Последний автобус.

                                   

                                      Последний автобус.
    
                                                                                      Геннадий Хлобустин
   

   Он почесал кончиком ногтя край усов, улыбнулся и застыл в нерешительности. Аск! Сказал сам себе. «Заморский вояжёр» выбирает себе табуретку. Из двух. Ну о-ооочень хлопотное дело… Почти интимный вопрос…
   - Садись, где нравится, - заметив его муки, предложила Тамара. – И натянуто улыбнулась.
   Михаил ещё мгновение потоптался у обеденного стола, зачем-то погладил края хорошо накрахмаленной скатерти.
   «Любопытно, а где сидел покойник?» - он непроизвольно перенёс тяжесть тела на левую ногу, грузно навис над отменно сервированной столешницей. Затем сомкнутыми горячими пальцами отёр край стола. Постучал, еле заметно, о столешницу и тревожно прищурившись, посмотрел, вытянув шею, в окно на двор.
   Полуденное солнце уже выдернулось прилично, но не жгло и не грело, как это обычно и бывает в начале апреля. А только струилось за оконным проёмом узкой и длинной кухни; день выдался ясный, погожий, и даже через приоткрытую форточку ему чудилось, что воздух на улице уже прогрелся изрядно и несмотря на ходивший за околицей села крепкий ветер, оставался мягким и пахучим.
   Тамара наблюдала за Михаилом молча, с плохо скрываемым интересом. Он знал уже, по первой встрече тогда, на автовокзале в областном центре, что женщина она темпераментная и теперь, в проблеске сковавшего его оцепенения, понимал чётко: да, она уже еле сдерживается, чтобы что-то ему не сказать.
   «Ты не о покойнике думай», - хмыкнул Михаил и игриво наморщив лоб, взглянул на скуластую Тамару. Она нерешительно замерла в двух шагах от него, у дверного косяка, и, улыбаясь, долго разглядывая его, уже и с недоумением, теребила край длинной шерстяной юбки. 
   «О хозяине надо думать», - вдруг с надрывом сказал он самому себе и наконец зашёл за дальний край стола. «Где сидел бы хозяин?» Он поскоблил двумя пальцами виски. «Тут он сидел бы, чёрт колхозный». Михаил резко потянул на себя из-под стола табуретку. Сел. «Ну да, - повернул голову к распахнутым настежь занавескам.        – Весь двор - как на ладони. Вдобавок и ворота с калиткой видны. Никто, как снег на голову, не свалится. Ясен пень, вот тут бы он и сидел!»
   Села вслед за ним и Тамара. На другой край стола, прямо напротив него.            Холодильник мерно урчал у Михаила почти за спиной, под стенкой с фотообоями, которая отделяла кухню от жилых комнат и спальни.
   Он облокотился на стол и долгим изучающим взглядом посмотрел на Тамару. Он думал: ну вот она… сидит, нарядная, даже жакет от костюма забыла переодеть. Несмело улыбается, чисто вымытая. Наверное, и там подбрила. И с утра, видно, у плиты. Наготовила бутербродов….
   Чего она ждёт? От него. Счастья? Беспокойной и жаркой ночи?
   Волосы сухие, жёсткие. Обрезаны до плеч будто косой. Крашеные в светло-соломенный цвет, слегка курчавые на кончиках. Естественные наверняка с густой проседью. Ей сорок восемь, так, по-моему. И уже восемь как вдова.
   - А почему ты сперва чай пьёшь? – спросила Тамара неожиданно деловитым тоном. – И отодвинула недопитую чашку.
   Михаил, с непривычки, всё по лаку ёрзал, всё хотел откинуться на табуретке, после автобуса, расслабить мышцы спины.
   Он демонстративно наморщил лоб. А затем ей искренне, очень широко улыбнулся. «Да я как-то не задумывался, - ответил. – Уж точно не для здоровья. Кто-то научил. Давно. Уже и не помню».
   - Я забыла, - искренне посетовала Тамара и зачем-то повертела в напряжённых пальцах бахрому скатерти. – Как забыла… - сама себе удивилась женщина и дважды подряд тяжело вздохнула.
   Приглашение к разговору, так понял Михаил. И как ему казалось, незаметно поскрёб указательным пальцем хрящик носа.
   - Ты же мне говорил, ещё там, в кафетерии на автовокзале…
   - Что говорил?
   - Ну вот это… - она прошлась кончиками пальцев, словно гребешком, по свалявшемуся пучку волос на макушке. – Фууу, - выдохнула громко. – Ну, ты мне тогда сказал, что чай пьёшь только листовой, крупный лист, и обязательно из заварника. И я сказала себе: ой. Это надо запомнить. Видно, для него это очень важно.
   Михаил поднял голову и взглянул на неё. Нет, она не шутила. Напротив, продолжала будто ничего не замечая: «Да, важно. – Она потёрла под столом руки. - И уже наверняка зная, что ты сегодня приедешь, я в нашем магазине по дороге из школы купила нам на обед вот это всё съедобное. Конфеты, сервелат, лимон, сыру. … ну и там по мелочам….  Вооот….  А чай забыла. Тьфу! – она топнула крепкой ногой под столом. И снова выдохнула: - Воо –от…»
   
   Виделись они сегодня второй раз в жизни.
   - Да ладно, - немного озадаченно, но и не без удовольствия произнёс Михаил. Потом не выдержал, искренне улыбнулся: - Не выдумывай…
   - А хочешь, я тебе новый заварю? – Не дожидаясь ответа, Тамара вскочила, обнажая полные икры. И преданно глядя ему в глаза, спичкой зажгла газовую конфорку под чайником. 
   Она стояла так близко от него, вполоборота, что Михаил невольно отставил свою чашку и снизу вверх посмотрел на неё. 
   Тамара, заметив его взгляд, растерянно улыбнулась, одёрнула подол юбки и, втянув воздух в ноздри, улыбнулась ещё шире, уже без малейшего напряжения. 
   - Сейчас вскипит, - пообещала спокойно. А он вдруг почувствовал вокруг своей головы какие-то необыкновенные флюиды, которые обволакивали его всё больше и больше, окутывали приятно всё тело, нежно, будто лебяжьим пухом, и туманили взгляд. 
   Выключая газ, Тамара резко склонилась над плитой, и от неё качнулся и заходил на миг у самого его носа аромат недорогой туалетной воды, приторно-сладкий.
Он вдохнул его, всей грудью, стараясь сделать это незаметно, и попытался запомнить. Она, конечно, не знала – а знала б, не поняла, - что этот мужчина в её доме уже полтора года не обонял так близко и доступно запах женщины. Этот тревожный и остро-сладострастный запах.
   Женщина, зарумянившись и поблёскивая глазами, водрузила на подставку двухлитровый чайник, убрала, не спрашивая, из его чашки использованный пакет и положила туда новый.
   - Ну, хоть этого много, - сказала весело и села.
   И ему отчего-то от этих простых, сказанных вполне искренне слов, вдруг стало так легко, так спокойно на душе – пожалуй, впервые с момента приезда, что он, резко выпрямив спину на табуретке, благодарно взглянул на неё и подумал: «Какая милая и одинокая».
   - Ты есть собираешься? – перехватила Тамара его взгляд и немного смутилась. – Всё правда, холодное, но свежее. Может, ты голодный? – очень серьёзно спросила она. – Так я могу и борща подогреть.
   - Не-не-не, - замахал он руками и в который уже раз передвинул недопитую чашку, – я ж на автовокзале перекусил. Шаурмы мне там такой лапОть завернули, - кашлянул  Михаил в кулак. – С сыром и грибами.
   - Это когда было… - мечтательно произнесла женщина.
   - Два часа назад… а это что? – вдруг перебил он её и потянулся всем телом к глубокой фарфоровой тарелке.  – Выглядит аппетитно. Хотя как будто яйца, да?
   - Ну да, - засмеялась Тамара, вероятно, что-то вспомнив своё.  – Я помню, как ты мне тогда за чаем рассказывал, на автовокзале… что ты долго ешь…- Она откровенно и очень естественно хихикнула: - Как ты эти яйца там чихвостил...
   Они тогда, после полуторамесячных уже перезвонов – где полчаса, где и час - до того иногда, что уже и ухо немело и запотевало от трубки, решили оба наконец, не дожидаясь тепла, встретиться в первый раз на областном автовокзале. Вживую, так сказать. А что? И ему туда час езды и ей – как говорится, на нейтральной территории. И хотя с той встречи минуло всего-ничего, он уже слабо и неотчётливо помнил, что ей тогда говорил. Но однозначно о кулинарии «одинокого холостяка» разговор был.  Начала его тогда Тамара; ей было интересно, как это. «Да никак, - смеялся он от души. – Или хек жареный, или яйца. Мяса почти не ем. И не из идейных соображений. А просто оно мне воняет. Борщи и супы тоже не люблю. А яйца… – он тогда аж зашёлся от смеха, - ну там хоть выбор есть… Можно всмятку, а можно и «в мешочках»… Весёлая, в общем, еда…»
   - Ну, а эти аппетитные, - сказал Михаил, надкусывая, - тут чего?
   - Так разные…. Я хотела, чтобы ты всякие попробовал. Бери. Вот, с краю… это фаршированные сырным кремом, грибами. Есть сардины под майонезом, с луком, горчицей и зеленью. А вообще можно любую рыбу консервированную. Или икру. Там я сделала ещё немного… шпроты с петрушкой и паприкой.
   Кухонный стол весь был заставлен тарелками и блюдечками. И так вкусно отовсюду пахло, что Михаил поневоле растерялся, что брать. И сколько, чтоб не выглядеть… ну тем самым «одиноким холостяком». Не выйти в перебор. Тут тебе и куриные отбивные, и нарезка из карбоната, с зелёным луком, жареные караси в сметане, отдельно под крышкой у самого подоконника маслянистые блины стопкой, а ещё, в витой розетке из хрусталя, – варенье из айвы.
   - Ого, - он сперва даже оробел, смутился от замешательства. - Ну ты и наготовила.
   Она промолчала, затем сделала жест, будто сбивает катышек на шерсти юбки и сказала, пристально глядя ему в глаза:
   - Так на два дня…
   - Аааа, - будто не догадался он и как-то неловко смахнул салфеткой майонез с усов.
   - Чтоб не говорил там у себя на базаре…. Товарищам... - сказала она как будто и с вызовом, - мол, приехал и остался голодный…
   Женщина в этот момент была особенно хороша: крепкая, ладная, с большими незагорелыми руками. С ярким блеском зубов и полными влажными губами.
   - А ты всё-таки странный, - сказала Тамара. – Ну, вот же в самом деле, есть вкусная еда… дома ж никто такого не приготовит, правда ж? А ты опять на яйца налегаешь.  – Она наконец не сдержалась и засмеялась так искренне, так громко, что под широким лацканом жакета в крупную клетку колыхнулись, заходили большие груди.  Она добавила, по-прежнему смеясь: - Считается, что даже самый крепкий брак могут развалить блюда из яиц. Ага. Особенно если мужу их подавать три раза в день. 
   Впервые мужчина и женщина встретились как бы не на 8 марта. Тамара так уже допекла Михаила телефонными звонками, что он, дабы вообще не выйти из себя и ей не нахамить, к тому же сильно простуженный – пообещал ей сдуру эту встречу.                Попутно и дельце одно в областном центре подвернулось; клиент заказал ему иконку Николая Угодника из металлопластики и готов был подъехать и расплатиться там же, на автовокзале. И – Тамара. Что называется – два в одном.
   Михаил приехал заранее, чтобы по обыкновению разнюхать ситуацию. На втором этаже автовокзала в киоске купил несколько свежих газет и, не читая их, даже не разворачивая, принялся что называется с колёс разрабатывать «стратегию» встречи.
Клиент ожидался где-то в пол-одиннадцатого; подвалит своей машиной с Рабочей, а встретятся у касс. Её маршрутка из Каменки по графику приходила