мне хотел сказать утром на баке? — спросил Вася Бакин у Лёхи Дигавцова, после того, как они выпили по паре глотков спирта.
— Есть у меня к тебе дело. Можно здесь сделать такой ключ? — и Лёха Дигавцов показал Васе оттиск ключа.
— Здесь нет таких станков и напильников, но на девятке можно сделать. У Лося и Васи Батюся помнится были такие надфили.
— О девятке я помню. Ладно сам завтра туда схожу. Давай ещё накатим и в люлю.
— Давай. За тех кто утоп…
— …Мать их вьёб, пусть далеко не плавают. Пойдёшь со мной в город?
— За каким хером? — поинтересовался Бакин.
— Хочу проведать своего земелю. Он в госпитале санитаром служит.
— Да ну его нахуй те госпиталя. Не люблю я их. Ты, Лёха, не обижайся, но без меня…
— Как скажешь. Гуляйте я пошёл. Не знаешь кто там вахтенным у трапа стоит?
— Да должен стоять дежурным по кораблю Шепель, а у трапа Яша Слизькой…
— Понял. Всё я пошел.
Спуститься по трапу с корабля и перелезть забор не составило большого труда. Поднявшись на гору Лёха зашел по дороге к знакомой бабушке, купил грелку самогона и сев в тролейбус, через полчаса был уже в госпитале имени Пирогова, где служил его земляк, друг детства Витя Кириленко. Перелезть через забор не составило большого труда. Он прошел территорию госпиталя и подойдя к психиатрическому отделению, обнесенному трехметровым деревяным забором, постучался в двери. Дверь открыл незнакомый матрос в белом халате санитара и подозрительно косясь на Лёхину гражданскую одежду недружелюбно спросил:
— Тебе чего пацан?
— Привет. Витёк Кириленко здесь?
— Тебе он зачем?
— Передай ему, что земеля грев приволок.
— Грев… — задумался санитар. — Подожди минутку, — и он исчез.
Вернулся он довольно быстро. Был он не один. Рядом с ним стоял покачиваясь небольшого роста худощавый матрос. Увидев Лёху, матрос растопырил руки и облапив его, радостно закричал:
— Братан здорово. Какими ветрами!?
— Решил перед боевой службой тебя проведать.
— Молодец. Здорово придумал. Подожди я сейчас переоденусь и сходим в город купим винца.
— У меня с собой есть грелка чемера. Закуси правда нет…
— Гавно вопрос. Заходи. Сейчас организуем поляну. Серёга, — позвал он напарника. — У нас что-то забакланить имеется в холодильнике?
— Конечно. Сегодня привезли того овоща адмирала комбрига. Так его жена на радостях столько жратвы оставила, что можно роту неделю кормить. Куда ему одному столько?
— Логично. Тащи тот хавчик к нам в шхеру.
— Что за адмирал? — спросил Лёха.
— Сейчас накроем поляну и я тебе расскажу за него и его шлюшку жену. — ответил Витёк ловко очищая бак в шхере от грязной посуды и окурков.
Лёха достал свою грелку и отлил немного содержимого в пустую бутылку из под лимонада «Буратино». В это время пришел и Серёга, он принёс с собой авоську с продуктами, которые стал выставлять на стол. Там была палка сырокопченной колбасы, целая жаренная курица, половина круга голландского сыра и много разной сухой и копченной рыбы, была даже баночка красной икры. Достав нож Серёга стал быстро нарезать колбасу и хлеб, готовя бутерброды.
— Не хуёво товарищи адмиралы трудности флотской службы преодолевают, — присвистнул Лёха.
— Не завидуй, — разливая самогон сказал Витёк. — Вздрогнули братва. За тех кто в море.
— Так что там с этим адмиралом? — после того, как выпили и закусив закурили спросил Лёха.
— Что, с каким адмиралом? — кайфуя пусквя табачный дым в фортчку переспросил Витёк.
— Да чей хавчик мы сёйчас бакланим.
— А с комбригом… Там весёлая история. Прикидываешь пацану нет ещё и сорока лет, а он уже контр-адмирал и комбриг.
— Н-да, попёрло малому, — согласился Лёха. — И это всё?
— Если бы. Шикарная хата в центре Севастополя, машина Волга и красавица жена. Кстати она его сюда и заканопатила.
— Как так? Любовник? — спросил Лёха, вспомнив о плане Жанны в отношении мужа.
— Не, ну любовники есть у всех этих офицерских шлюх. Если бы они всех рогоносцев сдавали в дурдома, то и служить бы на флоте было некому. Здесь другое. Как-то перепил адмирал и стал гоняк «белку». Белая горячка, слышал о таком заболевании?
— Да что-то слышал. А что ею и адмиралы болеют? — удивлённо спросил Лёха.
— Болеют и не только адмиралы, но и почити все офицеры флота. — успокоил его Витёк. — Короче ловил он ловил «белку», пока
случайно не вывалился в окно. А там третий этаж. Не высоко, но ему хватило. Нихуя сейчас не соображает. Уже второй раз у нас лечится шланг. Через месяц лечения вроде как полегчало ему. Выписали. А он опять наебашился с блядями в бригаде и отдал приказ запустить ракеты на Америку. Еле спеленали борова. Держали неделю дома, а сегодня жена опять привезла его к нам. Адмирала обкололи аминазином и димедролом, еле успокоили. Хочешь посмотреть на это животное?
— Конечно, не каждый же день увидишь алкоголика адмирала.
— Тогда ебанули ещё по соточке и погнали.
— Далеко идти?
— Да нет он лежит здесь же в отделении, только в отдельной палате инвалидов войны.
— Он что воевал? — удивился Лёха.
— Угу, ветеран Куликовской битвы, — хохотнул Серёга. — Пришли.
Они остановились возле палаты в самом конце коридора. В отличии от других палат в этой палате была дверь, на которой висела табличка «Палата инвалидов ВОВ». Ручки правда в замке не было. Витёк достал её из кармана своего халата и вставив в замок открыл палату. В палате стояла одна кровать, тумбочка, столик и стул. В спёртом воздухе стоял смрад перегара и мочи.
— Ёб твою мать, опять обоссался, падла!! — взвыл Серёга и ловко выхватил из-за пояса кусок шланга стал избивать лежащего на кровати человека.
Лежащий на кровати человек на побои никак не реагировал. Похоже, что он вообще был без сознания. Серёга стукну его ещё пару раз сплюнул на пол и со злостью сказал:
— Бесполезно — овощ он и есть овощ. Тащи, Витёк, того алкоголика лейтенанта осназевца, пусть сука за своим командиром ссаки застирывает.
— Пошли, Лёха, поможешь мне.
Они вышли из привегилированной палаты и пройдя по коридору вошли в большую палату заставленную большим количеством кроватей, на которых спали больные. Лежали они и на полу. Форточка в зарешеченном окне была закрыта и смрад там стоял такой густой, что казалось его можно было рвать кусками. Не говоря ни слова Витёк подошел к одному больному спящему на полу и потащил его к выходу. Лёха тут же бросился ему помогать. Больной спроснья стал брыкаться и что-то бурчать. Вытащив больного алкоголика в коридор, Витёк ловко перепоясал того шлангом вытащенным из-за пояса и добавил ему ногой в пах. Не отстал от него и Лёха. Ещё несколько пинков и и они довели того до палаты.
— Скинь, пидор, это дерьмо на палубу. Сними простынь и пойди в баню её застирай. Потом застелиш кровать. Тебе понятно, козёл!? — насел сразу же на него Серёга.
— Я всё сделаю, только не бейте.
— Вперёд. Время пошло.
Лейтенант алкоголик сгрёб обоссаную простынь и побежал в баню её стирать. Санитары не закрывая палату пошли в свою шхеру, где и продолжили свой банкет. Через десять минут пришел лейтенант, который сказал, что он всё сделал. Серёга пошел проверить его работу.
— Слышь, Витёк, а что здесь только алкоголиков лечат? — спросил Лёха.
— Почему, только алкоголиков, всяких хватает — шизики есть, суицидники…
— Кто такие? — перебил его Лёха.
— Кто такие суицидники? Это самоубицы, которые иногда вешаюся из-за недождавшихся их баб, а иногда и симулируют… Один вешается, а второй его страхует и снимает через минуту. Ну таких у нас не жалуют — галоперидол, серу в жопу и месяц шланготерапии, — ударил по баночке куском шланга с залитой сердцевиной Витёк, — и выздоравливают как миленькие. Потом ещё приходят и благодарят.
— Ну, а что делают с теми больными которые не выздоравливают? — поинтересовался Лёха у своего друга.
— Комисуют, а хули с ними ещё делать…
— Что под чистую или списывают с корабля на берег?
— Под чистую, — кивнул Витёк. — А ты чего заинтересовался, неужели закосить хочешь? Так давай, пока я здесь служу. Помогу чем смогу…
— Спросил просто так… — пожал плечами Лёха. — Давай ещё ебанём по соточке. Что-то Серёги долго нет…
— Да счас он появится, отьебёт того молодого пидорка и придёт… — успокоил его Витёк. — Ты сам-то не хочешь разговеться?
— Да я, как-то больше по бабам, — растерялся Лёха.
— Я тоже, но иногда, когда попадается смазливый офицерик ебу его с удовольствием.
— И что он не сопротивляется?
— Много он под аминозиновой блокадой посопротивляется. Он в безсознательном сознании и знать-то не знает, что его дуплом почти всё отделение пользуется. А когда узнаёт уже поздно. Молчит, как гавна в рот набрал. Кому же интересно с пидором на одном корабле служить? Но иногда правда всё же просачивается и их списывают на берег, где они и кучкуются. У нас в Стрелецкой бухте их валом, да и в городском экипаже эти твари имеются. Любят развращать и грабить призывников.
— Тьфу ты нечисть, — сплюнул Лёха. — Давай Витёк выпьем на коня и я погнал на коробку. У нас завтра выход в море, сваливаем на боевую.
— Повезло тебе, — вздохнул Витёк. — Какая у тебя уже эта боевая по счёту?
— Третья. Мать бы его въёб, то ржавое корыто. Боюсь, что угробит оно нас.
— А ну-ка покажи мне ладонь, — неожиданно попросил Витёк и внимательно осмотрев протянутую Лёхой руку сказал. — Да у тебя линия жизни в пульс уезжает, так что не бзди, проживёшь до глубокой старости. Да и вообще — кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
— Да ну тебя — успокоил. Пошел я. Будем живы встретимся. Пока.
К своему кораблю он добрался без приключений и даже купил братве ещё и грелку самогона. Зашкерив её он завалился спать. Не успел Лёха утром, принять моцион и позавтракать, как в кубрике зазвонил телефон. Дежурный по кораблю вызывал Лёху Дигавцова к Лупашину. Матеря про себя летёху, Лёха пошёл искать его по всему кораблю. Нашёл он его в одной из надстроек «Струн». Тот вместе с мичманом и штатскими специалистами пытались разобраться в схеме управления.
— Товарищ лейтенант, старший матрос Дигавцов, по вашему приказанию прибыл.
— Проходите Дигавцов. Сегодня после обеда должны прибыть две баржи с боеприпасами. Надо будет организовать их приём.
— В чём проблема — организуем. Вы с мичманом и матросами на разгрузке на баржах, я на погрузке на «Березине». Принимаем и отправляем в склады.
— А может ты пойдёшь на баржи?
— С удовольствием, но не могу по двум причинам… Первая — мне после травмы нельзя поднимать больше пяти килограмм выше пояса…
— А вторая?
— Не положено по сроку службы…
— Борзеешь? — не унимался Лупашин.
— Никак нет. Можете справиться у нашего капитана медика. Это у меня прописано в медицинской книжке.
— Ладно, идите готовьте матросов к разгрузке-погрузке. Я проверю, что у Вас там понаписано…
— Есть, идти готовить. Мне надо на час сходить в штаб.
— Не морочьте мне голову, идите.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант, — козырнул Лёха.
Вася Батюсь долго и внимательно рассматривал оттиск ключа на хлебном мякише. Потом достав штангенциркуль стал его измерять и наконец вынес свой вердикт.
— Сложный ключ, и замок видимо с секретом. Хотел бы я его разобрать…
— Ты, Вася, мне честно скажи, этот ключ
