вторник он уже почти не сомневался, что идея была дурацкая, и письмо его пустили в игнор. Но все-таки мешкал, всё чего-то ждал, намеренно долго натягивая башмаки в прихожей и прислушиваясь. А вдруг? Но нет, ни звука. Он уже открыл входную дверь, чтобы отправиться на службу. И тут раздался звонок. Он вернулся с лестничной площадки и слушал, как Катя в телефон тараторила:
– Аркадий Аркадьевич? Ох, он, кажется, ушел. Сейчас посмотрю… Ах нет, еще не ушел. Щас дам его.
Она протянула ему трубку, одновременно сжала кулачки и несколько раз опустила их вниз жестом, каким одергивают свитер – дескать, соберись. Он дрожащей рукой прижал трубку к уху и тут же услышал приятный мужской голос – бархатный и какой-то осанистый, с богатыми обертонами:
– Господин Сандалетов?
– Да, я.
– Это вы нам пару дней назад письмецо отправили… э-э… любопытное?
– Да, я… – снова как попка повторил он, внутренне заиндевев.
– Очень хорошо. По этому поводу NN… – тут собеседник с елеем в голосе назвал имя, заставившее Сандалетова невольно изогнуть поясницу. – Да, так он велел мне осведомиться у вас, не могли бы вы сегодня часиков этак в двенадцать к нам подъехать, чтобы ваше предложение обсудить… Да, прямо в офис. Сейчас дам адрес… Ах, знаете? Вот и славно… Тогда до встречи, уважаемый Аркадий Аркадьевич.
– Ну что? – спросила Катя, испуганно глядя на прислонившегося к входной двери супруга, который, кажется, медленно начал по ней сползать.
– На встречу приглашают. Сегодня в двенадцать, – прошептал он, наконец, догадавшись нажать кнопку, чтобы отключить это раздражающее пиканье в телефоне.
На службу он, понятно, не пошел, сказавшись больным. Катя заахала и бросилась к шкафу осматривать не слишком обширный гардероб супруга, чтобы он выглядел показистее. Выбор был сделан в пользу тройки, до того лишь дважды в жизни надеванной. Правда, жилетка топорщилась, и пиджак чуть жал в плечах – все-таки в последние годы Сандалетов несколько прибавил в весе.
Катя вновь и вновь критически оглядывала супруга, стряхивая с его плеч несуществующие пылинки, но, наконец, вынесла окончательный вердикт:
– Что ж, не бог весть, но вполне прилично.
Перед выходом она заставила его вместо любимой, хотя изрядно поизносившейся куртки, напялить тяжелое, добротного коричневого цвета, дермантиновое… тьфу ты, габардиновое пальто.
– Да что ты, Катя? – пытался возражать он. – Оно же не модное. Такое сейчас уже никто не носит.
– Ничего, ничего, еще как носят! Наденешь, чтобы выглядеть серьезным человеком, а не как шалопай какой-нибудь. А хочешь, я с тобой поеду?
Сандалетов так робел, что был бы страшно рад, если бы она поехала с ним, но, поколебавшись, мужественно отказался:
– Нет, я уж сам…
Всё оставшееся до выхода время Катя давала ему инструкции – как держаться, что говорить.
– Миллион, конечно, не дадут, но если хоть что-то предложат, ты соглашайся и бери, – в сотый раз повторяла она и даже выбежала за супругом на лестничную площадку и сдавленным шепотом, чтобы соседи не услышали, снова напомнила: – Бери, что дадут.
Наконец, он вышел на воздух, ощущая себя в этом габардине неповоротливым, как шкаф, погрузился в метро и поехал.
Зеркальные двери центрального офиса, который он дважды видел по телевизору, сверкали. Время еще оставалось, и Сандалетов начал прохаживаться туда-сюда, уважительно поглядывая на входящих и выходящих из этих дверей небожителей. Он закурил, но от волнения сделал всего несколько затяжек, выбросил сигарету, пошатываясь от робости, толкнул дверь и… уткнулся головой в живот величественного охранника.
– Мне бы к господину NN, – искательно пролепетал он. – Мне назначено…
– Назначено? – охранник удивленно вскинул брови и с некоторым пренебрежением оглядел посетителя. Видимо, габардиновое пальто не произвело на него должного впечатления. – Паспорт давайте.
Сандалетов протянул паспорт. Охранник долго и испытующе его изучал, потом стал проглядывать длинный список фамилий на листке, лежавшем перед ним. Наконец, нашел, что искал, и лицо его расплылось в почтительной улыбке.
– Ах, Аркадий Аркадьевич, вам на третий этаж. Да куды ж вы по лестнице? Сейчас я вам лифтик вызову.
Лифтик оказался таким просторным и «навороченным», что Сандалетов совсем растерялся и долго не мог понять, на какую кнопку нажать. Потом он неверными шагами плелся по длинному коридору и, шевеля губами, читал таблички на дверях, пока уже в самом его конце у огромного во всю стену окна, где журчал небольшой декоративный водопад и стояла кадка с пальмой, не отыскал нужный кабинет с табличкой, на которой готическим шрифтом было выведено: NN, гендиректор.
Сандалетов постучался, заглянул и увидел стол, за которым восседала строгого вида дама.
– Аркадий Аркадьевич?– сразу догадалась она, заулыбалась ему всеми морщинками своего полувекового лица и мелодичным голосом пропела в селектор: – Господи-ин Сандалетов прибыли-и…
– Проси, – раздался в селекторе громкий и низкий бас. – Только минутку, я людей отпущу.
Тут же за спиной секретарши распахнулась дверь, которую он от волнения лишь сейчас заметил, и из нее гурьбой стали выходить щеголеватые молодые люди, все как один – в прекрасно сидящих костюмах неброского синего цвета, и ослепительной красоты девушки с прижатыми к груди блокнотами для записей. Они с любопытством оглядывали гостя, ради которого шеф в самом разгаре прервал столь важное совещание.
– Входите, – ободряюще улыбнулась секретарша, и он стал, едва приоткрыв дверь, сквозь эту щелочку протискиваться. Завидев его, человек, чье лицо он хорошо изучил по фотографиям, когда письмо писал, просиял, словно внезапно встретил много лет не виденного лучшего друга, вскочил со своего кресла и опрометью кинулся гостю навстречу. NN оказался еще выше ростом, чем рисовалось воображению Сандалетова. Просто исполин. Своими большими руками он стал пожимать вспотевшую ладошку шантажиста и долго ее не выпускал.
– Проходите и располагайтесь. Сердечно рад нашему знакомству, – продолжал басить хозяин. – Ах, позвольте я вам пальтишко снять помогу. О, редкая вещь. Чистый габардин, как я понимаю? Хм-м, и тяжести преизрядной.
С этими словами NN аккуратно и даже с нежностью уложил «пальтишко» на одно из пустующих кресел и, потирая руки, будто заждался долгожданной вести, сказал:
– Ну, рассказывайте.
– О чем рассказывать-то? – опешил Сандалетов.
– Как то есть о чем? О вашем предложении и об этом вашем необычном даре.
Тут в кабинет вплыла секретарша, неся серебряный поднос, на котором стояли изящные чашки с горячим и густым кофеем и вазочка с крендельками.
В ходе всего путаного рассказа NN внимательно слушал, восхищенно поахивая. Внезапно Сандалетов осознал, что выкладывает жертве собственного шантажа всё, как на духу. Словно ему вместе с кофеем подсунули и таблетку правды. Не утаил даже саму идею слупить с него деньги за, так сказать, недонесение. Тут он осекся и, смутившись, спросил:
– Вы не сердитесь?
– Да полно вам! Какое сердитесь? Напротив, слушаю с истинным наслаждением. Редко, увы, встретишь человека с такими удивительными, э-э, свойствами. Так вы хотите миллион?
– Два, – выпалил Сандалетов, чувствуя, что не способен совладать со своими прыгающими губами.
– Хорошо, пусть будут два, – неожиданно легко согласился NN и стал рыться во внутреннем кармане пиджака. – Сейчас я вам чек выпишу.
Все поплыло перед глазами Аркадия Аркадьевича, и он только сумел выдавить:
– Но если сразу всю сумму вам трудно, то я могу и частями. Хоть на десять платежей.
– Право, какие пустяки! Пусть уж будет все целиком. Деньги, в сущности, небольшие за честь познакомиться с таким человеком, – чарующе улыбнулся NN и вдруг задумался.
«Он что, издевается? – лихорадочно думал Сандалетов. – Похоже, издевается. Вот застыл с ручкой в руке и не подписывает. Сейчас вызовет полицию. Точно. Вот уже и кнопку нажимает».
Но NN вызывал не полицию, а секретаршу.
– Сонечка, мы тут пока беседуем, ты оформи договор между фирмой и Аркадием Аркадьевичем и выпиши ему чек на два миллиона зеленых.
Секретарша выслушала, не моргнув глазом, и лишь спросила, а какой договор оформлять?
– Договор? – на мгновение задумался NN. – А за консультационные услуги. Самое милое дело.
Секретарша неслышно удалилась выполнять распоряжение.
– Да, господин Санд… А можно просто Аркадий? У нас тут без церемоний. В последний момент осенило меня, что расходы можно на счет фирмы записать. Для фирмы это так, безделка. А у меня же ничего своего. Можно сказать, гол как сокол.
NN задал гостю еще несколько вопросов, потом взглянул на часы и вздохнул:
– Ба, уже два часа, а я за приятнейшим разговором и не заметил. Пора мне. Дела, знаете. Еще раз сердечно рад знакомству. Если что, обращайтесь. Всегда буду счастлив помочь. Есть у меня приятное предчувствие, что мы с вами еще не раз встретимся. Как, кстати, вы смотрите на то, что при случае и я к вам обращусь с просьбой задействовать ваш уникальный дар? А то конкуренты просто замучили.
– Разумеется, я и сам рад, если в чем-то… смогу… быть полезен, – взволнованно и благодарно залепетал Сандалетов, прижимая руку к груди.
– Вот и отлично, – улыбнулся NN. – Секретарша, верно, всё подготовила. Так что идите к ней, договор подпишите, заберите чек и будьте мне здоровеньки.
Сандалетов так и сделал, ошалело взял из рук секретарши чек и, кажется, забыв попрощаться, первым делом кинулся в туалет. Там он проверил, нету ли соглядатаев, и только убедившись, что все кабинки пусты, заперся в одной из них и решился, наконец, чек развернуть и поднести к глазам, хотя все равно видел, как в тумане. Однако цифру 2 и шесть нулей после нее заметил. И значок доллара рядом. Дрожащими руками он засунул чек в глубокий внутренний карман пальто, но счел, что и там не слишком надежно, и переложил его во внутренний карман костюма и для верности застегнул его на пуговичку. Лишь после этого он покинул туалет, затем – здание офиса и в состоянии близком к обмороку нырнул в метро. Домой он несся на крыльях мечты, не уставая повторять: – Вот ты, Сандалетов, и миллионер! И как все просто! Нет, все-таки приятно иметь дело с деловыми людьми – быстро и без бюрократии. Может, зря я ими возмущался?
***
Найдется ли в целом мире перо, способное описать сцену, что разыгралась в квартире Сандалетовых сразу после его возвращения? Если и найдется, то явно не моё. Поэтому лишь вкратце изложу последовательность событий.
Не успел новоиспеченный миллионер вставить ключ в замок, как входная дверь сама собой распахнулась. Это Катя уже больше часа томилась в прихожей, дожидаясь его прихода. Топталась в страшной тревоге, перемежаемой временами сладкой надеждой.
– Ну, что? Дали что-нибудь? – спросила она, вглядываясь в его лицо в надежде определить, хорошие или плохие (ах, должно быть, плохие) вести принес он с собой.
Вместо ответа Сандалетов медленно, нарочито медленно, снял пальто, потом стал хлопать себя по карманам пиджака и брюк, как бы испуганно вопрошая: «Где же он? Куда подевался? Неужели потерял», хотя прекрасно помнил, куда положил чек. И только потом достал и протянул его супруге.
Та схватила его и бросилась на
