый крайний дом был обычным, там жила семья. Их было четверо. Отец семейства был маленького роста, с козлиной бородкой, напоминающей церковных певчих после долгой службы. Жена была довольно большого роста, еще красивой женщиной, хотя и изрядно замученной сельской жизнью. Было две девушки – их дочери. Девушки были небольшого роста, как и их отец. Они вели обычную на первый взгляд жизнь сельских людей. Их звали Света и Таня, отца семейства звали Петром, а его жену Дарьей.
Второй дом, предпоследний от края, был с виду пустым. Там жила старуха довольно почтенного возраста. Она вела уединенную жизнь, выходила из дома редко. Все остальные жители мало что о ней знали. Конечно, бывали у нее дома, но кто такая она на самом деле, так и не поняли. Она напоминала ведьму. Дом, состоящий из двух комнат, наводил тоску на зашедшего в него. В коридоре под потолком висели пучки сухой травы разного вида. Запах сухой травы, которую старуха использовала иногда в чай, был очень резким и распространялся по всему коридору. Дом был деревянный. Серые бревна сводили с ума. Казалось, что дом живет своей жизнью. Старуха любила сидеть в своем кресле, иногда употребляя кагор, добытый из церкви. Да, старуха была ведьмой. Эти догадки местных были правдой. Она иногда ворожила, гадала, делала расклады на тех или иных односельчан. К ней даже они иногда захаживали для этих целей. Старуху звали Марфой. Нет, она не была злой, просто колдовала иногда. С соседями ее практически ничего не объединяло, кроме их наличия на свете. Так шли дни для тетки Марфы. Размеренные, неторопливые дни пожилого человека. Все это было обычно для пожилого человека.
Дошел черед до дома и его обитателей, находящихся под номером три от конца села. Здесь был достаток, достаток во всем. Наверное, они больше всех были сходны с семьей Филимона. Там жила семья, муж, жена и ребенок. Семья была из старообрядцев. Работа, молитва, пост. Хозяин дома, довольно мрачный с виду, был высокого роста, с большой черной бородой и надвинутыми к носу бровями. Строгость, натянутость была и в доме. Но не было какого-то определенного раздражения, неудовольствия от жизни. Всех вполне устраивал такой порядок, может быть, они просто были хорошими, такими правильными, а может быть, просто не хотели ничего менять. Хозяина звали Славой, жену Таней, а ребенка Фомой. Их объединяло одно, все эти люди были дальними родственниками между собой, хотя общались просто как соседи, живущие рядом. Их, таких разных, объединяло с Филимоном то же самое, что и между собой. Они все были дальними родственниками, вели разную жизнь. Однако же была черта, которая объединяла старую ведьму, семью староверов, семью кулаков, дружащих с барином, и семью, живущую на краю села. Все эти люди, пусть и общались редко, но каждый был уверен в том, что если что, родня придет на помощь, не особо разбираясь. Хотя они всегда думали о том, что мало чего необычного может произойти в забытой всеми сибирской глуши.
А все ведь бывает так, что там, где тихо, там и происходит что-то необычное. Жизнь в селе шла так, как будто скоро будет буря, как затишье перед бурей. Такие события случаются обычно в большом городе. Здесь такого не бывает, т. е. жизнь не идет в таком темпе. Но судьба распорядилась по-своему.
Визит к графу
Однажды случилось вот что. Как раз это было в тот момент, когда ничего не ожидаешь.
– Здравствуйте, – сказал человек, который слез с телеги.
– Здравствуй, Никита Александрович, – ответил ему Филимон и снял шапку, – дорогим гостям всегда рады.
После этого они прошли в дом. Гостя уже ждали, возле стола уже суетилась Миланья, неся большую кастрюли с чем-то белым.
Началось застолье. Нельзя сказать, что стол ломился от угощения, но пустого места не было вообще. Граф по своему обыкновению привез глиняную меру медовухи, как он это обычно делал.
Употребив второй стакан, он что-то сразу загрустил и стал смотреть в окно.
– Что не весел стал, Никита Александрович? – спросила его Миланья.
– Не до веселья сейчас, матушка.
– Что же на душе у тебя, поведай, ваше сиятельство, – громким басом спросил Филимон, сидевший на краю лавки, поправив бороду.
– Приключилось с дочкой что-то.
– Давай говори, не томи, ваша светлость, – сказала ему Миланья.
– Она в состоянии в каком-то необычном. То нормально, то приступы раздражения, то тоски полной. Как находит чего.
– Необычно это все. А лекарям показывали?
– Да казали уже, ничего не нашли.
– А если нашей тетке Марфе показать, а, Филимон? – неожиданно для себя предложила Миланья.
– Мысль верная вообще-то. Может завтра, а, Никит?
– Кто такая?
– Тетка моя, старая уже, но знахарка довольно сильная.
На следующий день все трое двинулись к дому Марфы. Никита Александрович чувствовал определенную робость. Он еще ни разу не был в доме таких людей и не имел представления о том, что там он может увидеть. Однако же появившиеся проблемы притупили чувство страха, и он шел довольно уверенно.
Подойдя к дому, они обнаружили незапертую дверь и не нашли в доме хозяйку.
– Значит, живая, раз дома нет, – сказал Филимон, чуть улыбнувшись.
– Не дождешься Филя, – услышал он голос сзади, – я тут на болото за травой ходила. Что, ваше благородие, совсем тяжко?
– Тяжко, матушка, – ответил граф, поглядев в пол.
– Ничего, как-нибудь поможем, – сказала старуха и начала разлаживать принесенную траву.
– Что же делать? – спросил граф, взглянув на старуху.
– Тебе ничего не делать, все уже сделал, – довольно жестко ответила та.
Закончив развешивать траву, тетка Марфа обернулась к графу.
– Нагулялся, ваше благородие. Одна из твоих любовниц порчу навела.
– Не может быть. Они все хорошие люди.
– Ты совсем рехнулся, ваша благородие. Кто под чужих мужей ложится, не может быть хорошим вообще никогда.
Через час уже всем составом они были в графском именьи за много километров от родной деревни. Дом был весь белым, построенном в стиле рококо. Казалось, что он напоминал белый мраморный кусок, при этом оставался довольно привлекательным строением для всех проезжавших и приезжающих.
На первом этаже был большой зал с круглыми зеркалами, висевшими в середине зала на железных цепях. Из зала выходили две двери, правая вела в гостиную, левая – в комнату дочери графа. Акулина (так ее звали) была еще совсем юной особой с длинными светлыми волосам. Ее манеры были полной копией матери, от отца она унаследовала лишь насмешливый нрав и манеру скрывать иногда все, о чем думает на самом деле.
Итак, гости зашли в зал. Появился дворецкий.
– Как она? – спросил граф, показывая на комнату Акулины.
– Никак, Никита Александрович, – ответил дворецкий и вздохнул.
Тут из ее комнаты послышались душераздирающие крики, которые могли вызвать мороз по спине даже у самого стойкого человека.
– Убирайся вон, старуха, – кричала Акулина, уже оказавшись в зале.
Тут тетка Марфа раскрыла свою сумку и вынула оттуда мешочки с веточками, палочками, кусочками древесины.
– Одну палочку ломаю, другую обламываю, третью кидаю, хворь от рабы Божьей Акулины гоню, – начала она, смотря на девушку.
– Что это? – вдруг абсолютно спокойно спросила она.
– Хворь гоню, порчу наведенную гоню.
Тут Акулина повалилась на пол. Все к ней подбежали, пришла в себя минут через пять. Оглядев всех, вдруг сказала:
– Какая тяжесть с головы сошла, легко как.
– Акулина, что с тобой было? – спросил граф, ничего не понимая почти.
Тут она описала, как во сне видела женщину, которая ей предложила выпить из ковша воды, после чего ей стало очень плохо. Что-то металось внутри нее, не находя выхода, а она была, как в горячке.
По описанию граф узнал свою любовницу. Он был рад излечению Акулины, и был разочарован в своей любовнице. Никита Александрович искренне полагал, что та не сможет совершить никаких плохих поступков. Однако тетка Марфа оказалась права.
Побыв полдня, гости решили, что пора собираться в дорогу. Граф вышел вместе с женой их провожать, а на прощанье старуха сказала:
– А вот ты и думай, что тебе делать, а чего нет, ваше благородие?
Эти слова Никиту Александровича привели в полное смятение, задумался он крепко.
Порой кажется, что люди, окружающие
