хватило мне духу в одной кровати спать с моим Буратино, когда за стеной брат, готовый только за одно касание Мирашева своей рукой моей руки – удавить, а тут…
Вот только это я… А моему «учтивому кавалеру» это было не по чем. Едва только погас у меня свет… как скребется. Еще миг – и нырнул под одеяло, негодяя кусок.
- Мира! Придурок! - гогочу я, задыхаясь от его пошлых, откровенных ласк. Еще миг – и вынырнул с другой стороны.
Лицом к лицу со мной:
- И снова ты обзываешься? – хохочет.
- А разве нет повода? – надулась тотчас. – Я же тебя просила… по-человечески, потерпи.
- А надо было сразу меня слушать – сняли бы ему хату, как тогда. И сейчас бы вдоволь… скрипели пружинами.
- А тебе лишь бы поскрипеть! – ржу, заливаясь смущением. – Не принял бы он ее! Ты же видишь – сплошные заскоки!
Скользнул по телу ладонью, нагло забрался под футболку – сжал мою нагую грудь.
- Я соскучился… И так, то нервы, то предвкушение… Малыш, - запойный, жаркий поцелуй в шею, дразня языком, - я же не железный.
- Ты – деревянный! – гогочу тихо, силой пытаюсь оттолкнуть нахала, сгрести его с себя – поддается, но лишь настолько, сволочь, чтоб вновь добраться до моего пупка и откровенно, с вызовом приняться исполосовать влажным языком всю меня, играя с чувствами, ощущениями, доводя… не только до мурашек, но и стонов.
- И сознайся, Мальвина… - шепот вдруг стал вкрадчивый, околдовывающий, будто заговор… - Заводит очень… когда нельзя, но очень-очень хочется… и если чуток смелости… - вдруг движение – и потащил вниз с меня белье. Игривое движение языка около запретных мест – и дернулась я, словно пронзенная стрелой. Удержал грубой силой, отчего еще сильнее от желания сжались у меня мышцы внизу живота, запульсировала похоть. Тотчас ухватила я подушку – и закрыла ею себе лицо, рот, дабы… если и не могу уже остановить этот поезд, то хотя бы чтоб не уничтожил он нас всех. Еще миг – и развел бедра в стороны. Протиснулся к вожделенному. Коварные мгновения интриги, блуждающих ласк около – и взорвал мой мир яркими красками. Очередной крик, рык поражения… признания власти своего Тирана, сдавленный синтетикой, разорвал тишину. «Адские», роняющие в транс, терзания – и вдруг пошло, нагло вошел в меня пальцем Мирон. Живо приподнялся, стащив с моего лица подушку. Губы к губам. Коварно, развратно улыбнулся.
Не сразу реагирую, но еще миг, и, сражаясь не менее умопомрачительными ощущениями, нежели были доселе, обрушиваю взор в лицо:
- Что? – задыхаюсь.
И снова едва смогла удержать, подавить обличающий нас мой стон:
- Ну так что… Буратино может воспользоваться своим «золотым ключиком»?
Загоготала я тотчас, теряя прежний настрой. Но еще миг – и осеклась, закусив губу. Его дерзкий напор, ловкость – и позорно вскрикнула я от удовольствия, вновь признавая его власть.
Но вдох – и рычу догорающей шуткой:
- Так вот где он у тебя!
Гыгыкнул. Смолчал, закачав лишь в негодовании головой (вот как, ему шутить можно, а мне…).
- Ну так? – его резвое.
Участь – и снова взвыла я, захлебываясь уже слюной. Зажмурилась, подавляя слезы слабости и радости, счастья.
Вдох – и решаюсь: силой отстранила его от себя. Живо к штанам своего негодяя – и потащила их вниз. Поддался.
Силой ухватил меня за талию – и обернул к себе спиной…
Но вдруг звон, стук, шорох какой-то за дверью. Гневное, тихое, сдержанное чертыханье.
Обмерли мы оба, пристыженные, так и не содеяв запретное.
- Блин, не спит! – наконец-то нашла я силы на звук – вырвалось из меня испуганно.
- И че? – гаркнул озлобленно, раздраженно Мирон.
- И ниче! – рявкаю уже я взбешенно, силой выдираясь из хватки «налетчика». – Я так не могу!
- Пи**дец! – возмущенно сплюнул. Расселся на кровати, утопая, давясь обломом.
Чиркнуло у меня внутри: чертовы идиоты! Что один, что другой! Два барана! Никто не хочет никого понимать, уступать.
Живо бросаюсь на край кровати, ищу кружева – одеть белье. Штаны схватить со стула.
- Не понял, ты куда?! – ошарашено, излишне громко, как для шепота, взревел Мирашев.
- Пойду гляну! А ты жди! – приказом злобным, махнула на него пальцем. – Этого успокою, спать отправлю. А потом тобой займусь, - гневно. – Что дети малые! Только что в башке – совсем недетские… мысли.
- У меня уж точно, - гыгыкнул Мира, заливаясь уже смехом. Завалился, разлегся на кровати, раскинувшись звездочкой.
Обомлела я от такой охальной картины:
- Ты че… серьезно? – гаркаю на него.
- А? – не менее удивленный устремил на меня взгляд, приподняв даже голову.
- Прикройся хоть! – ржу, видя эту ядовитую картину, которую, если не дай боже, завидит Рогожин, точно не переживет – и кто-то кого-то в этот раз уже точно зарешает.
- А че он? – гогочет; разлегся вновь на подушке – поерзался для удобства, но исполнить мое веление даже не подумал. – Думаешь, придет проверять твою комнату… чтоб никто шальной сюда не заскочил? Или он слишком маленький… и не знает, как это мальчики с девочками делают?
Закатила я раздраженно глаза под лоб, скривилась. Шумный вздох.
- Ладно! Фиг с тобой. Ты еще хуже, упрямее, чем он! Только носа не показывай!
- Ага, - паясничает, залившись смехом. – Именно нос не покажу.
- Моченый, - закачала я головой, сдаваясь - тоже гогоча уже ему в такт. – Ладно, скоро буду.
- Да иди уже, иди! А я тут с твоими фотками сейчас посублимирую… и спать завалюсь.
Шумный, раздраженный вздох мой:
- Мирашев! – злобно стиснула я губы. – Да пошел ты в *опу!
И, признавая уже окончательно свою обиду… и желание, загыгыкала позорно я (тупой смех! как и тот, кто меня им заразил! скотина!)
Ухмыльнулась я этой подлой роже, что сверлила меня хитрым взглядом, заливаясь не менее коварной улыбкой. Сдалась:
- Жди! Скоро буду! И все равно, ты – гад!
- Пока ты соберешься… я не только коней двину, но и брательник твой уже состарится и помрет где-то там, в уголку, на кухне, где посудой звенел.
Показала обиженно язык – и выскочила за дверь, невольно громко, с лязгом закрывая за собой дверь.
Глава 37. Исповеди ноты
***
И вправду, кухня…
Несмелые шаги к окну, где и расселся Федька. Облокотилась я рядом на подоконник. Взгляд на сигарету в руках брата, на пепельницу:
- Ты опять куришь? – несмело.
Отвернулся, скривившись. Взор на улицу. Прожевал слюну, горечь, и вместе с эмоциями сплюнул за окно. Затяжка, сбил пепел на блюдце – и вновь взгляд утопил в ночном полумраке.
- Федя… поговори со мной, а, - отчаянно, давясь неким страхом.
- А ты вон, - разворот – и махнул рукой (не сразу, но все же… отважился). – Туда сходи, поговори. Смотри, кипит там, небось, весь.
- Рож! Ну че ты опять заводишься?! А?
- Да ниче! – раздраженно гаркнул. Еще один вдох дымом – и потушил в пепельнице окурок, выбросил долой. Разворот – и только хотел уйти, как тотчас перехватываю, останавливаю его ход.
Нехотя, но все же поддается. Шаг назад – и оперся на подоконник. Замерла послушно и я рядом, присев. Плечом к плечу:
- Федька… ну, не надо, прошу. Я тебя столько не видела! Так соскучилась, а ты!
- Ну так пришла бы, - дерзко. Взор в глаза. Скривился от раздражения.
- А я и ходила, - не вру. - Сколько билась там головой об забор. Пороги оббивала, каждому *** кланялась. Уже не знала, как улыбаться и просить. Хотя бы… если даже и не видеть, то спросить, узнать как дела. Чтоб действительно передачку передали, а не заныкали и по своим карманам не распихали. Ты думаешь, мне здесь весело было? Мало я слез пролила? И посадили бы тебя! ПОСАДИЛИ БЫ! Если бы не Мирашев!
Заиграл скулами. Отвернулся. Смолчал.
- Да, он сделал это ради меня. Но… когда все у нас начиналось, никто и подумать не мог… что наш… союз коснется и тебя. Во-первых, Мирон долго еще был не в курсе, что тебя закрыли… Этот… - страшно, мерзко даже произнести имя того ублюдка вслух, но… - В-валентин… он же втихую все обставил, зарыл тебя – и ждал только, пока крест вознесут. А я… я ума не могла приложить… кто и за что так с тобой. Если не врал ты, то и того… всё хуже, страшнее. Понимаешь? И то… что рядом со мной оказался человек, которому под силу было не только меня… с того света вытащить, но и тебя, то…
- В смысле, с того света? – резко перебил меня Рогожин, обернувшись. Нахмурился. – Эта с*ка, Мазур, че… и до тебя дое**вался?
- Да. Пытался, было… Да не в том дело! – резво перебиваю сама себя, не желая врать (но и правду вскрывать никак нельзя). – Рожа! Федя! Мирон… он… он… - запнулась я, подбирая слова, опустив взгляд. – КОРОЧЕ! – гаркаю я, сделав глубокий, шумный вздох, прогоняя боль. – Это мой выбор. И он не связан с тобой – уж никак! Понимаешь? – глаза в глаза. – Мирашев… мы с ним познакомились еще до того, как ты вышел. И с того момента… у нас все завязалось. Просто… поняли это… лишь спустя годы.
Обомлел, не дыша.
Нервно сглотнула я… из-за такой его странной, пугающей своей неизвестностью, реакции.
Жгучие, убийственные минуты тишины, а потом отчаянно решаю перекроить все, повернуть на другую тему:
- Ты лучше скажи…Как у тебя все вышло так? С… этим. Вы же… друзья офигенные были. Он тебя, считай, из-за решетки тогда раньше времени вытащил, все организовал по прибытию. Дело открыли. Как два сапога пара были! А потом – бац… и рухнуло всё.
Хмыкнул вдруг:
- «Бац», - спаясничал, повторил за мной. – Вот ты так же мыслишь, как и я поначалу. А потом мне люди рассказали… Что он за крендель… и как поступает. Не лучше твоего этого, - кивнул головой. – Если я и считал его другом, то он меня – нет. Только пользовался. Притворялся. У таких, как они, - и снова кивок головы, - друзей вообще не бывает. По крайней мере, не такие лохи, шестерки, как я. Организовать дело – организовал я, всё поставил на конвейер… считай. Бабло само в руки потекло. А этот давай давить сразу на тему, мол, что он спонсор… и без него бы всего этого не было. А я – так, сбоку припеку, пригрелся нечаянно, нахально – свински и неблагодарно. Но я же не мышил себе! - отчаянная жестикуляция. – Я всё обратно вкладывал. Всю прибыль! На*** зарплату – выуживал по минимуму, на самое необходимое, а всё остальное – обратно же в дело. Один магазин – мало. Откроем два, раз получается. А там и три. Четыре – но уже немного иной, но смежной направленности: фурнитура, стройматериалы. Всё, короче, было бы зае**сь, да и уже получалось! Если бы не его жадность. Класть ему было на перспективы – уже подавай! Я психонул – и сказал: забирай свою долю со всеми процентами инфляции, с отступными в эквиваленте, рубим бизнес на части, как посчитаем справедливо, - и расход. Хочешь на себя просаживать бабло – сади, а я его буду пускать в оборот. А то я экономлю на всем, стараюсь приумножить – а эта с*ка… как какой-то неисправный сливной бочок – только и течет из него в сортир. Тот, конечно, сразу на дыбы: «Ты меня кинуть хочешь! Вот так и помогай людям!» Б***ь! Круто он загибать стал, он свою прибыл себе, а я свою – на общее благо. Короче, до**зделись мы так, что однажды приезжаю в офис, а за мной следом ребята в масках, заломили… мордой в пол – и наркоту якобы нашли. Сразу в СИЗО, под замок… Но... знаешь, - заржал вдруг горько, - я даже тогда не мог предположить… что наши «братские», дружеские терки… могли вот до такого довести. Что он мог меня кинуть. Ладно, там… на часть бабла, да, надул бы, - закивал головой, всматриваясь мне в лицо. - Не знаю… или еще как. Отобрал бы все магазины, схемы, а мне всучил только нал – короче… Нет. Я
Столько здесь никто читать не станет.