съел его. Стёпе вспоминалось, как когда-то Филька подкладывал ему еду в тарелку, и он тосковал и в то же время радовался, что нашёл себе нового замечательного друга.
Среди бойцов Стёпа увидел знакомое лицо – своего земляка Ерошу. Тот изменился: сильно похудел, зарос щетиной, смотрел угрюмо. Он тоже узнал Стёпу и, подойдя к нему, спросил:
– Ты из Краснодона пришёл?
Стёпа кивнул.
– Как там моя мать? Не видел её?
– Видел не очень давно на базаре. Жива, здорова.
Ероша помолчал и сказал:
– Ничего, скоро освободим наш город. Совсем чуть-чуть осталось.
Во время одного боя у Стёпы закончились патроны в винтовке, и как раз в этот момент на него из-за угла домика выскочил немец. Стёпа подумал, что теперь ему конец, но раздались выстрелы, и немец рухнул замертво. Рядом стоял Ероша со своей винтовкой…
Уже совсем недалеко от Каменска в одном бою Ероша был тяжело ранен в живот и, недолго промучившись, умер, ему не успели оказать помощь. Когда его и других погибших бойцов увозили хоронить в посёлок Глубокий, Стёпа и Коля были в подавленном состоянии. Стёпе думалось: как же всё странно получается в жизни – человек, которого его отец считал своим другом, оказался предателем, а человек, которого он сам считал своим недругом, погиб смертью героя...
Во время короткого отдыха Стёпа видел во сне своих друзей – Серёжку, Валю, Тосю, Радика и других. «Как там Тося, где она сейчас?» – думал он. После той встречи возле школы имени Ворошилова они по-прежнему были хорошими друзьями, только вот таких душевных разговоров, как раньше, у них не было… Один раз ему приснилось, что они с Филькой, взявшись за руки, идут куда-то вверх по светящейся дорожке из звёзд… И постоянно он видел во сне маму – добрую, ласковую, самую родную… Как хотелось ему снова обнять её, прижаться к ней хотя бы на мгновение…
17 января советские части подошли к Каменску. Для оккупантов этот город являлся прикрытием путей к Ростову и в Донбасс, они укрепили его, держали в нём свой резерв. Передовой отряд под командованием подполковника Безнощенко около хутора Филиппенкова переправился через Северский Донец по тонкому льду и на большой скорости вышел на железную дорогу, занял переезд и будку сторожа. Для лучшего прохождения танков лёд забросали брёвнами, досками, соломой. И вслед за передовым отрядом реку перешёл 1-й танковый батальон капитана Иванова и 2-й мотострелковый.
Когда начался бой за железнодорожную станцию, с западной стороны появился почти целый полк кавалеристов противника. Мотострелковый батальон отстал от танкового, чтобы принять бой. Подполковник Румянцев направил роту танков, которая вместе с мотострелками отбивала контратаки кавалерии и лёгкой артиллерии противника.
Стёпу и Колю отправили к югу от станции посмотреть, как далеко находятся другие вражеские части на путях. Двое друзей шли по насыпи, и им казалось, что вокруг нет никого на километры. Вдали виднелась водонапорная башня, мимо которой Стёпа столько раз ходил… Когда они подошли к вагонам, стоявшим на пути, из-за них послышались голоса. Парни прижались к крайнему вагону, устремились вперёд, однако немец, обошедший вагон сзади, скосил их из автомата. Ничего не успев понять, Стёпа ничком повалился на насыпь. Он был мёртв. Рядом упал тяжело раненный Коля. Решив, что оба убиты, группа немцев двинулась к станции, но тут же была расстреляна бойцами, скрывавшимися за будкой.
Вскоре фашисты были выбиты с железнодорожной станции. Сея панику среди них, танкисты подбили два паровоза и оставили без движения составы с военной техникой. Было уничтожено по нескольку автомашин с грузами, танков, пушек и миномётов. 1-й батальон капитана Иванова и вместе с танковой ротой 2-го батальона прорвались в центр города, где завязались ожесточённые уличные бои. Проходившие по железной дороге бойцы, обнаружив, что Коля жив, взяли его с собой и после оказали ему первую помощь.
Передовой отряд 3-й танковой бригады под командованием капитана Шейко и рота автоматчиков прорвались в район Соцгородок. Навстречу им выбежали местные мальчишки, имена которых стали известны позже – Митя и Вася Крамаровы, Гена Блинов, Саша Шачнев и другие. Они показали танкистам, где находятся огневые точки противника и склад с боеприпасами. Выслушав ребят, командир головного танка поблагодарил их за помощь и приказал немедленно разойтись по домам. И в следующие секунды взлетел на воздух склад, замолчала миномётная батарея врага.
Но здесь у противника было больше сил, чем у наших, фашисты после тяжёлых боёв оттеснили советские войска на северо-западную окраину города. Вскоре подразделения получили приказ: «Танки и экипажи без танков, мотопехоту отвести за линию боевых порядков пехоты».
Каменск был освобождён только через три недели 333-й стрелковой дивизией. 12 февраля три полка с разных сторон окружили фашистов, перерезали их пути. Утром 13 февраля город освободили от фашистов. Было взято больше двух сотен автомобилей, больше двух десятков танков противника, несколько паровозов, два самолёта, несколько орудий и миномётов, четыре склада. Взяли в плен несколько десятков солдат и офицеров противника.
Жители со слезами радости встречали своих освободителей. Сколько натерпелись они за время оккупации! Фашисты глумились над мирным населением, зверствовали как только могли. Они взорвали и разрушили множество зданий, сооружений, памятников. Две тысячи лучших людей города погибли в застенках гестапо. Сорок девять ребят-школьников, в том числе и те, кто встречал советские танки в Соцгородке, были расстреляны в подвале школы №5. На территории химкомбината были обнаружены трупы пяти сожжённых советских воинов с выколотыми глазами, перебитыми руками и ногами.
Но своими зверствами фашисты не сломили дух советских людей. На протяжении всей оккупации коммунисты и комсомольцы вели подпольную работу: занимались диверсионной и разведывательной деятельностью, выпускали листовки, вселяли в людей веру в победу над фашистами, в скорое освобождение. И вот этот час настал…
***
1 января утром Геннадий Почепцов увидел в окно, как к Жене Мошкову, жившему напротив него, пришли полицаи и как его вывели со двора с каким-то мешком в руках и, посадив в сани, увезли. Днём Почепцов узнал от друга Демьяна Фомина об аресте Третьякевича и Земнухова. Испугавшись, что организацию раскрыли и что ему тоже грозит расправа, он рассказал о своей подпольной деятельности своему отчиму В.Г. Громову-Нуждину, который был тайным агентом полиции. Тот угрозами принудил его написать заявление в полицию.
3 января Почепцова вызвали в полицию, его допросил Соликовский, а затем – следователи Дидык и Кулешов. Почепцов подтвердил свою принадлежность к подпольной комсомольской организации, назвал её руководителей, рассказал о целях и задачах деятельности подполья и указал место хранения оружия и боеприпасов, спрятанных в гундоровской шахте.
По показаниям Почепцова было арестовано 13 молодогвардейцев, в основном из первомайской группы. Нужные им сведения полицаи получили от девушек Лядской, Выриковой и Полянской, которые были близко знакомы с некоторыми молодогвардейцами. Лядская поведала о своих разговорах с Тосей Мащенко, назвала фамилии ребят, которые услышала от подруги.
Поняв, что диверсии в электромеханических мастерских, гараже дирекциона, на шахтах были преднамеренным действием подпольных групп, полиция начала арестовывать всех, кто там работал.
Массовые аресты коммунистов и комсомольцев шли с 5 до 11 января. Их допрашивали, полицаи пытались узнать об их подпольной деятельности, хотели, чтобы они назвали фамилии своих товарищей, но и взрослые подпольщики, и молодогвардейцы молчали. Их избивали до полусмерти плетьми, перебивали им руки и ноги, жгли калёным железом, загоняли под ногти иглы, подвергали ещё более страшным пыткам. Но никакие зверства не испугали мужественных подпольщиков, не заставили их покориться врагу.
Мать Вали Борц, Мария Андреевна, была арестована вместо ушедшей из города дочери и стала свидетелем тех ужасов, что творились в тюрьме полиции, и того, как мужественно вели себя ребята и девчата, с какой внутренней силой Уля Громова читала «Демона», как задушевно пела песни Шура Бондарёва, как смеялась в лицо полицаям Люба Шевцова…
9 января была арестована Мария Георгиевна. В тюрьме она держалась мужественно, страшные пытки, побои и сама смерть не пугали её. Она боялась только за своих сыновей – что с ними будет?..
Женю и Юру взяла к себе её сестра Инна Георгиевна, но они, привыкнув к Татьяне Ивановне, часто прибегали к ней. Женя носил в полицию передачи для матери – тёплую одежду, еду.
14 января он снова понёс передачу и, когда ему возвращали посуду, обнаружил в сетке, в которой приносил еду, записку:
«Дорогие сёстры!
Вернуться домой надежды нет. Нас должны расстрелять. Жаль детей. Берегите моих детей, так как они останутся без отца и матери. Я не теряю надежды и уверена, что их воспитает советская власть, как воспитала меня.
Наши скоро вернутся. Мы будем бороться до конца… Хочется жить. Берегите себя».
15 и 16 января молодогвардейцы и взрослые подпольщики были сброшены в шурф шахты №5, многие – живыми. Среди казнённых были руководители взрослого подполья Филипп Петрович Лютиков и Николай Петрович Бараков, Мария Георгиевна Дымченко, молодогвардейцы Виктор Третьякевич, Иван Земнухов, Ульяна Громова, Евгений Мошков, Леонид Дадышев, Владимир Куликов, Сергей Левашов, Антонина Мащенко, Анатолий Попов, Виктор Петров и многие другие.
Полицаи вели слежку за квартирой Сафоновых. Стёпа дома не появлялся, и Татьяна Ивановна на вопросы полицаев отвечала, что он ещё не вернулся. 26 января её забрали в полицию. Бросили в холодную камеру, где находились Люба Шевцова и Аня Сопова. На допросе Татьяна Ивановна сказала Соликовскому:
– Я не знаю, где мой сын. А если бы и знала, не сказала бы тебе, извергу.
– Вот всыпем тебе тридцать шомполов, заговоришь по-другому! – заорал он, сбил женщину с ног, и полицаи стали бить её прутьями.
Избитую, еле живую, её бросили обратно в камеру.
Вскоре в полицию привели арестованного Сергея Тюленина и его мать Александру Васильевну. Сергей и Валя, уйдя из города, пробрались к линии фронта, но, узнав, что фашисты жестоко расправляются с семьями партизан, вернулись в Краснодон. Там было очень опасно, полицаи искали их, и Мария Андреевна, которая была ещё на свободе, отправила дочь в Ворошиловград к родственникам. Сергея его сёстры тоже увели из города, он перешёл линию фронта, попал в одну из воинских частей, наступавших на Каменск, во время боя был взят в плен, его вместе с другими людьми повели на расстрел, но он остался жив, раненный только в руку, заваленный грудой тел. После, выбравшись наружу, он вновь ушёл в Краснодон. Вернувшись домой, он по доносу соседки был арестован…
Сергея сильно пытали в присутствии матери, её избивали плетьми при нём, но он молчал. Ему устроили очную ставку с Володей Лукьянченко, но они не признавали друг друга. Видя, как Серёжу после пыток, едва живого, в крови, несли в камеру, Татьяна Ивановна думала: «Что же теперь будет? Что с ними сделают? Друзья сына, ещё мальчишки…» И всё терзала её мысль:
