улице,
От солнечного счастья мир еще зажмурится.
Россия, ты проспишь свой собственный конец,
Не заметишь, как с рельс покатишься под откос.
Нужен ли тебе новый терновый венец,
Или уже достаточно было крови и слез?
Окажешься на задворках судьбы,
На свалке истории в куче ненужного хлама.
И не поднимет тебя ни голос трубы,
Ни заунывное пение старого храма.
Никто за тебя твоих дел не свершит,
Твоих проблем за тебя не решит.
Не жди доброго дяди, его нет впереди,
Сама просыпайся и всех разбуди.
Тогда и Господь услышит молитву
И ангелов вышлет на новую битву.
Замкнулся круг и вдруг
Мне стало ясно, что все было напрасно.
Американская мечта все также далека,
А демократия в России только звучит красиво.
Нет выхода из тупика, но почему-то мне не страшно.
Течет вперед река мимо унылых берегов,
Мимо каменных языческих богов
И знаю я, что вскоре приблизимся мы к морю.
Там бесконечность, отдых и покой
И до небес подать рукой. Закончатся вместе с рекой
Заботы, суета и горе. Уйдет совсем в небытие
Все прошлое мое, вся мудрость книг,
Все, чего достиг, и останется только миг.
Вечный, пульсирующий в крови миг жизни и любви.
Абрикосы падают и скатываются по откосу
В кусты смородины. Это тоже родина.
Мы катимся неведомо куда, бегут года
И увядают города, прежде сиявшие надеждой …
Теперь над нами хитрые невежды,
Знающие только собственные интересы
И восхваление продажной и пугливой прессы.
Волны стресса захлестывают страну
И медленно идет ко дну как ко сну
Бездумное поколение рабов и дураков,
Счастливое от собственных оков и гробов.
Я пропускаю двадцать лживых лет,
Предпочтя им медитацию и свет,
И теперь ни страха и печали об утратах нет.
Лес осенью грустит о лете и весне,
Зимою забывается в глубоком сне.
Но приходит вновь звонкая капель
И звучит на солнце птичья трель.
Подснежники и пролески, фиалки и сирень
Окружают старый и трухлявый пень.
Жизнь и смерть обитают по соседству
И будущее знает только сердце.
Эпохи и столетия текут вперед,
Вновь зеленеет сад и огород,
Приходят новые культуры и народы
И смывают память об ушедших воды.
Но солнце светит также как всегда,
Миллионы лет проходят как года.
Что остается в вечности от нас?
Все, что радует слух и глаз.
Стихи и музыка, идеи и свершения.
Их предают друг другу поколения,
Если они несут заветные решения
И помогли кому-нибудь хоть раз.
Духовный опыт человечества — лотос,
Растущий из воды и грязи в небеса.
Поет в невидимом пространстве Логос,
Лирами вторят ангельские голоса
Ароматом вечной тайны и прозрения.
Ведут вперед нас песнопения
Неведомых сияющих миров,
Готовых предоставить в небе кров.
Проблемы и сомненья не кончаются,
Ничего не получается, мир качается,
Но нужно двигаться вперед
Иначе искра Божия в душе умрет.
Нужно быть самим собой
И следовать своей судьбе.
Верить Богу и самому себе,
Экспертных мнение разнобой
Может запутать и убить
Желание творить и жить.
Не думая о результатах и признании,
Нужно просто выполнять задание,
Которое перед душой поставил Бог
И Он не будет слишком строг.
Только Небо знает истинное направление судьбы,
Исход жизненной игры и политической борьбы,
Когда и как воздастся за добро и зло
И какое лучше выбрать для успеха ремесло.
Каким идти путем из лабиринта к свету
И где душе искать заветные ответы.
Если мы чувствуем призыв небес,
Не должен нас пугать житейский лес.
Тропиночка сквозь чащу проведет
И сердце путь к небесам найдет.
Откроется за лесом поле, полное цветов,
И ты поймешь, что ко всему готов.
Бегут по небу отрешенно облака
И снова жизнь прозрачна и легка.
После смерти все разойдутся по своим пространствам –
Умные – к умным, добрые к добрым, злые к злым.
Вечное блаженство или же мучение – это постоянство
Нового общения и невозможность перейти к другим,
Не соответствующим состоянию души друзьям,
Попутешествовать по иным, отличающимся мирам.
Каждый получит выбранное им при жизни на века
И дурак после смерти накажет другого дурака.
И рай, и ад мы после смерти создадим сами себе,
Следуя при жизни или противоборствуя судьбе,
Наживая преданных друзей или мстительных врагов,
Слушая Бога или множество придуманных богов.
Жизнь пройдет как полевых ромашек цвет
И за все придется перед кем-нибудь держать ответ.
Притча
Однажды в джунглях встретились слон, тигр и обезьяна. То да се, слово за слово и расспорились до обидных выражений, кто из них главней, кто должен царствовать над всем зверьем, а кто смиренно подчиняться. Слон без сомнения трудолюбив, надежен и велик, какими мерками его не меряй. Тигр смел и грациозен, а на ощупь мягок. Обезьяна – эмоциональна, артистична и общительна, с ней можно чувствовать себя естественно, непринужденно как перед зеркалом с самим собой. Наверно, спор бы кончился ничем, не предложи свои услуги в качестве судьи веселый муравьишка. “Только уговор, - сказал он, - проигравшему не обижаться”. И взяв вперед с них в виде сладостей награду за свой труд, он произнес свой приговор: “Вы спорите от сытости, а самый главный в джунглях - голод”
Взрыв
Желтая волна, крутясь и пружиня, прыгая и увертываясь, дралась в ночной мастерской с незаконченным чертежом капкана. Розово-лиловые стрелы из ниоткуда мелодично ломались об отработанные технические решения. Голубая вибрация пола стонала от напряжения: “Воздуха, воздуха хочу!”
И вдруг кактус расцвел. Вихрь аромата выбил стекла, разнес вдребезги стены и потолок, вывернул наизнанку прожитое пространство, и ослепительная ударная волна подтолкнула трепещущий прозрачный шарик в пьяняще-неведомый мир.
Отец семейства
Радиоактивные облака – не самое страшное в жизни альпиниста. Ледяное спокойствие, необходимое для встречи с лавиной, помогает блокировать и смертоносное излучение. Настоящие проблемы начинаются с цветения эдельвейсов. Растворение камней, выворачивание гор наизнанку, терпкий вкус теории вероятности – все это внезапно осеняет идущего в сияющий мир на самой границе Сверхсознания.
Отец семейства мирно сидит за самоваром в кругу домочадцев и рассуждает о мировой политике. Зубры в заснеженной чаще трутся о вековые стволы. На военном полигоне медленно всплывает двойной огненный тетраэдр. Скоро планета перейдет в музыкальную фазу своего развития, и примитивный суточный ритм распадется на мириады уютных обертонов.
Альбатросы
Над горьким морем в напряженном воздухе вибрировали возможности пронзительного существования. Робкие глаза из ниоткуда открывали белую страницу в жизни Скалистого Берега. Художественное воображение рыб расцвечивало будущее в оптимистические тона, зеленые лабиринты мягко расступались перед упругой настойчивостью их тел, а полуденное солнце сжигало в подсознании темные сгустки прошлого.
Рассекая волны остроумной концепцией, двойной тетраэдр искрился серебристой праной, напоминая соснам об утраченном лунном свете и об утраченном снеге дифференциального исчисления. Бой часов возвестил пассажирам о начале праздничного обеда, но двое остались в каюте. Остались, чтобы затеряться как две птицы в небесной синеве.
Приключения Матрешкина. Точка X
Матрешкин улетает в космос на корабле Имперской Службы Безопасности в неведомые дали навстречу новым приключениям. Полковник Ральф, суровый капитан, спокойно и уверенно ведет поющую сверхсветовыми двигателями “Сверх-Стрелу” по ведомому только ему маршруту к точке X. Матрешкин смотрит в треугольное окно, записывая впечатления в тетрадку, и размышляет на возвышенные темы. Походит Синьонелла, дочка Ральфа, и мягко улыбаясь, спрашивает:
- Медитируешь или мечтаешь? Я слышала, что ты философ. Это правда?
- А ты работаешь в спецслужбах или просто с папой … катаешься?
Она смеется, выпуская золотые лучики из глаз:
- А вы, земляне, все такие любопытные? Это секрет. У нас не принято об этом спрашивать. Я ведь не спрашиваю, что ты делаешь на этом корабле. Мы пассажиров не берем.
- Ну, хорошо, - смущается Матрешкин. - Да, я философ. Специалист по смыслу жизни.
- Ну, надо же, как интересно. И в чем же он?
- Это секрет. У нас об этом на Земле не принято спрашивать. Особенно красивым инопланетянкам. Вдруг ты его украдешь.
Матрешкину взглянуло в глаза небо, солнце неведомого мира, загадочное как его судьба, но он не сдался. На солнце набежало грозовое облако, сверкнула молния, и разразился гром. Мартешкин его не услышал.
- Ну ладно, - усмехнулась Синьонелла. – Секрет меняю на секрет. Да, я разведчица. Так в чем же смысл жизни?
- Об этом я скажу тебе, - вздохнул Матрешкин, - когда прибудем в точку X.
Полковник Ральф заметил на экране черную точку. Вражеский корабль. Крутой вираж и “Сверх-Стрела” уходит в шестое измерение. Пока Матрешкин не доставлен, лучше избегать сражений и неоправданного риска. Все чисто. Оторвались. Вновь поют двигатели и мелькают фиалки звезд. Подходит Синьонелла. Слегка расстроена. Ральф успокаивающе улыбается:
- Ну что, крепкий орешек? Разведка промахнулась?
- Расскажет только в точке X.
- Тем лучше. Не болтун.
- Но я сгораю от любопытства.
- Тогда дерзай.
По вздоху Синьонеллы стало ясно, что дерзновения на новый разговор ей нужно подзанять у папы.
- Начни с простых вопросов. О Земле, о доме. Потом переходи уже и к главному.
- Пап, я его боюсь.
- Да брось ты. Он же союзник. Расслабься.
- Он на меня никак не реагирует.
- Веди себя естественно. Как мама.
Набравшись храбрости, разведчица вновь подошла к Матрешкину.
- По дому не скучаете?
- Да нет. Наоборот, скучаю дома.
- Ну а к нам летите в первый раз?
- Вы угадали.
- Не боитесь? Вдруг мы Вас обманем? Узнаем Ваш секрет, а сами не рассекретим ничего.
- Все, что мне интересно, я могу увидеть сам. В Ваших глазах, к примеру. Или в улыбке Вашего отца.
- Ну, мы ведь уже подлетаем, расскажите мне, Вы обещали, - взмолилась Синьонелла.
- Ну, хорошо, - вздохнул Матрешкин, вытаскивая из-за пазухи котенка. – Держи твой первый смысл жизни. Я тебе его дарю.
Матрешкин-невидимка улыбается, смотря на себя сквозь зеркало. Да, замечательный скафандр. Можно подкрасться к часовому, взять ключ, пробраться внутрь башни и захватить контроль над космодромом. Полковник Ральф и желтые береты угонят сверхсекретный крейсер, а солнечный ниндзя Мартешкин преспокойненько вернется к Синьонелле на невидимый корабль-разведчик. Хорошее изобретение. В борьбе против Железного Дракона для маскировки поле Зема открывает сказочные перспективы. Матрешкин снял скафандр и причесался. Задумался. Конечно, внешность, тело – это форма, важнее содержание, душа. Но синие глаза у Синьонеллы – как звезды у Галактики. Куда ни посмотри, их свет встречает взор немым вопросом. Что после котенка? Или как синий боевой луч бластера, когда Матрешкин отвечает лишь загадочной улыбкой. Целых два часа до штурма. Можно выпить чаю со сгущенкой, расслабиться и помечтать. О синем море и о золотой волшебной рыбке. Матрешкин, как философ, знает меру и не поддается женскому капризу. Он бы попросил у рыбки бесконечных
