Галерея абсурда. Мемуары старой тетради

кристофере, мы заполняет колбу сиропом и Булдыжный там прекрасно находится и пузырится. Время как сироп. Но если вменить понятию «время» прямолинейное движение и придать этому движению заранее подобранное направление, то получится так, что, когда вы возвращались назад, тогда и «время» должно было вместе с вами возвратиться – не так ли? А это – невозможно. Вдумайтесь. Снимите на минутку ведро. Тиронский не прав.
И после всего этого разбирательства в поисках приличной ваксы, наконец, вернулись к разговору о «курице с яйцом» и тоже поспорили.
«Курица какая? – спросил Хохок Мундорок. Голландская?»


5

– Помню, в бытность мою в юности, когда еще ничего не было ясно (пасмурно или снег), во время моего достаточно продолжительного бытия в Сускиных рядах (близ Риутных палат и вдали от Обхоженной), помню, произошел со мной занимательный эпизод бытового жанра, о котором еще мало кому известно практически, и который очень сильно похож на сон, где путаются мысли и привелегии, чувства и запоминания, грезы и подношения, и где никак нельзя добиться хоть какой-нибудь логической определенности и четко, без желания оскорблений самому себе, сказать самому себе  - дырявая ты подошва – ты где был?!. Но, ведь, даже то, что происходит наяву, как знаем, происходит, ведь, обычно тоже с некоторыми глубокими подозрениями и опломбами в сторону сомнений, и не всегда вписывается в обычный распорядок дня, и  в большинстве случаев характеризуется, как «вымысел». А это говорит нам, в сущности,  явно о том, что есть что-то такое в природе подиума далеко не каждому «мус» известное, и часто не несет в себе никакого практического смысла.. Поскольку то, что нам известно фактически о курице с яйцом,  практически происходит в существе своем несколько «с другой стороны», и известные нам подробности и околичности,  всегда имеют место быть  совершенно в ином курятнике, и знакомы нам «с этой точки зрения» –  как пример характеризующий распространенную ныне «узость» мышления –  тогда, как с другой стороны «в другом месте» этот эпизод выглядел бы, безусловно, несколько иначе и привел «в другом месте» к «другим» последствиям. А сон такой
  – Что ж, могу и я похвастатся синонимичными привелегиями – мне  сны тоже иногда  сильно сняться. Относительно меня самого.
– Так вот. Сижу однажды дома, тоже как будто относительно дома сижу, слышу звонок; тоже, казалось бы, относительно звонка его слышу, подхожу к двери, которая в свою очередь – только дверь, и никак иначе, открываю дверь и входит некое не совсем озязаемое  и на первый взгляд бессмысленное преображение тех самых  туфель в кирзовые сапоги; но теперь в виде «лакированных стоптанных» туфель и если даже смотреть приподнимая взгляд от щиколотки и дальше –  невзрачная  и колеблющаяся на все стороны «мус», которая вообще ничего не знает ни о времени, ни об никакой относительности –  входит и идет прямо в комнату, проходит в комнату, становится подле окна и говорит (на этом эпизоде давайте остановимся подробно – многое станет ясно, как полдень): «Каблук отлетел».
– Валтуниха что ли?
– Не знаю. Я, признаться, мало ее разглядел потому, что мало ее разглядывал. И, представте, говорит, что: «Каблук отлетел»
– Вы сейчас о чем вдруг начали говорить, о каких «других» происшествиях и зачем? Что с разговором тем от Чирипского – закончили  ли?
– Нет. Просто я сейчас еще параллельно кое-что расскажу,  тоже соответственно основной темы того дня потому, как ведь, как знаете, пока они там сидели и вели свои  занимательные беседы и вдоволь наговорившись пили чай, в других местах тоже шли кое-какие военные действия, маршировка и полк и Монка на коне скакала и  даже, было, Сметанный день захотел вдруг наступить, выходя с улицы Обхоженной, на улицу Широких полей – но призадумался.
– А, понятно! Я просто изначально не понял ваш замысел.
– Ну, так вот. Ведь не важно, на самом деле, что происходит в одной какой-нибудь комнате и куда заводит, и куда приведет один какой-нибудь локальный конфликт мнений. Важно  то, что происходит вообще, в общем, так сказать, контексте с пожарными кранами. – не так ли? Так вот Волтуниха (назовем это «так») вся какая-то фосфорическая была, синяя, как чернослив. И – что видим? Материки на Фарватерной улице сдвигаются уже, как в трамвае едут по Казарменной площади и наровят на корабль сесть и покинуть наш полуостров до наступления прихода зимы и ни о чем другом не думают; зима, как видим, наступает уже летом, когда ей самой вздумается, и любому цветению уже абсолютно невозможно объяснить что – зима, и никуда цвести совершенно не стоит. глупо и не целесообразно.. А тут, вдруг,  – «каблук отлетел» по неизвестной, видите ли, никому траектории, мол, «был» каблук на своем месте и вдруг «отлетел», и, вот, сделали себе из такого ничтожного, пустого, в сущности, события новый Вавилон. То есть, все это,  казалось бы, эпизодические, ничего не представляющие из себя «нюансы», которые и всегда случиться могут, и которые случаются – не более того? Ничего подобного – «актуальность»!
Значит так.
Пролетая над крышей относительно здания на Сервяжной улице (точный номер дома и классификацию здания на ходу не удалось прояснить), каблук невзначай молча остановился, снизил траекторию полета до известной величины снижения, и, не долетая до третьего этажа дома номер 8 на 1-ой Старой улице в горизонтальном своем положении, опустился на тротуар, и, заглянув в узкое окошко цокольного помещения дома номер 8 на 1-ой Старой улице, увидал, как в окошке цокольного помещения дома номер 8 на 1-ой Старой улице, некто не преклонного возраста и похожее на не знакомое никому «чудовище», сосредоточенным образом занимается выпиливанием (Шавроман, как вы сможете догадаться). И если вы еще в состоянии теперь будете вспомнить тот первый эпизод с бревном, то в нем, в первом эпизоде со шлянием Шаровмана  по городу с ним под мышкой, не было никаких намеков на происшествие.
– Да. Но намеки уже, можно сказать, намечались, и видно было явное к тому подтверждение в предчувствиях самого Лифопа Камушкина и Видора-Тудора Чирипского.
– Да шут с ними со всеми! Слушайте про каблук.
На углу Сервяжной, в этот момент времени продавали свежевыжатый апельсиновый сок (продавали и куриный бульон, и лимонад и сыр в масле и другие угощения), а из-под арки дома номер 6 на Верхней Масловке (близ бакалейной-сосисечной), выглядывал периодически Манчик Сипкин в новом трико на голое тело, и тайно пулялся из рогатки в прохожих. Затем каблук пролетел чуть далее, вдоль Рамидинского тупика назад по Трифолепной улице, где встретил Трифолепа Осикина идущего по ней в гости, и поприветствовал его, подняв над головой ведро. Шут, как понимаете, которому надоело слушать Лифопа Камушкина и Видора-Тудора Чирипского, и который пришел «сюда» по своей собственной иронии, тоже никуда отсюда не делся и стоял и смотрел на общее развитие положений с большим шутовским удовольствием. Далее, поинтересовавшись «шляпами» в витрине хозяйственного магазина, каблук прошел к Водному стадиону, где встретил одного из Шестикосов Валундров (в ранней своей, не червонной молодости), стоявшего подле мелом исписанной стены и правившего в начале известной формулы (2 – сто : Вампа Кацуская х на ¼GFD = +) знак «минус» на знак «плюс». На углу здания при повороте в Посконный переулок, где, не доходя пункта сдачи белья, стоит сломанный деревянный трансформатор, продавали свежезамороженных раков в герметических упаковках (по шесть копеек за штуку – летняя распродажа), а из этого же здания, в гуще событий, из окна первого этажа выглядывал Вогроном Перимский и регулировал очередь.
И вот, повернув в этот переулок, каблук увидал над своей головой пролетающее в небе серое и невзрачное пятно, сгущающее свою форму по ходу движения, и когда оно подлетело ближе и стало видно со всех сторон, в нем, в этом пятне, можно было различить силуэт спускающегося вниз дирижабля. О чем это говорит?
– Это как посмотреть. Одному может «ни о чем не говорит», и другому, может, «ни о чем не говорит», а третьему, того гляди, – «скажет».
– А говорит это о том, что никакими ретроградными репликами в виде ходячих мудростей и принятых прейскурантов не получится здесь умаслить «прямолинейность» никакой иной, деморализующей действительность, пущей иносказательностью, и не изменит всплывающую на поверхность рыбью чешую в самой ее закономерности всплывания. И в действиях, и в положениях нравственности и во временных околизиях, и в пространственных прострациях в сторону пустоты. Ведь как оно бывает?
– Как?
– Роту скоблит ножом даты, события, судьбы; отрезает голову треске по самый, можно сказать, хвост, – а выходит, почему-то всегда так, что Мимикрию «дураку» не безразлично происходящие действия, которые затем случаются, и подобные политические события, как следствия всеобщей натуралистической действительности, «важны» для него и, в прямом смысле слова, «интересуют» внутренний его мир. А вот «умному» Таку Преступничему «не важны» и – «не интересуют».
– Чудодейственные эликсиры в виде «совести», здесь не помогут ничуть. Знаем
– Не поможет здесь и многое другое – как в воду не смотри. Но вот если посмотреть на вышеприподнимаемый бутерброд несколько снизу и придать губам вид Музимбоика Шикина подзорной трубы, как это обычно бывает в предвкушении «сладенького» или мясного блюда, тогда... Но вы знаете в точности – дирижабль ли это был или не дирижабль?
– Ну, безусловно, – не знаю.
– И я не знаю. Может быть, это было ни пойми что – в принципе. Однажды, если вспомните, надули как-то Попорона Попогора до состояния небывалой величины, привязали к его ногам толстые,  толщиной в два дюйма, веревки, и он тоже стал похож на дирижабль. Однажды наткнулся он в полете на саму Хвита Хавоту и та гнала его шваброй до Селодонового тупика за то, что территориально покусился на ее сферу влияния.
– Помню. Но тогда, если мне не изменяет память (и если находится она теперь в том же состоянии, в котором ей следует находиться), то тогда, в тот раз, «так» сделали для того, чтобы приблизить региональную выставку немного поближе – чтобы побыстрей она наступила – и потому «выкинули» такой фейерверк, такой фокус и разошлись. Ведь если в небе видно, как летит дирижабль, то это значит – гости, а гости обычно прилетают к началу региональной выставки.
«Вполне может быть – и для этого» – согласился тогда Тырдычный, когда в разговоре упомянули об этом.
– И я с этим тоже – согласен.
«Но вполне может быть – и не для того. – начал возражать ему в ответ Чирипский, если помните. «Тарт», «борба»», «хилихон», и другие откровенные нововведения выдуманные тогда Роту в виде непорочных связей, казалось бы, могущие здесь способствовать разрешению многочисленных проблем восприятия, тоже, теоретически, можно сказать, не помогут, чтобы разобраться».
– Но, в частности, как это происходит с каблуком, точно так же происходит и с событиями. Видится, казалось бы «силуэт» чего-то, но «что» это такое, из чего сделано и откуда взялось – тоже совершенно  не ясно или невозможно выразить и отобразить в словах.
И, потому-то, отсюда же, категорично – отсюда (кентавров – побоку),