Посольство

Итак, Каир – приветливый и ужасный, гостеприимный и чужой, грязный и притягательный, хранящий свой колорит и такой космополитичный.
Описывать чувства, охватывающие человека после 30-летнего перерыва, довольно сложно. Здесь и тревога, и удивление от давно забытого и увиденного вновь, и недоумение: изменилось многое и порой далеко не в лучшую сторону - период насеризма, сменявшийся периодом Садата, принес свои плоды, но за ними не последовало чего-либо нового, способного объединить египтян.
Построены подземные автомобильные туннели, ближе и доступнее стали некоторые районы Каира, но вот пробки никуда не исчезли. По дороге на Красное море, тянущейся через пустыню, на новеньких сверхмощных Харлеях и Хондах под современные арабские мелодии гоняют новоиспеченные египетские байкеры, из окон шикарных Мерседесов снисходительно бросают взгляды на прохожих нувориши (здесь их называют «жирными котами»).
Появилось первое в Африке метро, построенное французами, что стало для меня полной неожиданностью, выросли небоскребы офисных центров  и новые ночные клубы, распахнулись двери иностранных фирм, торгующих буквально всем – от кастрюль и бытовой техники до автомобилей. Постепенно в памяти всплывали старые названия когда-то знакомых улиц, а кое-где, как оказалось, меня даже помнили тебя (такой случай имел место в действительности). 
Набережная Нила в центре города застроена частными клубами и ресторанами, в основном – для военных, которые по-прежнему диктуют свою волю всей стране. Открылось первое казино при ресторане-дебаркадере,  причалившем в самом центре –владелец долго судился с властями за право устроить здесь игорный дом и наконец-то выиграл дело: случай для Египта небывалый.
Заправки, рестораны, Макдональдсы и Гроппи, гостиницы, рынки и реклама, реклама на каждом шагу. А рядом – те же мальчишки-парковщики, навязывающие свои услуги, обездоленные «мертвого города» и «города мусорщиков», слившихся воедино и превратившихся в родимое пятно Каира.
Когда-то аристократичный Замалек – остров-сад, который огибают два рукава Нила, теперь полон гламурных магазинов – бутиков, те же кофейни с обязательным кальяном, сувенирные лавки и новое здание каирской оперы, отстроенное после пожара, лишившего историю подлинника партитуры оперы «Аида», написанной рукой Верди к открытию Суэцкого канала. Ветшают здания позапрошлого века с неизвестно как сохранившимися лифтами конца 19-го века. Всё работает, кабинки – настоящее произведение искусства, с литыми чугунными решётками, имитирующими арабскую вязь, старинными акварелями, внутри установлены скамеечки для уставших жильцов. Кажется, что находишься в действующем Политехническом музее – как будто ты в стране чудес, в нескончаемом сказочном сне.
В кинотеатрах на центральной улице Талаат Харб, выходящей на ставшую теперь знаменитой на весь мир площадь Тахрир (что значит «освобождение»), теперь не видно былого столпотворения, хотя фильмы «крутят» по-прежнему. Нет и ажиотажа в летних кинотеатрах Гелиополиса – а ведь когда-то здесь впервые довелось посмотреть «Крамера против Крамера», «Переход» с Малькольмом Макдауэллом и «Бунтаря без причины» с легендарным Джеймсом Дином.
Однако приезд мой и в этот раз не связан с увеселительной прогулкой – впереди работа в Посольстве, на которую я возлагал большие надежды и ожидал с интересом и нетерпением.
Глава 1. Посол.
Здание нашего Посольства в Египте, метко окрещённого язвительными  соотечественниками в 70-х годы «крематорием» (что в какой-то степени справедливо, и не только с точки зрения архитектурных «достоинств»), расположено в пяти минутах ходьбы от Тахрира – площади, изменившей в начале 2011 года судьбу не только этой страны, но и многое другое. Но всё по порядку.
Прилетели мы ночью (скорее – рано утром из-за задержки рейса , так как в Москве шёл ледяной дождь и самолёт никак не могли загнать под «душ»), а утром – сразу на работу.
Представлявшийся мне образцом интеллигентности и корректности Посол, с которым меня познакомили загодя в Москве, встретил сурово.
- Где бумага, что тебе передали ? - строго глядя в глаза задало мне свой первый вопрос наше первое лицо.
Дело в том, что при отъезде мне передали макет какого-то самолёта, понравившегося египетскому министру во время визита в Россию, и он запросил его модель, которую я и тащил с величайшими предосторожностями через две границы с вложенным письмом. Жена тем временем надрывалась с чемоданами, сумками с детским питанием, ребёнком и ещё какой-то поклажей.
Видимо, так принято здесь, подумал я, судорожно вытаскивая бумагу из-под внутренних обёрток под пристальным направленным на меня взгляда.
- Ну, чем ты склонен заниматься ? – последовал второй вопрос. – Какие интересы, навыки, что умеешь ?
Такая постановка вопроса показалась мне странноватой. Во время безумно затянувшегося оформления у меня сложилось впечатление, что наше уважаемое внешнеполитическое ведомство работает как гигантский, хорошо отлаженный механизм, своего рода фасовочная линия, где хитроумные механизмы точно знают, кого куда направить и зачем, раскладывая живой материал по полкам в соответствии с их компетенциями.
- Да я вообще экономист, пишу, - прозвучал ответ, но меня тут же осадили. – А раньше где работал ?
- Начинал свой путь здесь же, в Египте, но только в Торгпредстве. Нас потом всех выслал  Анвар Садат за две недели до своей гибели.
- А кстати, как это происходило ? Ведь и нашего посла выслали тогда, а никаких документов нет, сколько мы не искали..
Вся эта история не только разворачивалась на моих глазах, но и довелось принять в эвакуации самое активное участие. Тогда в одночасье, в далёком 1981-м египтяне  разорвали контракты с советскими спецами и предложили убираться восвояси в течение одной недели. Самого посла объявили персоной non-grata. Организовать всеобщий отъезд разбросанных по всей стране экспертов в отсутствие мобильной, а порой и наземной связи, оказалось весьма непросто, особенно в условиях наложенных ограничений. Но успели, улетели нормально. И вот теперь всё произошедшее опять всплывало в памяти – бессонные семь дней и ночей, неразбериха с отъезжающими, дети, таможенники в аэропорту Каира, враз изменившие своё отношение к русским, и последующий «разбор полетов» - к счастью, без наказания невиновных.
- Указ издал президент Египта – всё, что я знаю.
Хотел добавить детали, но скоро понял, что угадать правильный ответ невозможно и расстраиваться по этому поводу не следует, так как предположить, что от тебя хотят услышать, просто нереально, а любые уточнения только вызовут гневную тираду.
- Так, а где запятая, - очнувшись от своих размышлений, вскинулось первое лицо.
Запятую тут же поставили, бумагу положили и на том мой первый рабочий день был завершён. Ощущалось какое-то проявление понимания моего состояния – после ночи в самолёте, задержавшемся в Москве на два с половиной часа из-за «ледяного» дождя, мне необходимо было выспаться.
Дорога домой была знакома – память быстро восстанавливала географию города, давние маршруты, и через несколько минут я уже подходил к посольскому жилому комплексу. Здесь уже несколько лет шёл ремонт (вскоре его прекратят из-за перерасхода средств – египтяне не хуже нашего умеют правильно распоряжаться финансами). Начало стройки я хорошо помнил – тогда всё только начиналось, бассейн уже открылся, а вот дом арабы по указаниям свыше конфисковали, потом вернули.
Жена с дочкой гуляли по набережной Нила, цвела акация, воздух был напоён диковинными ароматами. Всё наладится, всё будет хорошо, твердил я. Квартира отличная, с видом на яхт-клуб, тепло, солнечно, фрукты..
На календаре отметил день: 24 января 2011 г. …
Глава 2. Революция.
Всё-таки до последнего момента что-то мне говорило – не надо этого делать, не твоё – и конечно же я поступил наперекор интуиции. Отложи мы выезд  на пару дней – и ничего бы не произошло вовсе: поездку  перенесли бы мидовские чиновники, и, наверное, в конечном итоге я  бы остался в Москве. Но история, как и дипломатия, сослагательных наклонений не терпит. И то, что произошло в первые дни в стране фараонов,  до сих пор вспоминается как эпизоды из странного бессюжетного фильма. Единственная разница – всё происходило наяву, реально, очень жёстко и бескомпромиссно.
Итак, на следующий день, 25 января (год – 2011-й) в Каире (да и на улицах в других городах Египта) с раннего утра собирается молодёжь, безработные, люмпен, мелкие торговцы, студенты и просто публика без определённых занятий. Цель – подпортить местным стражам порядка День полиции, приуроченный к событиям 25 января 1952 года, когда  в Исмаилии (район Суэцкого канала) произошел бой  между 800 египетскими полицейскими из вспомогательных частей и английскими войсками, атаковавшими египтян  с помощью танков и тяжелой артиллерии. Тогда египтяне боролись за свою независимость бок о бок с правоохранителями, только многое с тех пор изменилось – уровень коррупции и беззакония среди правоохранителей зашкаливал. И никто не ожидал, что вслед за первым «Днём гнева», как его окрестили организаторы, последует второй, третий, четвёртый.. По всей стране развернутся массовые демонстрации протеста, сопровождающиеся ожесточёнными столкновениями митингующих со спецподразделениями по разгону демонстрантов  в результате которых, как станет известно позже, погибнет в общей сложности около тысячи человек..
Но давайте по порядку.
Представим себе, что в сегодняшней России вы живёте на  «совковые»  120 рэ, а цены везде – рыночные. Люди - в глубочайшей и беспросветной нищете, их переполняют эмоции, движения и чувства импульсивны, в основе – ненависть к глубоко коррумпированному режиму, безнаказанности бесчинствовавшей многие годы полиции и особенно – к символу и гаранту произвола, главе государства, позволившему лицам приближённым приватизировать страну.
К массовым акциям, направленным против режима, присоединяются сотни тысяч обездоленных, Египет охватывает паралич - повсюду забастовки, полыхают полицейские участки, закрываются банки и магазины, в стражей порядка летят бутылки с зажигательной смесью и остановить эту толпу возмущённых и полуголодных египтян, уставших от многолетней демагогии и бессовестности властей, уже никому не под силу.
В Каир едут все, кто может, на всём, что движется. Улицы и так перенаселённого города переполнены, а тем временем с полок магазинов начинают исчезать продукты и товары первой необходимости, семь тысяч заключённых бежит из тюрем. В один из дней  в январе, ночью, разбежится полиция (зрелище тревожное  и одновременно  смешное), а толпы мародёров начнут громить наиболее благополучные кварталы города, сопровождая свои действия мародёрством, насилием и поджогами. Город полыхает, над площадью висят полицейские вертолеты, какие-то люди ведут по толпе на Тахрире прицельный огонь (кто это – так и останется невыясненным, на