много было гостей, но очень он был жаден. Долго дядя чесал свою бороду, решая, как она будет платить ему за гостеприимство, но ничего так и не надумал, хотел было прогнать ее прочь, но все-таки он был ее дядя, согласился, но с условием, чтобы она сама следила за ребенком, чтобы он ему не мешал.
Так и стали жить, жена пекаря всю ночь до утра убирается, чистит кухню. А днем сидит с ребенком, чтобы тот не мешал гостям.
А мальчик рос, рос быстро, и уже в семь лет научили его принимать заказы у гостей. Тяжело ему было таскать большие тарелки с жаркоем, салатами, нести пыльные бутылки вина, меньше было у него заказов, но денег приносил столько же, как и другие. Задумался трактирщик, обманывают его служащие, стал наблюдать, как и кто работает. Один возьмет плату у гостя, а пару монет незаметно себе в карман положит, другой не впишет в книгу блюда, а разницу себе оставит, только мальчик все приносил, все записывал. Стал тогда трактирщик учить его, как клиента перехитрить, как денег с него взять больше, чем он смог съесть еды. Долго учил, объяснял, рассказывал, мальчик все понимал, но делал как и раньше, никого не обманывал, ни хозяина, ни гостя. Разозлился тогда трактирщик, замахал руками:
– Ты меня разоришь! Твоя честность приведет нас всех в нищету! Чтобы духу твоего в трактире не было, иди, работай на кухню!
Ушел мальчик работать на кухню. Сначала мыл все, подметал, но заметил повар, что он очень хорошо умеет месить тесто, все-таки отец был самым лучшим пекарем. Показал он ему, как надо, дал меру и поставил хлеб выпекать. И пошел мальчик по стопам отца, хлеб у него получался пышный, мягкий, очень он нравился гостям.
Радовался сначала трактирщик, гости стали больше хлеба брать, закажут обед, а потом еще и с собой возьмут. Сыпались монеты в тугой кошелек трактирщика, но, как всегда это бывает, где-то прибудет, а где-то и убудет, стали гости меньше жаркого брать, вина, хлеб им подавай, худеть стал кошелек трактирщика. Разволновался он, прибыль утекает, как вино сквозь трещину в старом кувшине. Приходит он как-то утром на кухню, смотрит, а маленький пекарь пышные булки из печи достает.
– Э, нет, – сказал трактирщик. – Так не пойдет. Если ты будешь делать так много хлеба, то всю муку израсходуешь, надо делать его плоским, тогда он будет дешевле, а мне прибыльнее.
– Хорошо, – пожал плечами маленький мальчик. – Я могу сделать и плоский хлеб.
Обрадовался трактирщик, запрыгал от радости и повелел с завтрашнего дня только такой хлеб и делать. Подумали повар с мальчиком, как исполнить наказ хозяина, приспособили на тандыр длинную сковороду. Попробовала один раз, сгорел хлеб, попробовали другой, тоже сгорел. Стали добавлять меньше воды и дрожжей, получился первый лаваш, упругий, но мягкий, как и пышная булка. Так и стали делать, мерой берет муку из мешка, а хлеб тоньше, хозяин довольнее.
Понравился новый хлеб гостям, стали они брать его еще больше, плоский хлеб легче в сумку помещается, можно больше взять. Посыпались монеты в кошелек трактирщика, не нарадуется. Но, стал он как-то подсчитывать, монет прибавилось, но и мука кончается быстрее, как же так.
Вновь пришел он на кухню, ходит, сердится, думает, как бы сделать еще дешевле, как бы снизить расход муки… и придумал.
– А теперь делай лаваш такой, чтобы я сквозь него мог увидеть солнце! – наказал трактирщик.
Долго думали повар с маленьким пекарем, ничего не получалось, тонкие лепешки выпекать на сковороде неудобно, а людей обманывать тоже не хочется, четверть отдавать за полную цену. Убрали дрожжи, убрали сковороду и стали раскатывать тонкие листы и лепить их к внутренне стенке тандыра. Лаваш получился тонким, крепким и прозрачным, как хотел хозяин.
Пришел на утро хозяин, проверить, как исполнился его наказ. Показывает ему молодой пекарь кусок лаваша, тонкий, как хотел, прозрачный, да и вкус неплохой. Обрадовался хозяин, сказал, чтобы так и делали. Так и стали делать, зачерпнет маленький мельник мерой муку, намесит тесто, сделает лавашей. Спорилась работа, а повар стал в лаваши остатки мяса заворачивать вместе с зеленью.
Радуется хозяин, скоро лопнет кошелек, но смотрит в книги, а муку только и покупай, что ни делай, а придется платить, чтобы что-то в ответ получить. Думал он, где его маленький пекарь обманывает, ходил, проверял, нет, все делает честно, мера та же, мешки за забор никто не тащит. Позвал он повара и сказал ему, чтобы тот последил за мальчиком, где-то он его обманывает.
– Не буду я этого делать, – ответил повар. – Клянусь именем отца, не обманывает он тебя, а вот ты все хочешь обмануть других. Все ты жаждешь сэкономить там, где есть прибыль твоя. Станешь воровать у себя, не придут к тебе люди. Сам видишь, весь город к тебе ходит.
Не понравилось это трактирщику, но что делать, не выгонять же собственного брата, а кто, если не он, скажет тебе правду? Долго думал он и выгнал всех служащих из зала, стала мать маленького пекаря работать там, и все у нее получалось, гости были довольны, прилавок был полон монет.
С тех пор так и повелось, маленький пекарь уже вырос и сам завел семью, вместе с сыном пекут они лаваши, а какой, да такой, какой душа сегодня желает, какое настроение у пекаря. Встал с правой ноги, лаваш небольшой, мягкий, плотный, а с другой ноги, тогда лаваш тонкий, прозрачный, как бумага. Ну а если дочка забежит, то сделает целый поддон пышных булок, нежных и мягких, как улыбка ребенка. А трактирщик все считает, вздыхает, но не жалуется больше, все же мука тает, но кошелек то растет!».
– Ты смотри, она почти весь лаваш съела! – воскликнула мама, ставя перед нами дымящиеся тарелки с рагу.
– Ой, что-то я объелась, – сказал Аня, сползая со стула, с намерением улизнуть с кухни.
– Ну уж нет! – мама поймала ее и посадила на место. – Будешь есть, зря я что ли готовила?
– Я тебе помогу, – подмигнул я ей, завернув половину ее порции в лист лаваша. – А потом пойдем гулять.
– Не-ет, – замотала головой Аня. – Я пойду спать, я объелась!
– Мы теперь ребенка хлебом будем кормить? – с укоризной спросила меня жена.
– Видимо да, пока тебя дождешься, можно и с голоду помереть, – ответил ей я, уворачиваясь от удара ложкой в лоб.
– Угу, – прожевала дочь, принимаясь за рагу в лаваше.
*
– Папа! А когда будет лисичка? – дочка требовательно посмотрела на меня, выглядывая из-под одеяла, когда я забежал пожелать ей спокойной ночи.
– Какая еще лисичка? Пора спать, – сделал я недоуменный вид, но ребенка разве проведешь?
– Ты обещал, только не говори, что ты забыл. Со мною такие фокусы больше не пройдут,
– по-взрослому сказала Аня, схватив меня за руку, настрой у нее был более чем решительный.
–И откуда ты это узнала, – подивился я вслух, припоминая, что подобную фразу говорила одна из героинь проходной мелодрамы, которую мы смотрели в выходные. – Хорошо, будет тебе сказка про лисичку, а потом спать, договорились?
– Да, – Аня закивала.
– А ты не боишься, что не выспишься?
– Нет, не боюсь, – отрицательно покачала головой Аня и хитро прищурилась. – Это вам стоит этого бояться.
–Ну-ну, – усмехнулся я. Пришла жена, и я начал рассказ.
«Пока живо добро.
Давно это было, а кажется, что совсем недавно. Такая история может произойти где угодно, но люди помнят, что стоит одинокий домик в лесу, а в нем никогда не гаснет очаг, и всегда путнику есть ночлег и добрый разговор.
Жил старик со старухой, никто и никогда не видел их молодыми, никто не мог сказать, сколько им лет, они просто жили душа в душу. Домик их был небольшой и стоял он у самого леса, там, где терялась узкая тропинка в город, самый короткий путь туда из нашей деревни. Люди рассказывали, что когда-то было у них два сына, ушли они воевать с турками и не вернулись, пав от турецкой сабли. А старики все ждали, никто не смел им правды сказать, такая сильная была в них надежда, казалось, что скажешь, а они и умрут на месте, жалко стариков.
– Что-то мы с тобой жена скучно живем, – почесал голову старик, вернувшись из лесу с полной корзинкой грибов, а как раз грибы пошли, ягоды по всему лесу лесная царица раскидала словно бисер.
– И то правда, – согласилась старуха. – А давай козу заведем. Наши мальчишки вернутся, а у нас и молоко есть и сыр. Вот им радость будет.
Сказано – сделано. РешилИ, значит, будет коза. Достали кошелек, а там и звенеть-то особо нечему. Думали-думали, а занять и не у кого, бедно все жили, бедно, но честно. А деньги они у кого? Правильно, деньги у царя. Пошел старик к нему на поклон, денег на козу занять.
– Коза дорогая, много стоит, – причмокивал царь, глядя на согнувшегося перед ним старика. – Денег я тебе дам, но как отдавать будешь?
– Как отдавать, как отдавать, – замялся старик. – Ну как буду грибы и ягоды на базаре продавать, может, куропатку подстрелю, а как коза молоко даст, так и сыр и молоко буду продавать, так постепенно и отдам.
– Э, нет, – покачал головой царь, а у самого глаза от удовольствия сощурились, жирные усы торчком встали, а толстые пальца от нетерпения запрыгали на толстом животе. – Я тебе денег дам, а ты мне потом сто лет отдавать будешь? Нет, так не пойдет.
– Ну почему сто лет? – удивился старик. – Я вот посчитал, как раз к лету все отдам.
– А проценты? Проценты, когда отдашь?
– Какие проценты? – удивился старик.
– Ну как какие? Я тебе денег дал?
– Ну, дал.
– А деньги чьи, мои?
– Твои.
– Вот, значит, ты моим имуществом пользуешься, так?
– Получается, что так.
– А платить за это не хочешь, разве это по-честному? – царь масляно улыбнулся. – Не честно. Отдашь долг, будешь потом отдавать проценты.
– А это сколько? – забеспокоился старик.
– Да сущая безделица, всего сотая часть в день, ты даже не заметишь этого, – царь встал и вручил ему кошель с монетами. – Ну что, по рукам?
– Ну, если только сотая часть, – почесал голову старик, запутал его царь, не угадал он подвоха и согласился. – А, давай. Решили же.
– Вот и молодец, – царь отдал ему кошель и достал из-за спины бумагу, исписанную красивыми вензелями. – Подпиши здесь.
– А что это? – удивился старик.
– Это договор, что я тебе денег дал, а ты мне их отдашь. Времена нынче такие, доверие надо закреплять на бумаге, так оно надежнее.
Стал читать старик договор, а буквы перед глазами так и скачут. Махнул он рукой и подписал не глядя.
Старик ушел, а царь уселся на свой трон и стал поглаживать большой живот, приговаривая:
– Было твое, станет мое. Никогда тебе не выплатить долга!
Привел старик козу с базара, хорошенькая была козочка, молодая, ласковая. И зажили они веселее. Утром ходил старик в лес, набирал грибов, ягод, может куропатку подстрелит и шел на базар. А старуха козочку подоит, да и выпустит пастись возле дома, нечего ей бояться, волков здесь отродясь не бывало, только лисицы, много было рыжих в лесу, оттого-то и прозвали этот лес лисьим... Потом испечет лепешек и на базар, молоко продавать. Жили, копили, к весне почти весь долг собрали.
Как-то в мае, когда стало уже совсем тепло, пошли старик со старухой долг отдавать.
– Ну что, принес? – спросил царь старика.
– Да, все, как и договаривались, – ответил старик, протягивая ему кошелек. – Все, что брал и сотая часть.
– Хм, что-то мало, – покачал головой царь и отдал кошелек своему казначею. Тот быстро пересчитал, шепнув итог царю на ухо. – Долг ты собрал, не отрицаю, но процент
