Волшебный дар Сандалетова

                          «Все мы вышли из гоголевской шинели»
                                                  Федор Достоевский(???)

Несмотря на свою летнюю и даже отчасти легкомысленную фамилию, Аркадий Аркадьевич Сандалетов был скорее человеком осенним, то есть, тусклым  и пасмурным, как ноябрьский денек. Да и с чего ему веселиться? Даже во времена мятежной юности страсти, влюбленности и прочие безумства как-то обходили его стороной. И в последующие годы ничего примечательного на любовном, трудовом и прочих фронтах с ним не случилось. Он к тому же родился не просто в високосном году, что считается дурной приметой,  но как раз 29 февраля – в лишний день. Так что, если по-честному, отмечать свое рождение должен был бы раз в четыре года. И этот факт стал точной метафорой его жизни. Не суть важно, что сердобольная регистраторша в роддоме записала ему в графе «дата рождения» 1 марта. Там, где другие проживали четыре года, Сандалетов – только один. А, значит, событий, достойных упоминания, на его долю выпадало в четыре раза меньше, чем у нормальных людей.

Так что в свои 40 лет Сандаль, как звали его немногочисленные знакомые, мира не посмотрел, себя ему не показал, и тихо трудился в какой-то канцелярии совсем уж мелким клерком. По месту работы его давно записали в «бесперспективные» и терпели больше из милости, благо начальник канцелярии считался (и был) истинным либералом и человеком с добрым сердцем. Так что ни о какой карьере, а с нею – и о прибавке к зарплате, думать не приходилось. Сослуживцы его почти не замечали, а если вспоминали, то лишь в тех случаях, когда надо поручить кому-то совсем уж скучную работу.

Ближе к тридцати он, как положено, обзавелся супругой, столь же малопримечательной. У них и сынок народился – под стать родителям – тихий, золотушный и блеклый.

Свои вечера Сандалетов с женой обыкновенно коротали перед телевизором. Предпочитали передачи юмористические, особенно, если с Петросяном, но не чурались и информационных программ, тем паче, что там сообщали прогноз погоды, которой маниакально интересовалась жена. Впрочем, этот ее интерес ничем не был оправдан. Жизнь семьи Сандалетова от природных катаклизмов мало зависела. Хоть снег, хоть дождь, до метро всего минута ходу (в этом им повезло!). В крайнем случае, зонтик захватить. А летом? Увы, упоительное время летних отпусков, и в дождливые лета, и в вёдро, они проводили не на Лазурном берегу и даже не в Коктебеле, а у тетки жены под Кинешмой, где, правда, был пруд, а в нем водились караси.

От такого малособытийного бытия супруги как-то незаметно, но быстро состарились – не по паспорту, а по жизни. Не сказать, что сам Сандалетов был в восторге от этого, но привык, притерпелся и начал получать известное удовлетворение от ощущения «стабильности». Любых авантюр он всегда сторонился – мол, куда нам. Мы люди маленькие. Эту присказку за ним привычно повторяла и супруга. Но порой она вздыхала, пугливо оглядываясь на Сандалетова. Из чего он сделал вывод, что она за ним не так уж счастлива, и огорчился.

Конечно, о себе, как о человеке маленьком многие говорят. Но ведь говорят больше из скромности, а в тайных мечтах и сновидениях видят себя не иначе как Бонапартом или, на худой конец, олигархом средней руки. А вот если искренне, как Сандалетов, считать себя существом ничтожным и малозначащим, то тут большая, доложу вам, разница.   

Конечно, в молодости мечты Аркадия посещали. Но были они какие-то несуразные и совсем не героические. Ведь как обычно бывает? Юный человек, обдумывающий житье, задается вопросом: Делать жизнь с кого? И находит в литературе или в кино некий идеальный образ себе под стать. Кто выбирает Чапаева, кто Остапа Бендера. А его любимым героем был, стыдно сказать, Петр Иванович Бобчинский. Да, тот самый – из «Ревизора».  Может, и не любимым, но тем, про кого мгновенно понимаешь – это же про меня!  Когда этот комический персонаж просил Хлестакова передать государю –дескать, «в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский», весь класс покатился со смеху,  но сердце Сандалетова вдруг сжалось от внезапного сочувствия, от тоски и печали, а глаза его наполнились слезами, ибо он понял, что хотел выразить своей нелепой просьбой милый Петр Иванович. А хотел тот очень простой вещи – чтобы на самом верху узнали, что и он, Бобчинский, существует. И не за-ради какой-то выгоды и амбиций, а чтобы просто услышали, что Аз есмь.
Вот и Сандалетов тоже – как Бобчинский. Мечты его не простирались дальше вполне бескорыстного желания, чтобы мир узнал, что и «аз есмь».

Он помнил, как в детстве ему бабка по отцовской линии говорила: «Запомни, Аркашка, у каждого человека в жизни бывает свой звездный час» – «И у меня будет?» – с замиранием сердца спрашивал внук, прижимаясь к ней. – «Обязательно будет. И главное ¬ его тогда не упустить».

И Сандалетов терпеливо ждал своего часа, хотя уже начал сомневаться, что тот наступит. Куда больше было похоже на то, что остаток дней суждено ему коротать в рутине и безвестности, как вдруг…

2 марта, на следующий день после его формального сорокалетия, у Аркадия внезапно открылся дар. И дар, надо сказать, удивительный.

Кстати, упомянутая выше бабка ему о чем-то в этом роде рассказывала. Вообще, он бабушку свою часто вспоминал со светлой печалью, но редко о ней говорил. Потому что была она чистокровной еврейкой. Сандалетов не то, чтобы стыдился наличия своих еврейских корней, но старался этого факта особо не афишировать. Так вот бабка рассказывала ему, что в священных еврейских книгах – то ли в Библии, то ли в Протоколах сионских мудрецов – говорится, что у праведников порой открываются неожиданные способности. Начинают они предсказывать будущее, исцелять безнадежно больных, находить клады и так далее. Не сразу, конечно, а когда к этим особым людям приходит мудрость. Вот только Аркадий смутно помнил, когда она приходит – то ли в сорок лет, то ли в пятьдесят. Ну, будем считать, что в сорок.

Нет, он не начал пророчествовать. И целителем тоже не стал.  А вот насчет клада – это еще вопрос. Прочитав на каком-то спортивном сайте, что некий российский бизнесмен приобрел в княжестве Монако местный футбольный клуб, Сандалетов привычно возмутился: «Вот гад! Умыкнул, небось, народные денежки, а теперь шикует. В тюрягу бы его, а не клуб!»  А на следующий день они с женой смотрели по телевизору последние известия. И вдруг в разделе «Криминальная хроника» сообщают, что на того самого бизнесмена заведено уголовное дело, а сам он взят под стражу до окончания следствия. Даже фотографию его крупно показали. «Надо же? – восхитился Аркадий Аркадьевич. – Наконец-то у нас, кажется, всерьез занялись коррупцией. Но я-то каков? Как в воду глядел! И дня не прошло, а он уже сидит».  Случайность, конечно, но ведь приятная.

А через пару дней он прочел, как группа российских бизнесменов и общественных деятелей отправилась в Израиль в паломничество «по моисеевым местам». Ну, в смысле, походить по пустыне, где Моисей свой народ сорок лет водил, чтобы причаститься духовности, отринуть ежедневную суету, подумать о вечном. Безымянный автор статьи с подобострастием описывал, как эти бизнесмены маршируют за духовностью. Они сами в бурнусах и «арафатовках», а за ними караван верблюдов со снедью и кавалькада джипов с кондиционерами, шатрами, музыкантами и «девочками». Интересное, однако, паломничество! Особенно Сандалетова возмутило, как их главный, который всю потеху выдумал, вещал, как важно в нашем неспокойном мире припасть к своим духовным истокам и чего-то там испить. И вот на тебе! Вечером в новостях сообщили, что этот самый банкир задержан впредь до выяснения. И снова супруги Сандалетовы со сдержанным злорадством отметили такое совпадение.   

Но когда через неделю Сандалетов прочел в какой-то либеральной газетке очередное расследование махинаций известного олигарха и не на шутку разгневался, а на следующий день телевизор рассказал, что тот задержан (на этот раз в Лондоне) и диктор прозрачно намекнул, что это всё «англичанка гадит», его потрясению не было предела. Ведь как ни крути, первый раз – случайность, второй – совпадение. Но третий раз – уже закономерность?  И жена удивилась: «Ты, Сандаль, прям старик Хоттабыч. Даже волосок из бороды выдирать не надо. Р-раз! И справедливость торжествует...». Посмеялись и спать легли. Завтра же на службу.

Но мысль о странной закономерности весь день не давала Сандалетову покоя. За ужином он сказал жене:

– Слушай, Кать, может, мне того?… К Навальному обратиться?
– Зачем тебе Навальный?
– Как же. Стоит мне повозмущаться, а их назавтра под белы ручки и в кутузку. А он тоже ведь борец с коррупцией.
– Чудак ты, Аркаша! Чудак на букву «м», – ответила жена. Так быстро ответила, что ему стало ясно, что и она этот странный феномен весь день обдумывала. – На фиг тебе этот Навальный сдался? Во-первых, он на госдеп работает, сам знаешь. А, во-вторых, в кои-то веки нам счастье привалило, а ты со своим Навальным…
– Чего-то я, Кать, не понимаю. Какое счастье? О чем ты?
– Говорю же – чудак. А что, если у тебя и вправду способности открылись, дар сверхъестественный? Конечно, это еще проверить надо. Но если все так и окажется? Тогда, понимаешь, дурья башка, какие перспективы открываются?
– Какие перспективы? Чегой-то не врубаюсь я. Устал на работе, – сказал Сандалетов, стараясь не замечать словечек, которых она раньше применительно к нему не употребляла.
– Да уж, заработался. И много тебе твоя служба дала? А тут вот письмецо – и сразу в дамки.
– Какое письмецо?
– А такое. Пишешь, глубокоуважаемый олигарх. Так, мол, и так. Вы, дай бог каждому, завидного положения достигли. И теперь можете на всю катушку наслаждаться радостями жизни. Только для наслаждений свобода нужна, а не тюрьма, которая по вам давно плачет.  Вот так и напишешь. И скажешь этак невзначай, мол, у меня интересный дар открылся. Я, конечно, со всем уважением, но если завтра к вечеру не соблаговолите перевести на мой счет миллион, то сядете, как миленький. Понимаешь теперь?
– Так это же получается шантаж?!
– Да, шантаж, – не моргнув глазом, отвечала супруга. Вот тебе и тихая! Вот тебе и серенькая мышка!
– Кать, ты что? Я честный человек. Это нехорошо, то, что ты предлагаешь.
– Хорошо, нехорошо... Завел шарманку. С волками жить – по-волчьи выть. Ты на них посмотри. Яхты у них, дворцы, клубы, вишь, футбольные. А на нас, маленьких людей, поплевывают. Словом, хватит! На-до-ело. Хочу быть, как старуха в сказке о золотой рыбке. Тем более, я ведь не старуха еще. Хочу пожить по-человечески. Чтобы не в Кинешму, а на курорт. Хоть в ту же Турцию. 
– Зря ты про золотую рыбку. Сама знаешь, чем там кончилось.
– Так там все из-за жадности. Но нам-то много не надо. Миллион-другой вот так хватит, – тут Катя провела ребром ладони вдоль макушки. – Еще и Павлику оставим, чтобы он всю свою жизнь не мыкался. А ведь будет мыкаться. Весь в тебя пошел…

«Миллион-другой»! От слов жены у Сандалетова заныло в животе. Он был ошеломлен. А ведь и вправду. Она же дело говорит. Только вот…

– Только вот, – сказал он, – кто ж нам поверит, что у нас такие способности есть, что мы любого по щучьему велению можем в тюрягу засадить? А если,