По местам стоять 18+

вьет.

А про нас говорят штормовые ветра

И волна голубая поет.

А про нас говорят штормовые ветра

И волна голубая поет.[/i]

  Расчувствованные барышни-бакланки вешались им на шею и размазывая по своим лицам пьяные слёзы и сопли, обещали им их всех непременно дождаться… Было очень весело. Можно было отправлять их на конкурс самодеятельного творчества народов флота. Но, готовили на ПКЗ за два месяца не самодеятельных артистов, а матросов — защитников своей Родины, и не где-нибудь, а на боевой службе за границей. Как с таким багажом знаний можно служить — не понятно. Но и тем не менее служили. Некоторые правда погибали, но кто их там считал. Тем более, что никто никого официально никуда не посылал.

  Развлечения закончились с приходом кладовщика-снабженца Каклина. Он принёс ещё четыре грелки самогона и все разбрелись по кораблю. Салаги в свои кубрики спать, годки в шхеру добухивать. Заяц под паёлы писать донос.

  На востоке заалела полоса света. Солнце красно по утру, моряку не по нутру. Светало.

  На флаааг и гююююйс… смирнаааа!!! Флаааг и гююс… поднять!!

  Подъём флага — это всегда красиво.

3

  Действительно подъём флага на корабле первого ранга, когда выстроен на палубе весь экипаж корабля (триста матросов в белоснежной робе и звучит горн) — это красивое зрелище, тем более если смотреть на это действо с берега или вспоминать сидя в арабском кресле спустя почти сорок лет после ДМБ. Ну, а пока до схода на ДМБ с корабля надо было ещё год служить. И чтобы как-то скрасить этот год, решено было, после того, как допили шило, сходить вечером в самоход через улицу Ревякина в швейное училище, где тосковали бакланки в ожидании своих женихов.

  На корабле ещё работали гражданские специалисты, которые оставляли свою одежду в одном из кубриков. Лёха открыл замок кубрика довольно быстро и, забрав всю одежду, годки пошли в шхеру переодеваться.

  Когда они уже подходили к своей шхере неожиданно из-за настройки появился мичман Шепель, боцман ККС «Березины». Увидев болтающихся по палубе пьяных годков, он сначала онемел, а потом завизжал, как недорезанная свинья:

— Стоять!! Смирно!! Дигавцов, Бакин, Дяченко, вы что совсем потеряли страх и совсем оборзели, шляетесь по палубе, когда на корабле идут корабельные работы!? Команды на перекур не было!

  От неожиданности матросы остолбенели. Потом вперёд вышел Яша Слизкой и спросил у Дигавцова:

— Что за сундук, знаешь его?

— Конечно. Был у нас на ПМ-9 начальником СМЦ. Алкоголик. Гнида редкая и стукач. Что он здесь делает я не знаю.

— Его недавно перевели сюда боцманом. Пытается наводить порядок. — внёс ясность Бакин.

— Да пошлите его на хуй, — посоветовал Слизкой и уже к мичману. — Чего уши развесил? Вали отсюда, гандон, пока при памяти!!

— Я доложу о вас замполиту!! — не унимался Шепель.

— Докладывай. Но заруби себе на носу, сундук, здесь стукачей не приветствуют, и они бывает, что и бесследно исчезают. Или жён и дочерей их бреют на лысо, а потом и насилуют. Намёк понял!? Пошли братва.

— Действительно пошли — свяжись с таким дерьмом во век не отмоешься.

  Матросы прошли мимо остолбеневшего от такой наглости мичмана Шепеля, как мимо пустого места и отправились дальше по своим делам. Но не успели они постоять и покурить на баке, как по громкоговорящей связи прошла команда: «Старшему матросу Дигавцову, срочно прибыть в каюту к капитану третьего ранга Полянину!»

— Повезло тебе Лёха, ещё и дня не пробыл на корабле, а уже удостоился чести познакомиться лично с Поляниным, — начал прикалываться Вася Бакин.

— Сука, Шепель — всё-таки вломил, — помрачнел Лёха.

— Похоже, что так и есть. Может не пойдёшь?

— Почему не пойду. Схожу. Может уже сегодня и спишут.

— Ну, тогда удачи тебе, Лёха.

  Старший матрос Дигавцов поднялся по трапу и оказался в коридоре где располагались каюты офицерского состава. Там царил приятный полумрак, переборки были свежевыкрашенными, а на палубе лежала ковровая дорожка. На одной из обшитых пластиком дверей висела табличка — «Замполит бч-5 капитан третьего ранга Полянин». Постояв перед ней пару секунд, Давыдов постучал и не дожидаясь ответа, сказав: «Прошу добро войти», вошёл в каюту к замполиту. Первым, что бросилось ему в глаза это небольшого росточка пожилой человек в форме капитана третьего ранга, который сидел в кресле за откидным столиком и что-то писал, старательно делая вид, что он очень занят.

  Пока замполит валял ваньку, Давыдов решил осмотреться, как живётся на корабле офицеру, который не был особо обременён флотской службой. Первым делом он поверхностно, но очень внимательно осмотрел замок в двери. Там стоял не простой типичный советский замок, как на дверях всех кают, а какой-то импортный, который открывался сложным английским ключом. Видимо в том рундуке, что стоял в углу и в сейфе было что сохранять. Был в каюте и магнитофон с телевизором, а за кружевной шторочкой видимо находилась кровать. На палубе лежал небольшой ковёр. Большой приоткрытый квадратный иллюминатор давал достаточно и света, и свежего воздуха. Всё в каюте Полянина, как на военном корабле, было скромно и по-домашнему уютно. Да и он сам больше смахивал на добродушного дядюшку, которой непонятно, как оказался в военной форме. Но так только казалось.

— Ну-с, — откладывая в сторону бумаги, сказал Полянин, указывая на свободную баночку, — прошу присаживаться. Премного о тебе наслышан Дигавцов.

— От кого если не секрет?

— От контр-адмирала Медведева, бригадного замполита, если ты забыл. Но ты я вижу честно служить не хочешь?

— А у меня, что есть выбор?

— Ты стармос не борзей, съебаться с этого корабля тебе не удастся. Сам знаешь почему. А вот осложнить тебе жизнь я могу. И на ДМБ тебя спустить в мартобре в моих силах. Поэтому молчи, слушай и думай. Есть у меня к тебе деловое предложение. Тебя поставят на должность старшины команды ВТМ, в которой ты со своими годками-распиздяями наведёшь там порядок, а я постараюсь закрыть глаза на твои фокусы.

— А как же лейтенант Лупашин? Ему же наверное это не понравится?

— Лейтенант Лупашин только из училища, вчерашний кадет, который не знает флотской жизни и искренне думает, что здесь можно жить по уставу. Не понимая того, что честный ребенок любит не маму с папой, а трубочки с кремом. Честный матрос хочет не служить, а спать. По этому, его надо принуждать к службе. Его не любят матросы и ни во что не ставит старший помощник, а корабль идёт на боевую службу, где такие разногласия могут неизвестно к чему привести. Ну что я тебе разжевываю прописные истины, тебе же и так всё в бригаде растолковал контр-адмирал Медведев.

— Не имею понятия о чем вы говорите, — напрягся Дигавцов, который действительно получил конкретные полномочия от контр-адмирала Медведева — со своей командой не допустить захвата ККС «Березины» офицерами. Вплоть до полного их физического устранения. Особенно вызывали подозрения в бригаде молодые лейтенанты и политруки.

— Да ладно тебе, хочешь скрывать — скрывай, — продолжал Полянин, — но помни я не иуда Саблин, я сибарит — люблю баб и жизнь во всех её проявлениях и голову в петлю не суну. Я на твоей стороне. Я понятно объяснил?

— Вполне.

— Ну, вот и ладненько. Так, что будем делать дальше Дигавцов? Предложение моё принимаешь?

— Я давно в деле. Ещё с тех пор, как заканчивал ДОСААФ. Так что послужим политрук.

— Ну ты, стармос, не борзей-то особо. Хотя пока мы одни можешь называть меня Игорь Андреевичем.

— Разрешите идти, Игорь Андреич?

— Иди и держи рот на замке.

— Слушаюсь.

  Дигавцов вышел из каюты замполита и задумался. Хитрый старый лис политрук откуда-то пронюхал о его договорённости с контр-адмиралом Медведевым. Можно было ожидать от него любой подлости. Надо было предупредить членов своей команды и решить, что делать с политруком. Выйдя на шкафут он в задумчивости налетел на какого-то мыршавенького лейтенанта. Не просто налетел, а впечатал того в переборку. От неожиданности тот онемел, а потом завизжал, как резанный:

— Равняйсь смирно!! Ты что матрос себе позволяешь!!

— Что надо, то и позволяю. — сказал Лёха, развернулся и исчез в лабиринте коридоров корабля.

  В шхере его с нетерпением ждали сослуживцы. Они пили шило и подпевали игравшему на гитаре Яше Слизькому,  за ту палубу вскрытую суриком, которую просили пожалеть матроса служившего по последнему году.

— Ну что, Лёха, поручкался с Поляниным? — спросил Бакин.

— Угу, поручкался.

— Ну и как? — не унимался Бакин.

— Гнида редкая. Там на шкафуте я столкнулся с недомерком лейтенантом. Случайно не знаешь кто такой?

— Случайно знаю — командир ВТМ Лупашин. Неплохой офицер, но жлоб редкий. Спирта у него на протирку контактов не допросишься. Зато сам каждый вечер бухой.

— Бухает говоришь… То-то мне показалось, что от него перегаром разило.

— Разило перегаром говоришь… Сейчас мы организуем ему небольшой концерт с фокусами по заявкам военных моряков. Малахов, ты слышал — Лупашин опять нажрался.

— Ну, так это же праздник души. Сейчас мы этого козла протрезвим, — обрадовался Витёк Малахов и подойдя к телефону, набрал номер и дождавшись ответа сказал в трубку: «А Лейтенант Лупашин опять пьян. Кто говорит? Да как обычно — честный советский матрос».

  Только успел Малахов повесить телефонную трубку, как по громкоговорящей связи прошла команда:

«Лейтенанту Лупашину, срочно прибыть в каюту помощника командира корабля!»

— С мылом, — хохотнул Малахов.

— Ну всё на полчаса летёха будет занят. Пошли, Лёха, проведаем его каюту. У него в сейфе должен быть спирт.

— Вопрос конечно не мешало бы провентилировать, но мы ведь не в парламенте, а потому пошли.

  Двухместная каюта лейтенанта Лупашина разительно отличалась от каюты Полянина. Две койки, два рундука, стол, умывальник, пара баночек и стоящий на столе небольшой сейф.

— Откроешь? — показывая на сейф спросил у Лёхи Дигавцова, Вася Бакин.

— Ногтём, — успокоил его Лёха и вставив отмычку в простенький замок, так же быстро открыл этот допотопный сейф, как до этого и входные двери каюты.

  В сейфе валялся пистолет в кобуре, папка с бумагами и стоял почти полный трёхлитровый бутылёк со спиртом. Спирт тут же перелили в грелку, а в бутылёк налили воды. Пистолет не тронули, только забрали патроны. «Чтобы не застрелился спьяну ушатый». После чего покинули каюту.

  Пока они проделывали свой фокус, начало темнеть. Пора было идти в город. В шхере годки переоделись в гражданскую одежду и, взяв с собой грелку со спиртом, вышли на верхнюю палубу. У трапа стоял дежурный мичман и вахтенный матрос. Надо было искать другой путь схода с корабля. Недолго думая они спустились по швартовочным концам и по стенке подошли к КПП на котором дежурили их годки с ПМ-9 старшина первой статьи Вася Батюсь и Толик Лосев, отлив им чекушку спирта, братва с «Березины», неторопливо поднимаясь по крутому склону, пошла в город.

4

  Воздух свободы пьянил. Необычно было почувствовать себя снова свободным. Пусть не надолго, пусть на одну ночь, но свободным ни от кого не зависящим Человеком. Только в самоходе матрос начинает понимать, что у него украли. Загнать молодого человека на три года в ржавую коробку,