домой, а Вале предстояло идти с отцом, пока не начнёт светать.
– До свидания, Маша, – сказал Давид Наумович жене, когда они расставались. – Спасибо тебе за всё. Девочек береги.
Он обнял Марию Андреевну, они постояли так немного. Потом отец с дочерью двинулись дальше и вскоре исчезли в темноте.
Валя осторожно шла, держа отца под руку, и ей было совсем не страшно. Ведь этот город она знала уже очень хорошо, сотни раз ходила и ездила на велосипеде по этим улицам. А что кругом такая непроглядная темнота – это даже хорошо: они с папой скрыты от посторонних глаз. А дорогу она найдёт даже с закрытыми глазами. Лишь бы только папа, который видит плохо, потом не заблудился...
Когда они проходили невдалеке от городского парка, Валя услышала несколько приглушённых криков, потом – пулемётную очередь. Давид Наумович, кажется, тоже услышал это, потому что на мгновение остановился.
– Пойдём, папа, нам надо торопиться... – сказала Валя, и они пошли быстрее.
Вдруг Валя услышала... пение! Мурашки побежали у неё по коже, она подумала, что ей это чудится. Нет, за шумом ветра действительно слышались голоса, поющие песню, много голосов! И песня эта была до боли знакомая – «Интернационал»! Валю охватил озноб, она крепче взяла руку отца, не понимая, что происходит, не веря, что эта песня звучит здесь, в оккупированном врагами городе...
На другой день, вернувшись в Краснодон, Валя рассказала боевым товарищам о том, что слышала ночью. Многие уже были осведомлены о том, что случилось в поздний час в городском парке. Стёпа и Татьяна Ивановна узнали от Марии Георгиевны вот что.
В ту ночь из полицейского управления под конвоем вывели 32 человека. Это были заведующие шахтами А.А. Валько, Г.Ф. Лаукьянц, С.С. Клюзов, П.А. Зимин, И.В. Шевцов, партийные работники и председатели С.К. Бесчастный, И.Е. Шевырёв, П.С. Матюшин, В.П. Петров, Е.Т. Саранча, народный следователь П.М. Миронов и многие другие. Все они не желали работать на оккупантов, и их после жестоких пыток приговорили к смертной казни. Построив людей в колонны, их привели в городской парк, где для них уже была выкопана могила. Единственным свидетелем их казни был знакомый Марии Георгиевны Д.С. Выставкин. «Сам видел сегодня ночью в парке из-за кустов, как людей закапывали живыми, – рассказывал он своей жене. – Их загнали прямо в яму и начали бросать землю. Валько сопротивлялся... У меня до сих пор звучат в ушах его последние слова: «Знайте, проклятые, за каждую каплю нашей крови вы дорого заплатите! Наши всё равно придут! Они отомстят за нас!» Петя Зимин первым запел «Интернационал», потом подхватил Валько, и все запели...»
Ребята были глубоко потрясены случившимся. Они долго молчали, потом Сергей громко сказал:
– А мы всё листовки пишем! Да их надо просто уничтожать, этих сволочей и их холуев! Где наше оружие? Почему оно всё ещё лежит на складе?
Валя стала успокаивать его, попросила быть осторожнее. Но Сергей был бледным от гнева. Ребята разошлись по домам. Весь вечер Стёпа молчал, тяжело переживая случившееся, представляя себе мучительную смерть казнённых...
На следующий день была создана молодёжная подпольная организация города Краснодона. В её штабе были ребята, большинство из которых Стёпа хорошо знал. Это были Иван Туркенич (командир организации), Виктор Третьякевич (комиссар), Олег Кошевой (секретарь), Иван Земнухов (начальник штаба), Василий Левашов (командир центральной группы), Сергей Тюленин (командир боевой группы); позже в штаб были введены Ульяна Громова и Любовь Шевцова.
С Виктором Третьякевичем Стёпу познакомил в школьные годы Сергей Тюленин. Виктор был отличным учеником и активным комсомольцем, юнкором районной газеты «Социалистическая Родина». В своих заметках он призывал к повышению успеваемости и разным общественно полезным делам. Минувшим летом он побывал в партизанском отряде И.М. Яковенко, где воевал его старший брат Михаил, и вместе с партизанами ходил в разведку и участвовал в боях с немцами; после разгрома отряда он вернулся домой.
Василий Левашов учился школе имени А.М. Горького, был на два класса старше Стёпы. Увлекался фотографией и музыкой, ходил в струнный кружок. Перед оккупацией вместе с двоюродным братом Сергеем закончил Ворошиловградскую разведшколу, был отправлен на оккупированную территорию для выполнения боевого задания, после месяца работы в тылу врага попал в окружение и вынужден был вернуться домой. Этот неприметный, тихий с виду парень был одним из создателей и активных участников организации.
Любу Шевцову Стёпа знал по кружку художественной самодеятельности, не раз смотрел их с Серёжкой выступления. Люба была доброй, отзывчивой, весёлой девушкой, любила петь и танцевать, мечтала стать артисткой. Она закончила Ворошиловградскую разведшколу вместе с братьями Левашовыми, была оставлена для подпольной работы в Ворошиловграде, но позже возникла опасность её ареста, и она вынуждена была уйти в Краснодон.
Про Ивана Земнухова Стёпе много рассказывала сестра Люда, учившаяся с ним в одном классе. Ваня был начитанным, имел широкий кругозор, носил очки, и за это ребята прозвали его «профессором». Он увлекался литературой, творил сам, был редактором школьной стенгазеты и помещал в неё собственные стихотворения, басни и статьи. Школу он окончил в прошлом году и последний год работал пионервожатым, затем, мечтая стать следователем, учился на юридических курсах в Ворошиловграде, но не закончил их из-за оккупации.
С Иваном Туркеничем и Ульяной Громовой Стёпа прежде не был знаком, да и потом видел их редко.
Когда-то Иван Туркенич, окончив семилетку, учился на рабфаке Ворошиловградского пединститута и работал наборщиком в газете «Социалистическая Родина». Потом учился в Севастопольском железнодорожном техникуме. Затем – в училище зенитной артиллерии. Был на фронте, попал в плен, бежал и вернулся в оккупированный Краснодон.
Ульяна Громова, жившая в Первомайке, была лучшей ученицей в своей школе, была серьёзной девушкой, много читала и в записную книжку вносила полюбившиеся ей выражения из прочитанных книг. Во время войны она вместе с ребятами работала на колхозных полях, ухаживала за ранеными в госпитале. Восхищённый её внешней красотой, особенно большими чёрными глазами, Стёпа время от времени вспоминал её, но, когда видел её, почему-то робел и терялся.
Когда ребята придумывали название для организации, у Сергея звучала в голове песня «Вперёд, заре навстречу!», и он предложил название из этой песни – «Молодая гвардия». Ребятам оно понравилось – боевое и в то же время красивое, романтичное. Олег поддержал Сергея, Виктор Третьякевич одобрил его предложение, и организация получила своё имя.
Общие задачи, которые поставил штаб «Молодой гвардии», были таковы:
1) сообщать населению правду о положении на фронте и в тылах, разоблачать ложь оккупантов, вводящих народ в заблуждение;
2) спасать людей от угона в Германию, агитировать их против работы на оккупантов, побуждать к борьбе;
3) срывать мероприятия оккупантов, устраивать диверсии и саботажи на шахтах и в мастерских;
4) вести скрытую вооружённую борьбу с оккупантами и их пособниками, уничтожать их, лишать продовольствия, выводить из строя их линии связи и транспорт;
5) держать связь с партизанскими отрядами, помогать им нужными сведениями, оружием, продовольствием.
Сергей собрал свою группу в балке возле реки Каменки и сказал ребятам:
– Штаб поручил мне принять от вас клятву. Но, прежде чем вы её дадите, хорошо подумайте, готовы ли вы вести трудную и опасную деятельность, сможете ли вы достойно выдержать тяжёлые испытания, если будете пойманы врагами? Ваша жизнь будет принадлежать «Молодой гвардии».
Дать клятву решились все, вспомнив страшные дела оккупантов и их прислужников. Выбора у них не было.
Сергей достал листок с текстом клятвы, написанным Иваном Земнуховым, стал читать, и все вместе повторяли за ним. Произнёс свою клятву и Стёпа:
«Я, Степан Сафонов, вступая в ряды «Молодой гвардии», перед лицом своих друзей по оружию, перед лицом своей родной многострадальной земли, перед лицом всего народа торжественно клянусь:
Беспрекословно выполнять любое задание, данное мне старшим товарищем. Хранить в глубочайшей тайне всё, что касается моей работы в «Молодой гвардии».
Я клянусь мстить беспощадно за сожжённые, разорённые города и сёла, за кровь наших людей, за мученическую смерть тридцати шахтёров-героев. И если для этой мести потребуется моя жизнь, я отдам её без минуты колебания.
Если же я нарушу эту священную клятву под пытками или из-за трусости, то пусть моё имя, мои родные будут навеки прокляты, а меня самого пусть покарает суровая рука моих товарищей.
Кровь за кровь! Смерть за смерть!»
Сказав клятву, ребята пожали друг другу руки. Отныне они были единым целым и вместе шли к общей цели – изгнанию врага с родной земли.
Подпольщиков вскоре распределили на пятёрки. Группа Сергея Тюленина действовала в прежнем своём составе. Валя Борц стала связной штаба с посёлками Краснодоном и Первомайкой.
***
Молодогвардейцы продолжали активно составлять, переписывать и распространять листовки. В них они разоблачали злодеяния фашистов на оккупированной территории, призывали краснодонцев не восстанавливать шахты, избегать мобилизации на каторжные работы в Германию, рассказывали населению правду о событиях на советско-германском фронте. У дяди Олега Кошевого Николая Николаевича был радиоприёмник, по нему ребята принимали сводки Совинформбюро, но одного приёмника было мало, и штаб дал задание ребятам, близко знакомым с техникой – Володе Осьмухину, Коле Сумскому, Сергею Левашову, – восстановить старые приёмники, Сергей Тюленин говорил об этом и со Стёпой, и тот пообещал тоже собрать радиоприёмник.
Листовки висели всюду – на заборах, столбах, зданиях. На стенах домов и тротуарах углём и мелом было написано: «Смерть немецким оккупантам!». Полицейские, ругаясь, срывали и уничтожали листовки, мокрыми тряпками стирали надписи, но после всё это появлялось заново, и выявить, чьих это рук дело, не удавалось. По утрам жители находили листовки под дверьми, на крыльцах, во дворах.
Когда немцы открыли кинотеатр, Сергей Тюленин стал распространять листовки и там, разбрасывая их в темноте между рядами. Он и другие смельчаки, например Вася Пирожок, могли незаметно прикрепить полицаю лист с надписью: «Немецкий холуй».
Сеня Остапенко рисовал карикатуры на полицаев и распространял их по городу. На одной карикатуре был изображён Соликовский с окровавленной нагайкой в руке, а в нос ему ткнулся огромный кулак, и под рисунком было написано: «Ты ещё узнаешь краснодонских шахтёров, жалкий холоп!». Володя Куликов тоже рисовал листовки. Он изображал пятиконечную звезду, флаги союзных держав, силуэты советских самолётов, писал на русском и немецком языках: «Долой фашизм!»
Володя Осьмухин, Толя Орлов и Жора Арутюнянц смастерили типографский станок для печатания листовок, он находился у Жоры в подвале. Трое друзей отыскали шрифты в заброшенном здании типографии, Володя достал чернила. Позже на этом станке печатали и временные комсомольские удостоверения.
«Молодая гвардия» росла с каждым днём. Кроме ребят из
