- Ну и? - громом прозвучали ее слова, вырывая меня из неги рассуждений. - Сколько дали? Условка?
Поежилась я невольно.
- Оправдали, - с обидой гаркнула я (грубо вышло). Надула губы.
- Да ладно! - не то искренне, не то язвой. - И такое нынче в нашем мире бывает?! Или у него денег дофига, а тебе не признается? - рассмеялся курица.
- Как там огурцы? Все закрыли? - дерзко перебиваю, явно дав понять, что пора менять тему, если та не хочет ругательств в свою сторону.
- Да с вами-то закроешь! - удручающе. - Так скрипели, так скрипели, что мысли совсем в другую сторону ушли. Еще половина осталась. С вами даже ошпарилась немного.
- Правильно, - смущенная, улыбаюсь я. - Нечего было подслушивать, надо было делом усердней заниматься.
- Так не с кем же...
- Я про огурцы, Лидия Константиновна. Я всё еще про огурцы.
***
Содеять затеянное – и спать. А там и не заметила, как утро грянуло. Так истощена была, что буквально сразу и провалилась в сон.
Заткнуть будильник – и пойти заварить да выпить кофе.
А после – за дело: разбудить малыша и приняться одевать несчастного «невыспавшегося».
И вдруг звонок.
Резво к двери (грохочет сердце в предчувствии, в мольбе увидеть родное лицо). И вот он – Федька. Тотчас кинулась ему на шею – крепко сжал в своих объятиях, прибил к стене. Запойный, голодный поцелуй в губы, будто и не мы вчера целый день пытались насытиться друг другом.
Но шальная мысль – и живо остановила, оттолкнула его от себя, понимая, куда всё идет. Залилась смущением:
- Федь, не здесь. Увидят же!
- И что?
- А если Федя? Младший… - смущенно опустила очи.
Тихо рассмеялся. Приблизился вплотную, шепотом на ухо:
- Хорошо, котик.
- Да и в садик надо! – торопливо обронила я, украдкой взгляд в глаза на миг.
- Хорошо, - добрая, нежная улыбка. – Жду. Пошли, проведу.
***
Всю дорогу так и метал откровенно на меня взоры раззадоренный Рогожин. Пылала не то от смущения, не то (откликом) желанием и я.
Завести ребенка в группу, помочь переодеться – и на выход.
В момент ухватил меня Федя – и за угол. Жаркие, бесстыжие объятия – и снова прилип поцелуем. Коротко отвечаю – и снова попытка отбиться. Рычу:
- Ну не тут же? – хихикаю, еще более смущенная.
Еле добрались домой. В комнату – и бесцеремонно быстро каждый раздел себя. К дивану – и повалил, забрался сверху на меня Рогожин.
***
- Да уж… до сих пор не верится, что всё это реально, - несмело прошептала я, метнув смущенный взгляд в лицо Федьке. Перевернулась на бок в постели.
Ответил участием:
- Да и не говори. Иди ко мне, - притянул к себе – поддалась: легла ему на грудь. – Да это я… дурак. Если не кто похуже. Надо было сразу… а не мусолить сопли. Быть решительнее. Очень многого… удалось бы избежать.
- Ну… будь ты сразу «порешительнее», - поспешно отозвалась я, возражая, - я бы точно тебя испугалась. Не влюбилась бы так сильно. Да и потом… это был бы уже не ты. Не тот Рогожин, которого мы все ценим и любим. На самом деле, я понимаю, и даже… ценю, что ты с Инной… Просто, если бы ты сразу ее бросил, несмотря ни на что, на то, что у вас до этого с ней было, то… Всё это было бы неправильно. Жутко. Обидно. Кто я такая? Чтоб так быстро ты взял и побежал за мной? Разменял прошлое на непонятное будущее? А сотвори – это значило бы лишь одно: несерьезный. И появись на горизонте другая (куда круче меня – а таких, верю, знаю, - уйма), так же бы и меня бросил, особо не задумываясь. И уже я бы оказалась на месте Инны. Инессы.
- Нет, котенок, - сильнее сжал в объятиях. Поцелуй в макушку. – Ты у меня одна такая. И ни на кого никогда я тебя не променял бы и не променяю. А уж тем более теперь, когда столько пришлось пройти, чтобы быть с тобой рядом. Нет уж, и не мечтай. Никому тебя не отдам.
- Не отдай, - смеюсь, смущенная.
Глаза в глаза. Вмиг движение – потянулся Федя ко мне. Поцелуй в губы - ответила.
Напор – покоряюсь: забираюсь на него сверху.
- Красивая моя, - скользящий взор по всему моему обнаженному телу.
Сжалась я от неловкости. Прикрыла ладонями грудь.
- Дурак ты, - покраснела, что мак. Пристыжено опустила я очи.
- Ты че? – силой оторвал, убрал мои руки с запретных видов. – Я серьезно. Ты у меня очень красивая. И раньше была, а сейчас, как повзрослела, так еще лучше стала. В ту еще женщину превратилась.
- Та, - сгорая уже от стыда, невольно рявкнула. Скривилась, еще усерднее пряча взгляд. – Одни растяжки после беременности.
- Малыш, - резво привстал. На расстоянии вдоха. Беглый, таящий взор по всему моему лицу. - Я тебе серьезно: ты у меня… как для меня – идеальна. И я тебя всю безумно люблю. Начиная с характера. И заканчивая – каждой твоей растяжкой или морщинкой.
- О, у меня уже и морщины есть? – язвлю.
Не дает разойтись вовсю в своем едком смехе - прилип к моим губам своими. Но лишь на миг – рассмеялся в ответ:
- Нет, но со временем же появятся – а я их уже люблю. Ну ладно, хватит. Давай лучше делом займемся. Пора работать дальше.
- Точно! Работать! – бешено вскрикнула я, вытаращив от ужаса очи. Силой, диким напором – оттолкнула себя от него, сползла вбок (едва не грохнувшись с дивана).
- Ты чего? – взволнованно, ошарашено отозвался Рогожин.
- На работу! На работу же я опаздываю! Если уже не опоздала…
***
- Во сколько заканчиваешь?
- А что? – улыбаюсь злокозненно, а сердце уже грохочет, взрываясь радостью. Попытки обуться, скача на одной ноге. – Встретить хочешь?
- Хочу, - ухватился. Учтиво придерживает за локоть. - Дела как порешаю свои, к вам заскочу.
- Заскакивай, заскакивай. Буду ждать. Накормлю хоть своего Федечку. Обоих Федечек, - смущенно смеюсь над неловкостью ситуации.
- Че? – расписала уста Рогожина странная, с нотками печали, улыбка. – Совсем не верила, что мы когда-то будем вместе? Потому Малого… - мотнул головой, не договорив. Залились щеки его жаром, как и мои.
Выровнялась. Прячу пристыжено глаза. Несмелым шепотом:
- И не только.
Молчит, выжидает, а потому решаю продолжить. Шумный вздох:
- Хотела, чтобы он вырос хоть немного похожим на тебя. Пусть не визуально, так характером. Нечего там от того… «травоядного» брать. – Горестно, очи в очи. – Федь, честно. Я бы все отдала, чтобы он был твоим ребенком. Но… - нервически сглотнула слюну. Опустила взгляд. - Прошлое уж не перепишешь. Да и…
- Котенок, - резво перебил меня. Обнял за шею – притянул к себе. Обвилась и я руками вокруг его поясницы. Провел рукой, погладил меня по голове. Поцелуй в висок. – Всё хорошо. Федька – наш сын. Мой. И хватит переживать. Я его очень люблю. И неважно как там, что… хорошо? – Колючая тишина. – Мы справимся. Мы, все трое, справимся.
***
- А что там Ника?.. – обронила, осмелилась я, когда мы уже вынырнули из подъезда и подались в сторону садика.
- А… да, - скривился, махнув рукой. Взор около.
- Что? – встревоженно я.
- Да ничего хорошего.
- Что такое? – обмираю на месте. Взгляд требованием на Рогожина.
Подчинился. Остановился. Лицом к лицу со мной.
- Да… - поморщился от неприятных чувств. - Связалась не с тем, с кем надо.
- В смысле? – обомлела я от удивления еще больше.
Шумный вздох:
- В прямом. Того еще типА себе… в «женихи» нашла. Сплошной пример для подражания.
- Что, серьезно? – округлила очи.
- Ага, - саркастическое. Наградил учтивым (полного взвинченности и злости – не на меня - на «него» и на нее) взглядом. – Бандюган, короче, - сплюнул раздраженно на землю.
Прожевал эмоции.
- Ну-у, - протянула я сквозь робкую улыбку. – Ты тоже… так-то не ангел. Но я же тебя люблю.
Окоченел. Глаза в глаза со мной:
- Не сравнивай нас! – гневно.
- Но она же его любит? – не унимаюсь я, хотя и дрожь по телу (волнением и из-за спора, страха оттолкнуть Федю; и из-за Ники, за которую всей душой болею, как за себя).
И пусть не знаю всей подноготной, но сжалось от потаенной радости сердце. Раньше мне казалось, что она так и не найдет того, кто будет в пору ее боевому, чистому, как по мне, идеальному характеру. Того, кто сможет с ней тягаться. Того, кто сможет быть достоин ее.
- Говорит, что… да, - наконец-то проиграло его упрямство мне - сдался Федька, вынужденно ответив.
- Ну… Вероника – не глупая девушка, - веду отважно дальше я. Шаги по ранее заданному маршруту. Последовал и Федор за мной. - Раз любит, значит, за что-то? – продолжила я. - Верно? Или, по-твоему, она мазохисткой стала? – криво усмехаюсь, глупо язвя.
Хмыкнул. Вперил на мгновение в меня пристальный, отчасти удивленный, взгляд Рогожин. Молчит, выжидая, комкая какие-то свои тяжелые, колкие мысли.
- Вот и не решай за нее. Вон, за меня уже нарешали, - метнула я в сторону (своего прошлого) головой. – И что? Я была счастлива? Да, я была в тепле, но как птица в клетке. Каждый день по расписанию - еда, вода, прогулки. Были обязанности и возможности отдыха. Было всё – да только жизни не было. Федь, ты даже не представляешь… что мне пришлось пройти… морально пройти за эти годы. Я жить не хотела, - отвела в сторону взор, сгорая от стыда. – И, если бы не Федька, если бы не ребенок… точно бы тебя не дождалась.
- Вань, - поспешно потянулся ко мне, заставил замереть на месте.
Коснулся щеки – отдернулась.
Глаза в глаза:
- Без любви… - рычу, режу дальше, уже сквозь слезы, - это не жизнь. А если у нее есть чувства… Даже если он, я не знаю, - замотала головой, – исчадье ада для всей планеты, разочарование для всех его и ее знакомых, близких. Это же Ника – и, если она его полюбила, по-настоящему полюбила, значит было за что. Значит… на самом деле он другой. – Многозначительный, требовательный, пронзающий мой взгляд.
Сцепились мнения.
- Ты сейчас опять на меня намекаешь, да? – криво усмехнулся с опаской.
[justify]- Нет, - резво. – Я говорю о том, что сердце знает… кого и за что выбирает. И не нам, нелепым, глухонемым зрителям, его осуждать. Не нам за них решать. Лично я рада за Нику. Рада, что, как и я, она нашла себя. Хоть на сколько времени – но она будет свободна и счастлива. Как я с тобой, Федь. Не суди строго. Ты тоже не для всех мил. А мой отец, так он… Он вообще, как и моя мать, спал и видел рядом со мной доброго, заботливого магната. Вот только мне этого не надо было. Мне нужен был лишь ты. Ни достаток, ни должность, ни положение в обществе. Лишь ты. Так и с Никой – позволь ей самой выбирать, даже если ошибается. Это ее жизнь – и ей решать. Ибо под чужую дудку… сил долго не хватит плясать: марионетка
