так сказать, новых взглядов на «природу, общество и мышление».
– Ну и с каблуком то - что? Пришили?
– И, признаться, ничего особенного в нем не нашли – так, обыкновенный «мус», только не состыковывается по линии шва с общими философскими высказываниями в разметках. Шов не крепкий, но прядильщица Выхина на месте, премию выдали, «потом» воняет, но в профком не идет. Нет, ничего «просто так» не приспособляется к не правильности разметки. Хотя плохо скроен, плохо сшит, но до сих пор видно – летает. Да и кто сказал, что – в каблуке дело. Он и летал, сейсмически, может быть здесь вовсе не для того, чтобы пускаться в рассуждения о глагольных формах, которые унизили до состояния «видов», а так только – напомнить кое-кому кое об чем. Ну и для того, конечно, чтобы найти мастерскую подешевле. Молоко скисает, а корова довольна.
– Вы и сказали...
6
– Далее, +, давайте-ка посмотрим и опять на минутку вернемся к началу нашего теперешнего разговора, отодвинем галошу в сторону и опять посмотрим на брошенный нами консилиум в тайном заседании во главе с Видором-Тудором Чирипским. Как они там?
– То есть, к разговору о возвращении?
– Именно! Ибо возвращения, как было сказано, – презанимательная вещь.
«Казалось бы – только убедились в чем-то – начал свои возмущения Тырдычный, – выяснили великолепные для себя, яркие подробности происходящих действий,, объяснили самим себе многие значения связей «моно» и «чирипский» нашли, вроде, все «за» и «против», и «посередине», а вот когда мгновение кончилось – вышло опять наоборот – сапоги всмятку.. И, тогда, в этом другом мгновении, «что» имеем?
«Но вы сами уже неоднократно говорили (два раза), – возразил ему Вогроном Поримский, – что если мы в этом последующем мгновении «что-то имеем», то оно, это «имеем», также зависит и от всех предыдущих мгновений в том числе. Так всегда бывает. Разница только в «степени» повторений».
«Это когда «врач» на лету лечит, а рвач – врет?» – вставил свой спич Боборовский, который, в основном, сидел где-то сбоку и, в основном, молчал».
«О том, какая применима здесь степень повторений, и какое следует применять в цифрах более ответственное и качественное, а не количественное преобразование – вопрос, безусловно, важный – нет спору – сказал Лифоп Камушкин. Но вы в который раз снова склонны рассматривать действия «последовательно», по мере прохождения поездом определенной дистанции втуне, и никуда вас с этой прямолинейности, как ни прибавляй, не спихнешь. И, потому трудно бывает объяснить, что каждое наступающее мгновение зависит не только от мгновений уже случившихся и предыдущих, но зависит от мгновений будущих.
– Это – как? Вот так – номер? Как оно такое может быть?!
– Очень просто. Лифоп Камушкин осмелился здесь на не меньшую дерзость, чем Манчик Сипкин, хотя трудно предположить, что когда-либо его вообще слышал..
«Все в мире было бы очень просто, если б ни Цицерон – сказал он, взволнованно и улыбнулся. Луна иногда идет на запад, солнце, поглядев на луну, идет на восток – это как с Боборовским бывает – если Роту дома сидит, то Боборовский выкатывает тележку с заездом на Прибрежную набережную и едет по ней и едет. Ведь – так (Боборовский кивнул – «так!») Куда проще?»
То есть, здесь Лифоп Камушкин сказал, в сущности, очень простую вещь, хотя и претенциозную: «Каждый кулик свисти на своем шестке. Но, вот для того, чтобы «просто» не было, Кузимун Комков боится теперь назвать самого себя настоящим своим именем, без изменений, поскольку данное положение станет напрямую противоречить «сложности» восприятия окружающего мира по той простой причине, что кому-то влетело в ум предположить, что мир – исключительно многогранен!
–Но ведь ни о какой многогранности ничего не было сказано в речи Лифопа Камушкина!
–Было. Вы опять не на «то» смотрите. Попробуйте суммировать все вышесказанное не алгебраически, и не физически и не через откуликтомный проем двери смотря за дверь, а совершенно просто – просто открытыми глазами, вокруг, без привлечения Телеграфа. И все станет понятно.
И вот теперь давайте вместе «суммируем», и убедимся в том, что, вроде, действительно, «граней» – исключительно много:.
1. Время.
2. Неточность формулировок;
3. Манчик Сипкин пуляется из рогатки.
4. Люк закрыли
5. Дуальность внутри Шестикоса и т.д.
Но ведь, во-первых, само понятие «много» «граней» вовсе не подразумевает под собой только «длину» этих граней в своей прямолинейности и способов их измерения существующими ныне цифровыми приборами и прочими противоречивыми мнениями. И если уж такую глобальную «вещь», как «время», привыкли мерить столь примитивными способами и расчленять время на дольки, то и «грани» эти никак иначе нельзя будет измерить, как только «в длину» и в привычной последовательности далеких и близких их расстояний. К тому же, во-вторых, граней то этих «много», а вот «способов» их измерения – всегда не достаточно. Опять – почему? Потому, что «многогранен» стакан, а не мир. Многие известные сапоги, как известно, искавшие свой фасон в области качественного преобразований чисел для счета, тоже имели намерение вместо двух сторон предположить четыре и сделать себе из такого предположения убеждение. (Мимоходом следует заметить, что теория Шестикоса Валундра имеет много недочетов, поскольку рассматривает стороны «попарно» – мол, две руки, две ноги и вот вам и стороны четыре, но голова-то все-таки – одна, следовательно, и сторон может быть – три. Но даже за рабочую версию никто такое положение не взял)). Но «считать», скажу вам по секрету, здесь вообще ничего не надо. Коль день идет за днем, год за годом, и каждый кол, стоявший посреди поля, преследует в своем существовании общую цель, то и рассматривать здесь надо, прежде всего, «общую цель» в ее вихревом цикличном потоке сознания, и в его истинной упаковке – от супинатора до колодки. Поскольку ничего не бывает не «до» не «после», ничто никуда не уходит и ни откуда не возвращается (хотя мы и говорим об этом). Поскольку если посмотреть за окно – вон Калмастер Приступничий идет себе по дороге и в ус себе не дует по поводу настоящего своего хождения по мукам – туда и дорога. Пойдет ли он завтра? – какая нам будет в том разница, и какое «другое» «расписание»? Шел ли он вчера? – тоже никакого. Кстати, очень кстати идет – он еще с прошлой пятницы мне 12 рублей должен.
Так вот. Со словами и связями мы, кажется, в основном и в не малых подробностях разобрались достаточно, и где-то далеко не в приблизительной зависимости от откатулимхонской узости мышления отошли, уяснив для себя – не соответствуют. А вот с расстояниями не разобрались нисколько – симптоматически не разобрались. Ведь если существуют какие бы то ни было расстояния и воочую куда-то они ведут, измерять то ведь их все равно надо – иначе мы попросту не придем к тому, к чему шли. То есть, если, например, пойдем в булочную, то надо знать «какой» величины нам необходимо затратить действие, и какие применить силы, чтобы данное действие осуществить в действительности. А то в прошлый раз, не помню кто, пошел, как обыкновенно, в Селодон Дульский временной проем своим шагом – легкое, казалось бы, хотел применить действие, – но не рассчитал силы и ушел по инерции на много дальше, чем хотел, и увидал там такое, о чем не расскажешь.
– Понимаю – о ком вы захотели иносказательно намекнуть. Новые штиблеты не всегда головотяпам впору. Шутка ли затеять такое путешествие, которое не каждому и бывалому путешественнику по плечу. Плечо должно быть в таких случаях весьма выносливым к таким внушительным нагрузкам потому, что нужно брать с собой достаточно большого веса котомку и нести ее и нести – мимо пустынь, водопадов, гор и прочих труднопроходимых достопримечательностей. Не каждому сандалию такое миссионерство под силу. Здесь надо головой думать.
– И разум надо тоже достаточно не легкий в уме иметь и прочие облегчающие его вес приспособления. Куда ни ходи. Мало того, потратишь силы, добьешься своего, придешь туда, куда хотел придти, а там – нет ничего – еще одна, очередная редакция Балбуды да еще в самой новой редакции. Тоже – проблема. Теоретически вроде – должно быть – и воробьи и листья, и Спирик Фортан, будучи не предрасположеный к предрассудкам в штанах по Семичастному переулку вдаль по своему усмотрению должен идти, а приглядишься практически – ничего.
– Проблема, конечно. Такие тяжести на большие расстояния носить можно только теоритически, и измерить их здесь пошагово исключительно невозможно. Согласен.
– Безусловно, малые расстояния есть смысл периодически измерять – никуда от этого произвола не деться – линейку с собой брать надо иногда обязательно. Но, когда данное обстоятельство в своем сугубо патриотическом значении, как стремление к некоему традиционному ритуалу, входит в закваску и начинает незаметно менять форму, а за ней – смысл всего мироположения, тогда и сама езда в поезде на далекие расстояния неминуемо начинает подразумевать под собой несколько иное считывание прижелезнодорожных столбов в их сумме, а не вертикальное великолепие раскинувшихся вокруг этих столбов пейзажей. Но это только видимое различие. Пейзажи вроде начинаешь видеть другие, но столбы не перестаешь считать тем же способом. Станция даже такая есть.
Ладно – бог бы с ними со всеми, и черт бы всех их побрал – столбы, то есть. Но есть еще одна глобальная, можно сказать, проблема, которая, если вдуматься, поважней выглядит, чем какие угодно известные вовсеуслышанье и глубоко-проникновенные в саму суть 2-ой Фарватерной улицы временные провалы. Само исчезновение... Или когда сам сегодняшний «мус» совершеннно ничего не помнит о себе вчерашнем. Варианты Балбуды. Или положение, когда – «ничего нет».
– Нет такого положения – можно категорически заявить и возразить и поспорить.
– Ха... Вот и вы – не помните! То есть, вы утверждаете что «нет» того, когда «ничего нет»?
– Да – утверждаю. Всегда ведь что-нибудь да найдется... за подкладкой
– Не найдется – не мечтайте. Давайте рассуждать здраво. Если никто ничего туда не клал, каким образом там может что-нибудь найтись, в принципе? И, вот, в этом, данном нам ни с того ни с сего обстоятельстве, скрываются такие, надо сказать, аналитические бездны, и такие можно вывести отсюда логические силлогизмы и прочие курьезы постфактум, что любая линь прохвостная, теоретически провозглашая «свое», и любой прохвостный лентяй кубарем вниз полетят с какого-угодно водопада рассуждений, а вот, чтобы вовремя остановится, постоять в гроте, посмотреть вниз водопада да подумать – надо ли дальше лететь, – вот об этом – не станут думать. В проекции оно может и найдется, а по содержимому в бутыли событий – нет. С чем же здесь спорить? Поспорить следует здесь об другом.
Во-первых, следуя известной формулировки «если в одном месте ничего нет, то, стало быть, и в другом найти ничего невозможно», когда продлить данные размышления до логического вопроса «насколько» «не возможно», и на этом не останавливаться, то в сердцевине данного положения вполне могут образоваться следующие перспективы, за ними – другие, за другими – третьи, после чего может возникнуть
