был для него тупой пешкой – и он меня быстро убрал, считая, что и сам прекрасно справится с налаженной схемой. И, б***ь? Буквально на днях, с*ка, адвокат сказал, что последний магазин мой с молотка пошел. Как так?.. Только не понятно. Приговора не было, арест на имуществе должен был быть, заморожено все – а хрен там. Оказалось, что на мне – только тачка, которая в кредит, и за которую долг нев***енный… А в остальном – гол, как сокол. Некуда даже пойти, податься… На хавчик даже лавэ нет, не говоря уже… - закачался нервозно из стороны в сторону, упершись ладонями в подоконник, - хату снять или, как думалось, за услуги адвоката отдать. Но ладно бы… Вольскому, как тут этот… юрист пел, но, б***ь, Мирашеву… - взор пристально мне в глаза. Скривился: - Ты же понимаешь… что Мазур – это его пешка, шестерка? Он хоть и зовет его другом, братом, но если че…
- Знаю, - закивала головой.
- И, по сути, - хмыкнул, заливаясь странной, растерянной улыбкой. – Он отвоевывал меня у самого себя. Его же люди меня закрыли – а теперь… пришлось доставать.
Скривилась печально я, спрятав взор. Тихо… несмело:
- Знаю…
- И Ник… если они друг друга не особо щадят, и х** уже знает, кто кому брат, а кто кому… враг, то что можно ждать в отношении тебя? А? – горько, взмолившись. - Не женится он на тебе, поверь, - болезненно; дрогнул голос в печали. – Он всех баб шл*хами считает. Кончеными шал*вами… Понимаешь? За людей не воспринимает… Так только… «объект для тр*ха». Существо, которому можно присунуть. Ну зачем тебе это д*рьмо, а? – скривился горестно.
Хмыкнула я… невольно себе под нос, вспоминая, как не раз мне в свое время пришлось его уговаривать… переспать со мной.
- Федя… - шумный, печальный вздох. – Мне все равно. Я вижу, что со мной он другой… не такой – и мне этого хватает. Он мне дал шанс, и я им воспользуюсь. Как и в свою очередь – я ему тоже даю шанс, и если облажается – сильно унижаться не стану, поверь.
Рассмеялся Рогожин горько, зажмурившись на миг:
- Глупая… шанс. Он никому… никогда шансов не дает: чего бы это не касалось. А тут…
Хмыкнула я обижено. Опустила взор.
Черт! Рожа! Но… не рассказывать же тебе все то, что было, что прошли, не вгонять же тебя в ужас и самобичевание, только ради того, чтобы посеять зерно сомнения в «гнилушности» этого человека. Не могу, да и нельзя… Сам же того не переживешь – небось, еще больше дел наделаешь, чем мой «отмороженный» Мирашев.
А потому… лживая улыбка, кроя боль, и отваживаюсь взглянуть в глаза:
- Пусть время нас рассудит, а не ты… Хорошо?
Вздернул от удивления бровями:
- И не жаль… жизнь ради этого просадить?
Ухмыльнулась:
- Она уже давно просажена, - опустила я очи. – И продолжается… вопреки всему – лишь благодаря ему. – Глаза в глаза: - Не спрашивай, что да как – не скажу. Не хочу… но поверь, если не благодарность, то хотя бы уважение… просто потому, что Я ЭТО ПРОШУ… прояви к нему, хорошо? Я его люблю. ОЧЕНЬ. - Спрятала взор, замотав головой лихорадочно: - Я долго сопротивлялась, боялась этого слова, чувства… но, - и снова смелый взгляд в лицо брату, - но это правда. Я его люблю, как никого и никогда… и я с ним безумно счастлива, даже если это ненадолго. Хоть сколько – но хоть раз в жизни… я этого заслуживаю. Разве нет?
- У тебя и так это будет.
- Откуда ты знаешь? – рассмеялась я горько, невольно взвизгнув от возмущения. - Вот ты знал полгода назад… где окажешься? Нет? Нет. А еще вчера – что у Мирашева на кухне мы с тобой сидеть будем и о жизни говорить? Тоже нет… - ухмыляюсь. – Вот именно. Может, меня завтра уже собьет машина насмерть. А может, и нет… НО… так или иначе, Жарова права: я не хочу больше бежать и что-то искать, где-то там… за горизонтом, в очередном… «светлом будущем». Нет! Я хочу быть здесь и сейчас. Тем более… что тот, кого мое сердце столько искало, и то, что я просила у судьбы, – всё уже и так получила, сполна. И именно с ЭТИМ человеком, даже вопреки всем «но»: его странностям, жестокости, заскокам, резким переменам настроения… цинизму и прочему-прочему. Я его люблю. Федь-ка! – отчаянно вскрикнула я, заржав от смущения. – Он же почти… такой же как и ты!.. – глаза в глаза с вызовом. - Только я с ним чувствую себя более полноценной. Чувствую себя женщиной. Разве не этого я так хотела, и ты для меня хотел? Наставлял? А?
Хмыкнул. Рассмеялся вдруг, пораженчески, стыдливо спрятав на мгновение взгляд.
- По-твоему я – неадекват? – и снова в очи.
Заржала и я, закачав невольно головой:
- Я не это в вас вижу. А силу воли, храбрость, верность, как своим убеждениям, так и близким, кого допускаете в свой мир, кого любите. Твердую опору, защиту… понимание. Тепло… и прочее-прочее… Фе-дя! – отчаянно, в тщетный раз взывая услышать меня. – Я. ЕГО. ЛЮБЛЮ, - застучала себя в грудь кулаком. – Разве ЭТОГО мало?! Я наконец-то… кроме тебя и своей мамы, твоих родителей, кого-то еще очень люблю!.. Но иной, яркой, всепоглощающей любовью, от которой дух захватывает, и парю… в космосе. И я хочу сохранить это чувство, пойти за ним. А слезы – слезы и так будут, только в промежутках между ними – я буду… БЕЗУМНО счастлива… вопреки всему… и даже своим некогда верованиям и ожиданиям.
***
Еще немного философии, воспоминаний, его историй… о том, как прошли эти месяцы, о той пресловутой драке, когда… Федьку чуть жизни не лишили, и когда он в ответ – едва на тот свет всех ублюдков не отправил… - и разошлись по комнатам.
***
В спальню – не то к «себе», не то… по факту, к Мирашеву.
Спал уже, сопел тихо, планомерно.
Шаг ближе к кровати – и в полумраке замечаю что-то странное на подушке.
Присмотрелась (нагнувшись ближе): моя фотка (которую я ему в наказание подарила, чтоб везде с собой таскал, когда по делам ездит, – чтоб смотрел на нее, на мой грозный вид на ней, и не думал творить гадости).
«Скотина», - буркнула тихо себе под нос и тотчас залилась смехом.
Стащить с себя штаны – и забраться в постель, под одеяло. Спиной поближе к своему вредине. И вдруг движение - обнял, прижал к себе. Но что-то явно не так. Какое-то странное, жуткое напряжение зависло между нами – каменный он какой-то весь.
Обмерла я испуганно – страшно даже моргнуть. Вдруг шорох, шумный вздох, приблизился стремительно – и тихо, несмело мне на ухо:
- Выходи за меня замуж… - грохотом, будто гвоздями приколачивая мое сознание к черепушке.
Глава 38. Et tu, Brute?
***
Признаться Федьке, что Мирашев сделал мне предложение и я на него согласилась, пока не хватало духу… И это я уже неделю ношусь с этой не разродившейся тайной. Хотя… в остальном я намного стала смелее. Да и Рожа уже проще стал реагировать. Нет, как и прежде, эти двое смотрели друг на друга, как сычи, если не кто похлеще, желая перегрызть «врагу» глотку, но уже не выступали и открытых скандалов не затевали.
Днем – что одного, что второго, не было дома, и я куковала, маялась, чем только в голову приходило, кроме дел по хозяйству, в гордом одиночестве. Вечером же – молча поужинать - и по щелям: Федька в «свою» комнату - телевизор смотреть, а мы с Мирашевым – в зал. Он – на приставке шпилить, а я – за комп: тоже игры, соцсеть или по форумам лазить.
Наступала ночь – и вместе с Мироном шла в спальню… уже не таясь. Так или иначе, а Рогожину все же придется принять… наши с Мирашевым отношения, хотя открыто скрипеть кроватью я так и не отважилась. А «не скрипеть» - «не отваживался» Мирон, в особенности основываясь на том, что здесь стоит якобы отличная звукоизоляция (для каких целей – не уточнял ни он, ни я). В общем, искали компромисс. Испытали в своих похабных целях всю прилегающую к скрипучей кровати мебель, пол, и даже балкон (на который выход был из зала). Сменить же кровать – слишком много возни и «палева», и не факт, что поможет. Да и потом, сама за это дело не возьмусь, а когда Мирашев бывает дома, тогда, как назло, и Рожа ошивается то в квартире, то где-то рядом, во дворе.
Так что… живем, как живется.
***
С магазинами – пока все глухо. Хотя часть средств Федор все же смог реанимировать, сделав кое-какой возврат (спасибо своим же старым связям). Снимать квартиру - пока не снимал, хотя уже активно искал, подбирал варианты, что поближе к старому офису… да подешевле. Принять помощь от Мирашева не желал ни в каком виде, а Мирон за спиной уже ничего не хотел делать, говоря, что Рожа не маленький: «Выросли зубы – пусть охотится и грызет: либо свежее мясо, если не растерял сноровку, либо, как и большинство, - дожевывает за остальными, обсасывая кости, трусливо забившись в угол».
Давить, требовать… или еще чего – я не собиралась, да и не хотела. Ведь прав: чай, не маленькие… оба. Сами разберутся. Мне хватало и того, чтоб учиться приспосабливаться к накатам волн нервозности моего суженого-ряженого… и, ко всему, думать… что, как и когда… со свадьбой. Точной даты не определили, и даже заявление пока не подали. Но дело даже было не в этом, и не в Мироне, а во мне – я еще не готова… к таким резким переменам. Мне пока с головой хватает возвращения Рогожин и их с Мирашевым тихой войны.
***
И снова ночь, и снова мой кавалер уламывает меня «…поделиться с ним радостью на мягкой, удобной кроватке, а не на мерзком, твердом полу».
- Либо так, либо на бочок – и баньки, - паясничаю я, заливаясь ехидным смехом.
- Ну… тогда уж ты будешь лежать на полу, а я сверху, - гыгыкнул.
- Размечтался, - треснула его по носу. – Я – дама нежная, мне нужно свои бока беречь!
Едва только постелили плед, стащили с себя всю одежду и принялись за шальную прелюдию, как тотчас забренчал телефон. Взвыл отчаянно мой зверь, не желая отрываться от «долгожданного» пиршества, но дела… дела всегда (почти) были на первом месте.
А потому в очередной раз облизал, укусил мою грудь – и вынужденно отстранился.
- Слушаю, - грозное. Отчего даже еще притягательнее стал мой «герой». Не выдерживаю – и подползаю к нему на четвереньках. Прижимаюсь поцелуем к запретному месту, творя безобразие. Вздрогнул, не выдержал – застонал обличающее, отчего в момент прокашлялся, давясь неловкостью. – ДА ЛАДНО! – внезапно. Силой остановил, отдернул меня от себя – подчиняюсь. Заледенела я в ужасе, видя… распятое шоком лицо. – И ГДЕ? - едкое, кислотное… - враз побежали мурашки по всему моему телу. Узнала я эти нотки в его голосе. А там и вовсе в глазах моего демона заплясал разгорающийся шальной огонек, а на устах расплылась психопатически-вожделенная ухмылка.
- РО-ГО-ЖИН! – неожиданно завопил на всю глотку. А меня – словно током пронзило. Мигом обошел сбоку, за белье, брюки – и спешно принялся одеваться Мирон. Буквально секунды – и уже стоял, почти как на параде, разве что финальные пуговицы рубашки застегивая.
Живо спохватилась и я – напялила на себя его домашнюю футболку.
Семеню следом за ним в коридор. Стоит уже в растерянности у двери Рожа, глаза заспанные потирает:
- Че орешь?
Гыгыкнул Мирашев и залился еще шире маниакальной своей ухмылкой:
- Зубы наточил?
- Че? – нахмурился брат, вовсе не понимая.
- Мазура, говорю, нашли. Готов рвать с*ке глотку?
***
- Да оставьте его! Ну, чего вы лезете? Ну, сбежала крыса! Зачем опять вляпываться в д*рьмо из-за нее? – горько причитаю, отчаянно перебирая ногами по ступенькам за этими двумя. Вдруг резко по тормозам Федька. Взор мне в глаза – а на устах… странная улыбка:
- Некит, ты серьезно? – а в глазах… узнаю: тот
Столько здесь никто читать не станет.