Киров Евгений Флорентович как махровый адепт лженауки.

 Авторский  комментарий. Психический подход И.А. Болдуэна диктуется той действительностью, в рамках которой может существовать, в данном случае, русский язык. К сожалению, так называемый современный метаязык, т.е. «Действующая убожеская теория русского языка», в силу тотального игнорирования современными отечественными лингвистами положений Болдуэна де Куртенэ, представляет собою  лишь «банальный набор капризов невменяемого быдла», когда  буквально каждый полуумок  от филологии, приобрёвший диплом,  считает только своё мнение правильным, а все другие – дурацкими, т.е. несущественными.
 В действительности здесь мы имеем дело  с профессиональной некомпетентностью,  когда  очередной баран от науки не  понимает значения терминов и их связи с окружающим миром.  Ибо «ментальное», -  это то, что принадлежит  «коллективному я», т.е. «языковому коллективу»: в этом случае язык – это конвенциональное образование, т.е. нечто, созданное путём общественного договора.  И в этом случае    термин «психическое»  передаёт  две разные  формы отражения элементов языка в рамках понятийного пространства головного мозга: 1) – с одной стороны это  образ индивидуальный, т.е.  все те знаки, которые созданы   психикой сугубо отдельно взятого  индивидуума и зафиксированные его мозгом, 2) – с другой стороны,  под «психическим»  понимаются  все  знаки  «всеобщего эталона», т.е.   сигнатурные  знаки « языкового сознания» которые , условно говоря, хранятся в отдельной папке, на которой написано «СВОИ».   Поэтому, в обоих случаях  то, что называется «психическое», оно в любом случае является «образным» (поскольку существует в мозгу в виде психического образа – фрейма),  только  по категориям (папкам)  они различаются: т.е. ментальное хранится отдельно от индивидуального, а не свалено в одну и ту же кучу.
 
Г). И в целом подход Болдуэна к языку может соответствовать когнитивной идеологии описания языка. В этом случае «психические ценности» означают не что иное, как образно-ментальные величины и ценности. Важнейшим термином в системе Болдуэна является «представление», — этот термин нельзя понимать иначе, как образ, т.е ментальная копия материального предмета в сознании.
 
 Авторский  комментарий. Бред сивой кобылы, и никак иначе назвать данный пассаж нельзя. Напомню, что когнитивная идеология – это методологический набор   гипотетических презумпций, с помощью которых филологи должны добывать знание об устройстве языка, проводя соответствующие  опытные эксперименты. Но поскольку ума не хватает высказывать основательные презумпции, т.е. идеи, имеющие реальное наполнение, то кроме щегольства  различными наукообразными  понятиями типа «когнитивная  идеология описания языка», ничем особенным русские  филологи, увы, не блещут.  
В действительности же,  исходя из  мнений   самого Болдуэна де Куртенэ,  который смотрел на фонему с двух сторон, т.е. с одной стороны как  на «отдельный экземпляр общих  элементов языка» , а с другой стороны, как на  «тип элементов языка»,  фонемы имели соответствующее «двойное представление», которые любым человеком отражаются в головном мозгу  одним фреймом – образом , который является  знаком типа, а другим фреймом – образом  служит знак- экземпляр  индивидуализированной, т.е. отдельно взятой конкретной фонемы.  Иначе говоря, человеческий мозг  достаточно мудр для того, чтобы  иметь два противостоящие друг другу представления, внося , тем самым, в подобную классификацию представлений «таксонометрическое видение» проблемы. И в этом случае,  если конкретно говорить, скажем , о фонемах,   как умозрительных конструкциях,  то человеческий мозг их ассоциирует с различными плоскостями представлений,  представляя их во множестве текущих форматов, интерпретаций, иноформатов  и даже инвариантов. Поэтому  не надо ничего выдумывать того, чего в реальности нет и никогда не было, а надо просто понимать так, как об этом говорит Болдуэн, а не фантазировать.  Что же касается настоящей природы «иновариантов» и «иноформатов», то  эти явления подробно и основательно рассмотрены в ЕАСТ БТРЯ – надо просто взять, прочитать, и на оставшуюся жизнь усвоить, что есть что в русском языке.    
Д). Так звук или буква, как артефакты материальные, отображаются в сознании, точнее, в его лингвистическом блоке в виде ментальных копий, образов, непрерывно и постоянно существующих в лингвистическом секторе сознания человека.
Мой комментарий. Если выразить сказанное Кировым в этом случае, то это лишь очередная глупость, не имеющая отношения к реальности. Объясняю для особо тупых.
1.        Звук и буква  для человеческого языка не являются  материальными артефактами.  Звук и буква -  это воплощения конкретных человеческих идей. Ибо изначально ни членораздельных звуков, ни букв не существовало, а значит, они не могут в принципе  служить «отправными точками»  для последующих  обобщений относительно природы языка. 
2.        В человеческом сознании существуют две формы представлений о вещах окружающего мира – чувственные и вербальные. Разница между ними в тех конкретных ассоциативных связях, которые позволяют их в одних случаях идентифицировать восприятия внешнего мира  чувственные образы, а в других, - как вербальные. У неграмотного человека нет ассоциации звука и буквы, потому что ему неведомо, что звук и буква , его обозначающая, служат как бы взаимозаменителями друг друга. Т.е. в одном случае может идти речь о денотате, в другом, - о реалеме, а в третьем , - о понятии, где  мозг разделяет эти вещи согласно тем типам ассоциаций, которыми эти вещи связываются друг с другом. Прямым доказательством этому могут служить многочисленные примеры хранения людьми, скажем,  полотнищ с китайскими иероглифами, когда  сами люди  не знают лингвистического содержания надписей, но им нравится внешняя красота самих символом.
3.        Соответственно, если говорить о копиях чего – то материального, то это будут копии с различным своим ассоциативным содержимым. И таких копий одного и того же в вербальном отношении элемента языка может насчитываться десятки (если, скажем,  ассоциировать звук не только с его письменным эквивалентом, но и с жестовым, тактильным, символьным, т.е. в виде символа азбуки Морзе) . Поэтому в одном отношении эти копии могут быть эквивалентно тождественны друг другу, но в фактурном отношении они могут различаться существенно.   
 
В данном случае нам приходится иметь дело с тем, что  Е.Ф. Киров снова смешивает в одну кучу знаки различной этиологии, ссылаясь на то, что они, дескать, имеют материальную природу, в то время как определённая часть  предметов материального мира – это воплощения различных человеческих идей. 
 
Е).  Итак, в приведенных выше словах в кратком виде изложена суть устройства механизма графической системы языка. И. А. Болдуэн де Куртенэ далее замечает: «Между психическими элементами языка, т. е. произносительно-слухового языкового мышления, и между психическими элементами письма, т. е. писанно-зрительного языкового мышления, нет никакой необходимой «естественной связи», а имеется только случайное сцепление, называемое ассоциацией»(Там же. С. 210–211). А). Другими словами, между формой буквы и самим звуком никакой естественной связи нет, эта связь произвольная, что превращает букву в произвольный знак звука (не-символ).
 
 Авторский комментарий. Перед нами снова банальный  образец бреда,  источником происхождения которого является отсутствие строгой терминологической базы , в результате чего каждый кто хочет, говорит то, что ему нравится, не сообразуясь с реальностью . Ибо в действительности  никакого превращения буквы во что – то «не – символьное» не происходит.
Другое дело, когда человеческое сознание, воспринимает тот или иной знак, поступающий из внешней среды, с помощью ассоциативного механизма совмещает и накладывает друг на друга образы одного,  другого, третьего и т.д. вплоть до бесконечности.  Подобное «накладывание друг на друга образов» объяснимо с помощью , скажем, современных компьютерных технологий. Так , например,  язык «Бейсик»  имеет специальную утилиту  « NEXT», благодаря наличию которой программист имеет возможность  наделять какой – либо изначальный объект новой, дополнительной функцией или значением, присваивая ему соответствующее дополнительное значение : скажем, символу «а»  можно присвоить либо символ «б», либо символ какой – либо цифры, либо символ  знака препинания,   и уже  то значение символа , которое  было старым (прежним),  обрядившись в другую одежду, представляет  собою совершенно  отличное от того, что было прежде.
Поэтому в действительности буква и звук не взаимозаменяемые в материальном плане, но они взаимозаменяемые в том случае, когда требуется их преобразование в «иноформу - иноформат», - например, если звуки или буквы  необходимо превратить в жесты – здесь то, что означает звук, скажем, «А»,  на письме или в  жестовом диалоге абсолютно тождественны  в вербальном плане ( при этом в психике у того, кто пользуется жестами, имеются чувственные и вербальные копии жестов), хотя этих копий и образов у не владеющих языком жестов, нет. В этом случае, если нет, скажем, в распоряжении  шрифта кириллицы, но есть шрифт латиницы, то в достаточной степени  владея звуковыми значениями букв латиницы можно, к примеру, отослать письменное сообщение на тексте латинице , причём , оно будет понятно тому, кто знает, звуковые значения латиницы применительно к кириллице (кстати говоря, кто не знает, но отправка СМС сообщений написанных на русском языке латинскими буквами, раньше оплачивалась в меньшем размере, чем отправка на кириллице). Более того, если, скажем, нет ни кириллического, ни латинского расклада, то предварительно договорившись о том, какие конкретно, скажем, китайские иероглифы будут обозначать  конкретные звуки языка,  можно использовать и китайскую (либо какую другую) форму записи.
   
Ж).  И это так в какой-то степени в настоящее время, но это не могло быть так в момент возникновения письма.
 
 Авторский  комментарий. Ассоциатирование, или проще, церебрализация (мысленное  соединение  или расщепление знаков в одну целостность)  – это единственно возможный способ связывания в уме несопоставимых , казалось бы, вещей. Но это только в том случае, если  мозг смог создать соответствующие  системные связи путём установления соответствующих процедур идентификации  между  разными вещами, которые в конкретном контексте  следует считать эквивалентами друг другу – это всё равно, что сравнить член с носом  условно установив их эквивалентность друг другу.
[b][i]В действительности, устная форма языка – это первичный субстрат, это первичная основа, на базе которой впоследствии возникли все остальные «иноварианты»  языка, включая письменность, жестовую речь, семафорную графику и т.д.