Посольство

прояснилась:  речь шла о претензиях к египтянам, умудрившихся не заплатить за уже поставленное оборудование. Высший пилотаж, усмехнулся про себя, понимая, насколько запутанным будет дело. Потом выяснится, что двумя компаниями велась довольно  оживлённая переписка и в череде попыток взаимного надувательства верх, как и следовало ожидать, взяли египтяне. Но предпринять что-либо в данный момент не было никакой возможности – пятница, все отдыхают, о чём я сообщил своему визави.
- Что ж, разбирайтесь дальше, можете идти, - буркнул посланник, уставившись в стол . Завтра доложите.
На следующий день разговор принял иной оборот. С утра меня опять вызвали.
- Скажите, а что это за бумага лежит у меня на столе, с трудом артикулируя слова, разорялся шеф.
- Но я же вчера с Вами говорил..
- И что решили ?
- Мы вместе с Торгпредством поедем на фирму, узнаем в чём дело.
Видимо, у моего начальника за ночь наметились серьёзные провалы в памяти и всё пришлось повторить.
- Ладно, потом расскажете, как бы примирительно сказал шеф.
Кажется, напряжение должно сойти на нет, но расслабляться нам ещё  рано. Да и всё рассказанное не имело бы особого значения, если бы не очередное, как оно бывает в жизни, совпадение нескольких событий в одно и то же время.
Аккурат в тот день, когда мы вместе с коллегами из Торгпредства собрались ехать на фирму, затеявшую разборку с арабами, на нашу туристку, отдыхавшую в Хургаде, то ли напали, то ли её ограбили. В общем, одновременно надо было ехать с демаршем в Минтуризма Египта, до этого клявшегося всеми святыми, что на отдыхе россиянам гарантирована безопасность. Туризм для этой страны – один из важнейших источников доходов и в возникшей после революции «25 января» неразберихе эта отрасль оставалась едва не единственной (плюс Суэцкий канал, который никуда не мог пропасть физически), приносившей доход в казну. Поэтому туристические автобусы были даже оборудованы специальными трекерами, позволявшими наблюдать за их местонахождением и соблюдением правил на дорогах страны, но арабы их быстро скрутили, и всё продолжалось как обычно. Почему-то вспоминался последний случай, когда египтянин, пригласивший в гости девушку из России и не добившийся её взаимности, сдал ее в полицию, обвинив в проституции. Несмотря на полное отсутствие доказательств  вины, сотрудникам Посольства стоило больших трудов вытащить девицу из тюрьму –  приговоры местные судьи выносят группам из 20-30 человек (сколько довезут в автозаке), причём по разным делам зачитывается один приговор. Девушке отказывали в медицинской помощи, когда проявляла настойчивость – возили по разным больницам, где в конечном итоге «врач» согласился помочь, но только … если она с ним переспит. Всё было хорошо известно посольским, но системных действий так и не предпринималось.
Демарши, да и встречи в других посольствах доставались обычно мне, и, как водится, срочно. Но в данном случае проблему по моему мнению надо было решать комплексно, а не в виде реакции на отдельные инциденты, что я в очередной раз попытался разъяснить второму лицу. Реакция не заставила себя ждать, правда, минут через десять.
- Работать не хотите, - безумствовал разъярённый полушеф, - Вы чем здесь занимаетесь ? Чтоб в последний раз я это слышал !
- Это что такое ? – не выдержал я. Если Вам не нравится моё предложение, надо сказать об этом иначе, если же не устраивает моя работа в принципе – могу уехать, а я ничего в своём подходе криминального не вижу.
- Как Вам будет угодно, - подытожило второе лицо.
И всё. Ещё через пять минут на столе мидовского алкоголика лежало моё заявление «по собственному».
- Подайте в установленном порядке, - бюрократическому стилю изменять в министерствах не принято.
- Извольте, подам.
Заявление отнёс в канцелярию, работавшая там жена нашего посланника, побледнев, его прочитала, потом поинтересовалась, в чём причина. Я отвечал уклончиво.
А на душе сразу стало легко, как это не покажется странным. Исчезли тяжёлые мысли, предчувствия, опасения. Настроение какого-то радостного безразличия, почти эйфория.. Приятным показался шумный город, безалаберные египтяне, безответственные и лживо-туповатые, но в целом доброжелательные и гостеприимные.  На какофонию автомобильных клаксонов больше не реагировал, а заунывные так раздражавшие доселе призывы муэдзина к молитве с сакраментальным «Аллаху акбар, ля иллах илля ллах» (Аллах велик, нет бога кроме Аллаха), что кстати спорно,  казались теперь напевно-лирической фантазией. Но утром всё опять изменилось – к худу или к добру, не знаю, только мне стало окончательно понятно, кто руководит Посольством в «переходный период» - наверное, затяжные запои серьёзно сказались на здоровье и способности рассуждать, не говоря уже о душевном состоянии моего руководителя.
Итак, утром меня опять встретила его жена и первым делом предложила:
- Может быть, Вам стоит переписать заявление с «собственного» на «за свой счёт», а потом не вернуться из Москвы. Как ?
- Я подумаю,
- Вы знаете,- доверительно зашептала жена, - он сегодня всю ночь не спал, переживает..
Я пошёл к себе. О том, сколько времени не сплю я, упоминать не хотелось. Но от предложения надо отказываться, понимал я: по внутренним инструкциям в случае досрочного отъезда и невозвращения на меня могли наложить серьёзные штрафные санкции, и не только финансовые…
Проблему с организацией увольнения всё же надо было решать и окончательно, как я надеялся, так что новая встреча с шефом выглядела необходимой неизбежностью. Предварительно постучавшись, я зашёл в кабинет в огромной плазменной панелью постоянно работающего телевизора на стене. Шеф оторвался от компьютера, быстро выключив экран с раскладываемым электронным пасьянсом (я даже как-то хотел спросить, как это делается, но не довелось).
-Я бы хотел уточнить дату моего отъезда, надо встать на рейс, передать дела ..
- Не надо торопиться, - вдруг огорошил шеф, - я вчера просто вспылил, давайте лучше подумаем, как нам продолжать работу.
В общем, что-то вроде жалкого извинения, не высказанного в открытую, всё же noblese oblige, как говорится (перевожу: положение обязывает или : кому многое дано, с того и спросится). Что-то надо было отвечать, и признаюсь – я не то что бы дрогнул (назад в Москву хотелось безумно, это точно, не кривя душой), но то ли неудобно показалось вставать в позу перед скулящим, то ли стало жалко больного человека, заискивающего перед своим подчинённым. Не помню что, но примирительно-согласительно-консенсусное прозвучало из моих уст наверняка – такие моменты запоминаются плохо, правда слезу на сей раз не вышибло.
Итак,  я оставался в Каире, всё продолжалось.  Правильно ли я поступил ? – Думаю, что правильно, хотя пожалеть и пришлось, причём довольно скоро, зато отношение к бессмыслице творимого и причудам моих руководителей теперь складывалось совсем другое.
А город продолжал шуметь, по улицам шли толпы египтян, ехавших со всей страны – на мотоциклах, тележках, запряжённых мулами, мотоциклах и так далее, ехали, чтобы встать единой стеной на Тахрире.  Жизнь омрачали догорающие «коктейли» Молотова, лизавшие днище машину по дороге на работу, иногда в стекло влетал камень, но в целом судьба миловала – толпа уголовников, шедшая по улице мимо дома, нас не тронула, да и  особой агрессии в отношении русских не наблюдалось.
Дипломаты наблюдали за происходящим с верхнего этажа – открытой площадки рядом с Шератоном. Иногда приветливо махали демонстрантам – толпа отвечала дружным рёвом. Вскоре площадку закрыли.
Помнится, в тот день разошлись поздно – опять анализировали складывающуюся ситуацию, хотя особого волнения никто не проявил, как и каких-то прорывных идей, как поступать в случае дальнейшего обострения обстановки. А ночью – опять видение, сопровождавшееся странным звуком: он нарастал, заполняя всю комнату, и распространялся явно не с улицы, а откуда-то сверху, из безнадёжно - бездонной голубизны неба.
Звучала музыка, красовались роскошные усадьбы вельмож, тесно лепились друг к другу лачуги бедняков с тростниковыми крышами, высекатели статуэток и магических знаков расхваливали свой товар. Неожиданно косые лучи солнца, проникая сквозь окна в крыше какого-то дворца, высветили богато инкрустированный стол со вставками по краям из красного дерева. Я был внутри, передо мной – невесть откуда взявшаяся гранитная стела с иероглифическими надписями. Картина завораживала, хотя понять смысл и содержание написанного было невозможно – нужен новый Шампольон, французский учёный, когда-то расшифровавший эти записи, и, кстати, в то же мгновение потерявший сознание.
В креслах с резными подлокотниками и позолоченными спинками сидели то ли люди, то ли божества..Чернокожее существо с головой шакала, женщина-кошка, карлик в львиной маске, молодая женщина с ключами в правой руке. Анубис, Бастет, Хатор и Исида предстали во всём своём божественном величии, во главе стола восседал некто с высокой короной из перьев  на голове. В руках – ключ и скипетр, символ вечного спокойствия, насколько я помнил из курса истории древнего Египта. А перья – символ ветра. Не может быть – неужели сам …
Не хватало только бога-солнца, Атона, почитавшегося во времена Эхнатона, фараона-еретика. Какой период – непонятно, либо до предания последнего остракизму, либо – после. Но ясно было одно, я – в Фивах, в Карнакском храме, где поклонение древним, «истинным» богам, было наиболее существенным элементом в жизни древней страны.
Правда, выглядело всё несколько театрально – насколько мне было известно, для египтян подобные изображения были только символами богов, и никто не верил в их соответствие придуманным обликам.
И всё-таки как интересно работает мозг, мелькнула стрелой мысль, ведь более тридцати лет прошло с тех пор, как я побывал здесь ещё переводчиком, и вдруг – такая ясная картина. Что это – излишние эмоции, переработанные богатым воображением, наложившиеся на когда-то увиденные картины,  или .. ? Видимо, хранились где-то в неведомых глубинах серого вещества, но размышления прервали голоса снизу. К сожалению, понять их я был не в силах – набор странных, певучих звуков, причём восстановить фонетику этого языка пока не смог никто: насколько мне  известно, отдельные звуки проявляются в языке коптов, которых называют наследниками фараонов, но полного соответствия не выявили до сих пор. И всё-таки, несмотря на спокойный тон выступавшего, нотки беспокойства были очевидны – что-то не заладилось у божественных особ. Так что смысл происходящего в целом был понятен – бушевавшие за окном страсти не оставляли сомнения в том, что устои пошатнулись, нарушая покой роскошного зала. Решение требовалось немедля, а потому и собрался сонм богов древней страны.
Обсуждение продолжалось. Внутреннее чутье подсказывало – происходит смена власти, новый поворот, но вот лингвистический порог… На лицах собравшихся читалось нерешительность. А тем временем шум за окнами нарастал. Беспорядки явно становились неуправляемыми, слушался звон упавших предметов, вопли поверженных, стоны. Волна приближалась, стража, похоже, не справлялась.
Решение зрело, но