раны.
Лишь нервно сглотнула… она, я.
- Так это, - торопливо ожила Жарова, пытаясь смыть неловкость. – Что там диплом? Когда у вас защита?
- А… - протянула я растерянно. Взор около. – Пятнадцатого-двадцатого, где-то в этих числах сулили, если не ошибаюсь.
- Так это уже скоро, - гаркнула удивленно. – И ты не знаешь когда точно?
Скривилась, спрятав взгляд. Не говорить же ей… что все пять лет я так красиво за этот небольшой срок… спустила в толчок.
- П****ц, - внезапно подытожил Мирон, догадавшись о всей ситуации. Шумный, горький вздох, стянув эмоции с лица. Молчу, виновато еще усерднее пряча очи. – А не могла раньше сказать, да? – продолжил Мирашев, не сбавляя раздражения и злости.
Смолчала.
- Понятно, - подытожил. – Ладно, - вздохнул. – Трещите тут дальше, а я пошел спать. Разбудишь потом… как закончите.
- Нет, блин, - язвлю, воодушевленная его переменой настроения. Поддаюсь на улыбку. – Тут забуду, а сама – свалю.
- Да ты можешь, - гыгыкнул. – А с этим твоим – завтра разберемся. Несколько дней в запасе все же есть? Да? – Не дожидаясь ответа: - Спасибо, что хоть не за час до защиты уведомила…
Пристыжено рассмеялась я, спрятав взор.
Еще миг – и уставилась на него, застывшего почему-то в ожидании:
- Что? – ржу, совсем уже краснея от стыда. – Вали, Буратино. Мальвине надо посплетничать.
Цыкнул вдруг, закачав в негодовании головой:
- И нафиг я с тобой связался на свою голову?.. Никакой ответственности.
Разворот – и пошагал.
- А то ты пример для подражания! – рычу сквозь смех в ответ.
- А я – идеал! – слышу из комнаты, вперемешку с гоготом. – Самый что не есть – очуетительный!
***
И вот оно – чудо «животворящее» денежных средств и связей. Мне не пришлось ни работу дописывать, ни даже за кафедру вставать. Просто «клац» - и проснулась дипломированным переводчиком, защитившим работу на «пять».
Еще бы такое свершить относительно Рожи… и его отсидки за решеткой – и всё: навеки бы я стала добровольным должником сего странного, непредсказуемого… и, как бы он не отнекивался… но благородного, существа - Мирашева.
Глава 32. Непутевые
***
Не отступился Мирон и от обещания помочь Федьке: если не вытащить окончательно, то хотя бы разузнать, что к чему и подмазать, где надо, дабы облегчить его участь, если что.
Однако не все так просто. Я не спешила вываливать на Мирашева свои догадки… в свете прочих обстоятельств, связанных со мной… и с ним непосредственно, а потому… несчастному приходилось действовать вслепую. Хотя слова Федора, что его «подставили», я всё же передала.
Обещал осторожничать.
И да, мне не показалось, Рожу действительно очень толково обложили и обрезали все концы, любую связь… Чего только стоил его адвокат! Сами мы позвонили (а вернее, Мирон) – даже говорить не стал: сразу трубку бросил, едва услышал о ком речь… А когда уже через кое-каких важных знакомых, то столько воды в уши залил… что едва не захлебнулись.
Решено. Не мною - Мирашевым: где надо, поднажать и взять всё в свои руки. Так что, если верить обещаниям людей Миры, то на днях все материалы передадут «нашему человечку», нормальному, толковому адвокату, – и уже следующее заседание будет проходить под нашими прапорами. И туда смогу попасть - даже я.
В СИЗО пока так и не пустили, зато через знакомых Мирона узнали, что да как там Федька. Около месяца назад довольно-таки «яркая» потасовка случилась: сильно избили, хотя и он там – немало положил. А также ходил слух, будто хотели подрезать (заточку нашли у одного из нападавших, али пострадавших… так как нехило те отгребли в ответ, и некоторые даже попали в больничку). В общем, не удалось свершить затеянное, но помять бока – прилично помяли, что вот только недавно более-менее отошел.
Шьют же - участие в обороте (изготовление и сбыт) наркотиков. Как выразился Мирашев, "по стандарту". И светит моему Рогожину уже – довольно-таки приличный срок (228-1)… в общем, даже больше, чем до этого было.
***
Но… проблемы проблемами, а досуг и попытки «лечить мою кукушку природой» (цитата моего дерзкого философа) Мирашев не отпускал. А потому очередной созвон с уже «нашим» адвокатом, свои дела кое-как порешал (как и прежде, дистанционно) – и рванули. Сначала рынок – купить уже готовый замоченный шашлык, прочих продуктов, салатов, выпивки (как сока, так и чего покрепче); также мангал, шампура, угли, жидкость для розжига – и за город: на такси на турбазу. Сосновый бор, река, уютная беседка – и нас, четверо: Женька моя, Жарова, ее Леша, да я с Мирой. Этих двух сам Мирашев в последний момент и предложил взять – как некая профилактика моего «старческого застоя» (на себя, что ли, намекая), да и заодно отпраздновать фееричное окончание университета с теми, с кем столько лет бок о бок шла по извилистому пути гуманитария к бесполезному диплому Магистра.
***
И пока мясо успешно догорало на временами вспыльчивых углях, эти забились в своем углу, а я с Мироном – в своем. Нагло уселась ему на колени по-ковбойски и обняла за пояс, прижалась к груди.
- Спасибо тебе за всё, - тихо, несмело шепнула я – и поцеловала в губы.
Гыгыкнул. Взгляд в глаза:
- Ба… дождался. Не прошло и полгода.
- Ну че ты такая з*дница? – обижено морщу лоб, заливаясь доброй улыбкой.
Рассмеялся:
- А че? Я че-то не так сказал?
- А то ты не знаешь… как я тебе за все...
- Не знаю, - нагло паясничая, закачал головой. Ржет: - В ногах не ползаешь, тапочки не носишь, жрать – так так… ничего сверхъестественного.
Хохочу:
- Ну, во-первых я не шеф-повар тебе и не собака. А относительно ползать в ногах – ты серьезно? – гримасничаю. – Ты этого хочешь?
- Ой, как хочу! – язвит, замигав бровями. – Давно мечтаю о живом коврике, который будет за мной бегать следом! – гогочет.
- И что… после всего уважать будешь?
- Кого… - удивленно, - коврика? – округлил очи идиотически.
Не выдерживаю такой рожи – и тотчас залилась звонким смехом.
- Ага… «коврика».
- Ну… не знаю, - задумчиво, витиевато, юля, повел, словно та барышня на первом свидании. – Если только он… - ну не знаю, - кривляется скотина, - щекотать не будет… и пачкаться часто, чтоб не пришлось его стирать. А тебя, кстати, при какой температуре в машинке гонять? Ах, да! – возмущенно. – Только не ручная стирка! Уж изволь! Я это… не любитель терок-перетерок.
Гогочу, зажмурившись, поражаясь его больной фантазии:
- И че ты такой дурак, Мира? А?
Молчит. А потому резво распахиваю веки и устремляю на него взгляд: улыбается. Поддается на мое участие:
- Между прочим, - заумный наигранный вид, - с кем поведешься… Это ты меня испортила! – рисует серьезность. – Я вообще всегда приличным мальчиком был!
Не выдержала – и громко заржала, заикаясь:
- Да ладно?! ТЫ?! Ни за что в жизни не поверю! Разве что на тебе потом кирпич упал… и не один. А каски не было.
- Ах, ты зараза! - шутливо зарычал – и тотчас принялся щекотать.
- Ей Богу! – внезапно послышался смех Жаровой. Топчет к нам: - Вы как дети малые! Вам по сколько лет?!
- Тринадцать! – живо выпаливает Мирашев, перебивая всякое мое желание по-своему сумничать. – Это все она! – серьезно кивает на меня головой. – Безобразная женщина! Схватила меня, скрутила – и приказала с ней жить!
Заржала я, отворачиваясь. Зажмурилась от стыда. Чую, как запылали щеки:
- Ты придурок, Мирашев! - ору ему едва не на ухо. – А за «женщину» - отдельно получишь!
- Ох-ох, - враз запричитал, паясничая. – Я, между прочим, качалку себе купил! Буду отбиваться!
Гогочу. Взгляд ему в глаза. Коварно, хитро щурюсь:
- Но тут-то ее у тебя нет! А у меня шампур – есть!
Округлил очи. Замер, не дыша. Еще миг – и дернулся:
- Не, ну вы слышали?! Эта Фестивалина меня на дуэль вызывает, и даже без повода!
Давлюсь смехом:
- Как так без повода? А честь дамы? По-моему, самый что не есть стандартный повод! И че за «фестивалина», а?! – злобно (наигранно) гаркнула я, показав кулак. – Признавайся… че это еще за хрень на твоем безбашенном, единоличном диалекте?
Загоготал, пристыжено отведя в сторону взгляд:
- И запомнила же… Да так. Лучше тебе не знать, - гыгыкнул.
- Мирашев, я тебя сейчас четвертую! А не буду распыляться на иглоукалывание! Быстро признавайся, что это еще за гадости!
Цыкнул вдруг кто-то позади нас. Обернулась я, устремил и взор Мира: Лешик стоял с «чернявеньким» шашлыком на шампуре.
- Держите, хохотуны! А то совсем уж сгорит!
- О-о-о! – взревела я. Ржу: - Это самое что не есть любимое для Мирашева: снаружи обгорело, а внутри – еще кровяку пускает.
- И все-то ты помнишь! – резво протараторил, съязвил. – Сейчас тебе «чупы» намешаю – и будешь тут бегать… фестивалить.
- Отсюда фестивалина? – мигом разворачиваюсь, невольно дернувшись, едва не выбив из рук своего нахала еду (что уже умудрился взять, забрать у Алексея).
Гыгыкнул:
- Нет, ты точно опасная женщина. Боюсь я уже тебя.
- Ну, всё! – гневно и окончательно. – Рыдать тебе сегодня долго и нудно… Жестоко накажу. Пусть только домой вернемся!
- М-м-м, - вдруг загадочно, вожделенно протянул. - Если это то, о чем я думаю, то… Ребята! – внезапно разворот – и кинул взор на Леху, что уже поскакал за новой порцией шашлыка. – А вы не знаете адрес ближайшего «секс-шопа»?
- А он у нас есть? – гоготнула смущенная Жарова.
- Еще как, - со стопроцентной уверенностью выдал Мирон, закивав головой. – Но тебе лучше туда одной не соваться – детскую психологическую получишь. Вон… своего кавалера под руку – и вперед, тогда да… может, даже че себе присмотрите.
Заржала парочка в момент, но смолчали, залившись краской.
- Слышь ты, эксперт, - стукнула озлобленно я в плечо Мирашева. – Хватит народ пугать. Лучше меня покорми!
- Опа! – съязвил, заливаясь ухмылкой. – Че это мы такие? Понравилось, что ли?
Тотчас уколол меня воспоминанием, отчего вмиг спрятала я взор, поежилась. Черт. За эту неделю… или сколько там уже прошло, мир как будто вовсе перевернулся. Вовсе смелость прошлое… и все стало не просто на свои места, а… явило в реальность самые мои несбыточные мечты (несмотря даже на кое-какие нюансы)… и страшно, невероятно осознавать, что всё «то» - было действительно… и не просто с кем-то, а со мной, с нами…
- Не грузись, - внезапно шепнул вкрадчиво Мира и поцеловал меня в губы. Отстранился. Глаза в глаза: - Я буду только рад, - ухмыльнулся. – Только пальцы мне не откуси, ладно? – гыгыкнул и тут же принялся нагло, резво, грубо заталкивать мне в рот огромный кусок мяса.
Давлюсь и едой, и смехом. Откусить кусок – и силой отстраниться.
Ржу сквозь напханный рот:
- Ты так мне пихаешь усердно, будто это не шашлык… а я не знаю что…
Рассмеялся, но еще миг – и состроил шутливую, возмущенную рожицу:
- Какие мы пошлые! Жуть! С кем я связался?!
***
Наевшись до отвала, развалились на земле. И опять каждый в своем углу: мы с одной стороны от беседки, на песке, ближе к реке, а те – с другой (в теньке да на травке).
- Слушай, Мир… - перевернулась я на бок, не размыкая его объятий – поддался. Взгляд в глаза: - Вот ты много обо мне знаешь. А я о тебе, - поджала губы на мгновение, - ничего.
Ухмыльнулся. Но миг - и вдруг, паясничая, прищурился:
- Нам, партизанам, не велено сдавать свои позиции!
Ржу:
- Нет, ну серьезно! Кто ты, откуда? Кто твои родители? Есть ли братья, сестры? Кто ты по образованию? – сложила «лапки» у него на груди и умостила сверху подбородок. И хоть не особо удобно было, а все же с удовольствием
Столько здесь никто читать не станет.