Шаги в сторону крыльца. Но не успеваю даже приблизиться, как тотчас меня тормозит Алёна (медсестра из нашего отделения). Улыбается:
- Ну ты даешь! – замирает рядом. Ухватила за руку. Взор в лицо: - Там такой переполох из-за тебя наши устроили! Почему никому не сказала, что уходишь?
- В смысле? – оторопела я. – Ивановне сказала. Ну… той, которая из нашей палаты, у окна.
- Та, - скривилась девушка, махнув рукой. – Ты бы еще дворнику карту нарисовала. Пошли! Там к тебе приехали!
- Кто? – недоумеваю я. - По-моему, еще вчера со всеми аудиенциями управилась, - тихо смеюсь.
- Ну… видимо одного из виду все же упустила.
- «Одного»? – в ужасе повторяю за ней.
- Ага, - ироническое, дружеской издевкой. – Хорошенький такой. Был бы на пару годков старше, точно бы у тебя увела!
Мурашки по телу.
«Неужто Иван? Ну… ну не может же быть!» - возмущается разум.
А душа разрывается. Душа вопит… немо взывая, моля о том, что не смеет произнести вслух.
Зато грохочет смело сердце, отбивая своими стальными колесами по жилам такт: «Федор. Федя. Феденька…»
И вот оно, еще один шаг – и узнаю. У двери застыл в растерянности мой личный Инкуб.
Стоит, мечет взгляды по сторонам, что-то… кого-то высматривает, выискивает, нервно сжимая пакеты в руках.
Обмерла, встала я, как вкопанная.
- Ты чего? – запнулась и Алёна. Уставилась на меня.
А я молчу. Пропали звуки. Пропали вдохи. Сверлю Его взором.
Почувствовал. Увидел. Вперил и Он в меня взгляд.
Миг – и добрая, проказливая улыбка озарила его уста.
- А-а-а, понятно, - протянула девушка. – Ну, не буду мешать. Потом в палату. И найди меня, маякни, что вернулась. Хорошо?
Не сразу соображаю, а потому повторное ее, одернув меня за рукав:
- Хорошо?
Испуганный взор на нее – и поспешно закивала я головой.
- Чудики… - тихо рассмеялась та. Разворот – пошагала прочь.
Шорох – взгляд на Федьку. А Он - еще пару шагов – и уже замер подле меня.
- Привет, - громом… разрывая вперед мое сердце молнией на части. – А я тут тебе… это… покушать привез. А то мало ли… - тихо рассмеялся, отведя очи в сторону. Покраснели щеки. – Может, голодом морят.
- Морят, - невнятно мямлю.
- А? – дернулся.
Дрогнул и мой взгляд – глаза наши встретились, но тотчас мы, смущенные, осеклись.
- Морят, - выдавливаю из себя чуть громче.
- А, - рассмеялся.
Колкая, жалящая пауза…
Как много хочется сказать, но сил… духу не хватает. Да и не высказать всё… словами.
- Может, - внезапно отозвался, - пройдемся… по скверу? Ну, там… на скамью… присядем?
Робко закивала я головой, разворот – и пошагала.
Обнял вдруг, несмело… несколько раз замявшись, задергавшись, но всё же переборов себя. Сжал за плечи – притискиваюсь в ответ.
Еще ход, еще шаги – и обмерли. И снова задергались, как дураки, на месте, пытаясь уступить один другому, не мешать присесть.
Опустились на лавку. Почти вплотную друг к другу.
Зажатый, взволнованный Федя – а потому не сразу даже решается отставить в сторону свою поклажу. Но миг – выдох – и рядом с собой, по другую сторону взгромоздил пакеты на скамью.
Тихо, нервически рассмеялся. Взор на меня. Прокашлялся:
- Ну… - выстрелом звук, отчего в момент устремила взгляд на него (глаз коснуться не решаюсь). - Расскажешь… как ты до такого докатилась?
Виновато опускаю голову.
Острым лезвием самобичевания полосонуло по горлу.
Немотствую.
- Ну, чего молчишь? – и снова смущенно, сдавленно смеется. – Вань…
Пронзил звуком в самое сердце.
Решаюсь – отчаянным смертником: тотчас бросаюсь, прижимаюсь к Нему.
- Ты чего? – нервический смех. Обнял несмело за плечи, прижал к себе в ответ.
А слезы… позорные, выкрывающие слезы уже градом покатились по моим щекам.
- Вань, ты чего? – испуганно.
Попытка отстранить меня от себя, взглянуть в очи – но не поддаюсь. Сопротивляюсь – покорно уступает.
Миг – и еще крепче сжал в своей хватке.
- Что-то произошло, да? – цепенящая, пугающая тишина. – Ванесса, что случилось? – дрогнул, просел его голос от ужаса.
- Федя… если бы ты только знал… как я рада тебя видеть, - несмелым, запойным шепотом, молясь.
Обмер ошарашенный. Но секунды – и шепнул в ответ:
- Я тоже очень скучал.
Поднимаю очи. Немного отстраняюсь – поддается. Выдерживаю взгляд – но ровно настолько, чтобы сполна наполниться ядом… ненавистью к самой себе. Чтобы наполниться порохом для залпа.
- Федя… - горько, глотая слезы. Лицом к лицу.
- Да, Вань? – сжался невольно, предчувствуя ужасное.
- Я там с парнем познакомилась…
Заледенел не дыша, выжидает.
- Мы там… встречались. Гуляли… Целовались.
Казалось с каждым тактом, моим напором всё сильнее и сильнее всё трескалось внутри него, рассыпаясь на осколки.
- Чуть не переспали… - взрывом.
Ошеломлено еще сильнее округлились очи. Ожил. Невольно опустил голову. Молчит.
Едва заметные вдохи.
- Прости меня…
Сглотнул слюну.
Шумный, со свистом, вздох – и вдруг на уста силой натянул лживую улыбку. Взор в лицо. Глаза в глаза супостатами:
- Да че ты, Вань? – очи блестят, пронзая болью. Редко моргает. – Ты же взрослая… свободная, самостоятельная девушка. Сама вправе решать… с кем, как и когда...
Стиснул зубы, заиграв скулами. Отвел в сторону взгляд.
- Прости меня, - едва слышно вновь шепчу я, повесив голову, только и успевая глотать соленое послевкусие.
Убийственные, режущие мгновения тишины, перебивающиеся лишь шумным, тяжелым его, моим дыханием. Бешенным, грохочущим сердцебиением.
- А я это, - внезапно, попытка его состроить непринужденность, радость, былое настроение. Взор вновь мне в лицо. Дрожат губы. – Чего сюда…
Поддаюсь, перевожу очи на него, но все еще давлюсь позором, пряча стыд за ресницами.
- Ты же сказала две недели… - продолжил. – А тут уже и четвертая началась. Вот я и… к тебе домой зашел. Надеюсь, ты не против. У твоей мамы расспросил… что да как.
Молча, киваю головой. И снова повинным грешником склоняю перед ним голову – руби!
Не мучь, молю! Руби!
Внезапно движение, заерзался. Попытка встать – отстраняюсь, даю свободу – не препятствую.
Выровнялся на своих двоих.
- Поздно уже… пойду я, наверно, - скривился в лживой ухмылке. Еще миг – и коснулся моих глаз своим взглядом. Колкие мгновения – и не выдерживаю – отворачиваюсь, вконец испепеляясь от жара стыда.
- Ну да… - шмыгнула носом.
- Не плачь, пожалуйста… Вань, - тихо, несмело. Тревожно. Поморщился от неловкости. - Я еще зайду… на днях… Как получится. Может, в пятницу, или в субботу.
Прокашлялась, глотая позор:
- Да меня… - малодушно, - наверно, уже и выпишут скоро.
- Когда? – изумленно.
- Ну… не знаю точно. Но, вроде как, к концу недели и обещали.
- Понятно, - буркнул. – Кто там? Твои приедут?
Пожала плечами, не сразу ответив:
- Не знаю. У нее всё еще эта возня с крышей. Рабочие всё бунтуют, и так что-то по смете не сходится…
- Так ты… - встревожено, - тут, что ли, останешься? У бати?
- А? – удивляюсь, машинально взор в лицо, но тотчас отдергиваюсь. – Нет, - поспешно, закачав головой. – Тут Аннет, да и ей скоро уже в роддом ложится. Нет, - поморщилась от неприятных воспоминаний. – Скорее сама. На такси… или так, на автобусе доеду.
- В смысле, «на автобусе»? «Такси»? – огорошено. – Шутишь? – злобное, хоть и сдержано. – Узнавай, давай, всё конкретно – и я сам тебя заберу.
- В смысле? Как? – невольно дернулась я от неожиданности. Сцепились наши взгляды. Мгновения боя.
- Как-как? – раздраженно. – На машине. Шмеля напрягу – пусть отрабатывает свои «права», не зря ж получал. Так что… к нему зайду и договорюсь. Ты только время узнай, когда к тебе подскочить. Чтоб мы не торчали тут под окнами.
- Да ладно… - от смущения опять пунцовеют щеки, прячу глаза. – Я бы так… сама. Это уже ж не с моря тащиться.
- Да че ты мне «ладнаешь»? – укором, но уже как-то мягко, добро. – Иди, говорю, - кивнул головой на вход в здание больницы, - узнавай. А я тут пока подожду.
- Да ну, Федь, - мямлю, уже сгорая от страха. Едва не заикаюсь. Мурашки по телу.
- ИДИ, говорю! – неожиданно, сквозь уже откровенную улыбку, тихий смех. – Давай! – кивнул головой. Обнял, излишне осторожничая, меня за плечи со спины – и подал немного вперед. - А я на крыльце подожду.
***
Несмелые шаги по лестнице к Феде обратно – и замерла в нерешимости, опустив взгляд.
- Ну что там? – первым не выдерживает. – Сказали?
- А-а, да, - запнулась я. Робкий взор в лицо. – До обеда… уже… можно.
- Хорошо, приедем.
- Федь, - поспешно. Дрогнул мой голос. Шаг вперед – вплотную к нему. Прижалась к груди, невольно уткнувшись носом в шею. – Прости меня… пожалуйста.
- Да хватит, Вань! Ну че ты? – взволнованное, колкое. Поспешно. Дернулся, несмело коснулся плеч. – Всё нормально. – Еще миг – и решился. Сжал, обнял меня, притиснув к себе сильнее. На ухо шепотом: - Всё хорошо, - колкая, звенящая пауза. – Я рад… рад, что ты сказала.
Вздрогнула, я несмело отстранилась в попытке заглянуть в лицо. Но тотчас увиливает – отпускает, отодвигает и сам уже меня, глазами ушел в сторону.
Едва слышно:
- Ладно, я пошел. До пятницы.
Резвый разворот – и подался прочь.
Глава 9. «Такси»
***
И опять я раздавлена. Сломана…
Нет ни сил, ни желания.
Больно, очень больно осознавать… что сама, своими же руками всё разрушила. Если когда что и могло бы быть, то больше… не будет.
Но я и рада, что созналась.
Проще. Так проще. Перестал пылать внутри меня пожар страха. Перестало истязать такое же гнилое, как и я сама, самобичевание. Ни вопросов. Ни сомнений. Если не приедет в пятницу – значит не простил. И не простит. Никогда не простит.
Заслужила.
Весь следующий день я провалялась в постели, не имея сил даже голову оторвать от подушки (спасибо гражданам «сопалатникам» - их выписали, а значит, осталась без заботливых знакомых, и смогла просто состроить вид нелюдимой грубиянки).
[justify]Пятница. Еще пять утра, а я уже не в силах сомкнуть веки. Будто кто подключил к моим конечностям «плюс», «минус» и стал пропускать через меня ток. Жуткое, разрывающее сознание и плоть, напряжение. Сердце грохочет. Рассудок и душа умолкли. Все мы