Зима-весна-лето. Московские сказки.

служба? Воруй, да кради. Нет, я уж лучше с овцами, да баранами буду, с ними хоть поговорить есть о чем.
Удивлялись жители, бранили его, но, как у кого случалась незадача, то сразу шли к нему.  Бывало, начнут мельницу чинить. А жернов никак поднять не могут, позовут его. Обругает он их,  заставит бревна друг с другом сматывать, конструкции мудреные сбивать, веревку перекинет и через колесо начнет медленно жернов на место ставить, двое толкают, остальные тянут. А вот еще случай был,  да ну что его вспоминать, проще говоря, без него было как без рук.
И решил он жениться. А что, парень он видный, статный, красивый, плохо, что шибко умный. Приведут к нему одну невесту, и красивая и хозяйка ладная, но убежит от него она в слезах, все разговоры с ней ведет, злится, а она плачет, не понимает, что ему еще надо. Приведут другую, та выльет на него ведро воды и скажет, что большего барана в жизни своей не видывала. А там и третья и четвертая, пятая… кончились девушки, остались одни незамужние старухи, но с них какой толк.
– Что ж ты, вроде умный, а жену себе найти не можешь? – спрашивали его.
– А видать потому, что дурак, – отвечал он. – А дурак и один завсегда прожить сможет.
– Нет, одному нельзя, как же? – качали головой старики.
– А может тебе к нашей принцессе посвататься? – предложил староста деревни, – она девка-то одно загляденье, а слушать тебя она не будет, как бы ты сам от нее в слезах не убежал, больно умная и острая на язычок.
– А что? Вот возьму и посватаюсь! – воскликнул пастух.
Обрадовались все, советов надавали, полную торбу! С ней и пошел он к царю, по дороге лишние советы вытряхивая из торбы. И осталось у него пара лепешек, да кусок сыра, больше не нужно, умный человек себя голодным не оставит.
Идет он по полю, идет, а поле все не кончается. Уже и солнце стало закатываться за горизонт, а полю ни конца, ни края не видать. Ночь, луна сошла на землю, светло, как днем.
– Вот тут я и прилягу, – сам себе сказал пастух и устроился на ночлег.
Подложил он под голову торбу, устроился поуютнее на мягкой траве, а сон все не идет, слышится ему, будто кто-то в ночной тишине плачет жалобно, так жалобно, что у него слезы на глазах наворачиваются.
– Кто это плачет? – спросил он, плач утих, зашуршало что-то в траве. – Да не бойся ты, я тебя не трону. Покажись, может, помогу советом, может делом.
Смотрит он, а из травы показалась маленькая мышка, крохотная-крохотная, а в лапках белый платочек держит, слезки утирает.
– Это ты плачешь? – спросил пастух, беря ее на ладонь. Мышка вся перепугалась, когда он встал, не приходилось ей так высоко еще подниматься.
– Я, я плачу, – закивала мышка. – О, детки мои детки, всех потеряла. Напугала нас утром сова, разбежались они кто куда, никак найти мы друг друга не можем, а скоро сова прилетит, съест она их всех, видит она в темноте, это днем сова слепа.
– Что правда, то правда, – согласился пастух, – времени у нас мало. А скажи, где ты их потеряла, покажи место.
– Да вот за тем кустом, – замахала влево мышка. – Вон там мы и разбежались. Ох, и страшно было!
– Ничего, детки твои не смелее тебя, далеко не убежали, – улыбнулся ей  пастух.
Подошел он к кусту, поднял ладонь над головой и говорит ей.
– А теперь давай, зови их, как можешь громче, на своем мышином языке.
Запищала мышка, замахала платочком, запрыгала на месте. Зашуршали травинки, зашелестели листочки. Чувствует, что ползут по нему десятки маленьких лапок,  по ногам, по телу, по спине, лезут на руку.
– Ну что, все? – спросил пастух, видя, как мышка обнимает всех мышат, целуя и ругая каждого.
– Все, все, – замахала она, – вот спасибо тебе, добрый человек. Другой бы прошел мимо  не помог, а ты помог. Знаем мы, что не любите вы нас, гоните из своих жилищ, но и мы не по своей воле к вам идем, голод заставляет нас бросать свои дома.
– Знаю я это, знаю и то, что и вы нужны на свете. Нет в мире бесполезных тварей, каждая тварь несет свою ношу, каждая имеет право на свою долю.
– Мудр ты, рассказывала мне про такого же, как ты моя пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабка. Отнеси нас вон к той кочке, там наш дом и есть.
В небе что-то заохало, закружилось, но подлететь забоялось. Отнес пастух мышей к кочке, а один не захотел уходить.
– А ты чего не идешь? – спросил его пастух.
– А я с тобой пойду, – пропищал мышонок. – Я уже большой, хочу мир посмотреть, может, и тебе пригожусь.
– А давай, – согласился пастух, залезай под шапку.
Залез мышонок ему под шапку, хорошо там, тепло, надежно. Вернулся пастух к своему лежбищу и лег спать. Так и проспал до утра.
Еще заря не занялась, а он встал, накоротко перекусил с мышонком, и двинулся в путь. У самого леса увидел он на ветке серую сову. Сидела она возле гнезда, качала большой головой, а из гнезда шесть клювиков торчат, кушать просят.
– Ух-ух, – проухала она, увидев его, – проходи стороной, ух-ух! А то, как взлечу, как клюну! Ух-ух!
– А чего это ты меня клюнуть решила? Что я тебе сделал? – удивился пастух, а мышонок на ухо ему шепчет.
– Это она хотела нас съесть!
– Уходи, человек! Ух-ух! Горе одно от тебя. У меня птенцы голодные, что делать мне теперь?
– Да, не вовремя я появился, не в свое дело влез, – сказал вслух пастух. – Давай по совести. Я лишил тебя добычи, я тебе возмещу ее. Мне не жалко, а твоим птенцам тоже помощь будет.
Достал он из торбы половину лепешки и небольшой кусок сыра. Обрадовалась сова, подлетела к нему, бережно взяла еду, быстро она разделила ее на шесть частей, каждому птенцу по равной доле, а себе ни кусочка не взяла. Покормила она птенцов, по-доброму глядит на человека, а сама от усталости еле на ветке сидит.
– Э, так дело не пойдет, – закачал он головой. – Если пастух сам не поест, то и стадо голодным останется.
Достал он еще кусок лепешки и сыра и отдал сове. Поела сова и спрашивает.
– А куда ты путь держишь?
– Иду я во дворец, к принцессе свататься.
– Во дворец! – воскликнул мышонок, едва не вывалившись из-под шапки, но вовремя скрылся, думая, что сова не заметила, но сова заметила мышонка, если бы ее клюв мог улыбнуться, то он бы улыбнулся.
– С другом идешь, – сказала сова. – Много я слышала про ту принцессу, смотри ей в глаза, она, когда шутит, то влево смотрит, а как правду говорит, то начинает левую ступню о правую ногу чесать. Это мне мой кум рассказывал, он в их дворце живет, старый-старый филин.
– А он откуда это знает? – удивился пастух.
– У него гнездо прямо перед ее окном, на старом дубе. Она каждый вечер приходит туда и садится под ним, ждет, когда он ухать начнет.
– Спасибо, буду во дворце, непременно передам ему привет от тебя.
Забрезжила заря, попрощался он с совой. Идут они с мышонком по лесу, каждый историю рассказывает, про свою жизнь, чтобы веселее было. Мышонок про то, как он зерно воровал, пастух про то, как сельчан уголь обжигать учил. Идут и идут, а солнце печет, жарко, в пору бы искупаться. Слышит пастух, река журчит впереди, хорошая, быстрая, горная. Вода холодная, как лед, а камни рядом горячие, как очаг. Разделся он и полез в воду, а мышонок, получив пару брызг в мордочку, умылся ими и обратно под шапку спрятался.
Холодно купаться, поплавает немного и на камни греться, так и купается пастух. Сидит на камне, сушится, думает, куда дальше идти. Лес густой, тропинка в сторону ведет, чтобы вражеские войска не туда ушли. Думает и думает, нет, надо идти прямо через лес. Придется реку переплыть. Связал он вещи в узелок, приказал мышонку забиться в угол и не вылезать. Плывет пастух, а вода все его вниз тащит, камни на дне скользкие, подскальзывается он, никак не может до другого берега дойти. Насилу дошел, весь замерз.
– Помоги, добрый человек, – раздался жалобный голос из реки.
– Что за диво? – покачал головой пастух и огляделся. Река бурлит, коряга к берегу прибита сильным течением, – нет, река говорить не может. Рыба молчалива, дерево немо.
– Я здесь, не бросай меня, – произнес голосок.
Подошел он к коряге и увидел, как острые сучья прижали ко дну большую щуку, слабо она бьется, видать давно лежит, сил больше нет.
Залез пастух в воду, выдернул корягу, да и сам вместе с ней полетел вниз по реке. С трудом выбрался, дрожит весь, а щука рядом с берегом плавает, радостно хвостом машет.
– Спасибо тебе, пастух, – говорит она, – видела  тебя с твоим стадом в горах, знаю, куда ты идешь. Дороги тебе еще дня три, а как придешь, так и я приплыву, я короткую дорогу знаю, отплачу тебе долг!
Махнула она хвостом и скрылась в воде. Подивился пастух, а мышонок пищит из узелка, ему очень хочется узнать, что произошло!».

– А на этом все, – сказал я. – Все, спать.
– Но папа! – возмутилась Аня.
– Так, не спорь. Я тебе обещал сказку?
– Да, обещал.
– Нравится тебе сказка?
– Конечно!
– Продолжение будет завтра. Нам всем пора спать, – твердо сказал я, решив не поддаваться на призывный взгляд дочери. – А ты подумай, как мы назовем мышонка.
– А можно я придумаю ему имя? – обрадовалась дочь.
– Вот ты и придумаешь, но имя должно быть армянским, мышонок-то армянский, понимаешь?
– Только не надо у всех имена спрашивать, – забеспокоилась мама. – А то я с тобой на рынок не пойду.
– Я не буду, я же понимаю, – ответила дочь. – Они мне сами все расскажут, да?
– У, хитрая лисичка, – щелкнул я ее по носу. – Спокойной ночи!

* * * * *

Вечером следующего дня Аня вела себя подчеркнуто спокойно, порой даже излишне спокойно для ребенка. Она старалась подражать в своем поведении взрослым, отвечая на вопросы с большой долей напыщенности и важности.
– Какая тебя муха укусила? – спросил я, когда мы все втроем сидели за столом и ужинали.
– Меня никто не кусал, – дочь вздернула носик, но вид ее был настолько глуп, что я невольно рассмеялся. – Не понимаю, что тут смешного?
– Она думает, что ведет себя, как принцесса, – пояснила мама. – Она увидела это в фильме.
– Вы ходили в кино? – удивился я.
– Ну да, тебя же не дождешься, – пожала плечами мама. – Вот оттуда она этого и нахваталась.
– Я ничего не хватала, – заметила дочь. – Я не беру чужого, это недостойное поведение.
– Вы нас неверно поняли, Ваше Величество, – я сделал неуклюжий реверанс, не желая вставать со стула.
– Это надо делать стоя, – сказала дочь.
– Стоя? Я хочу сидя.
– Нет, стоя, я видела это в кино, сидя никто не делает, – покачала она головой с видом человека, уставшего от непонимания таких простых вещей окружающими.
– А я буду первым. А Ваше Высочество хочет узнать, что было дальше в сказке или это тоже не Вашего уровня?
– Нашего уровня? – недоуменно повторила дочь. – Это ты про ту желтую палку с пузырьками?
– Почти, но не совсем.
– Я не понимаю, – замотала головой дочь.
– А я думал, что принцессы должны знать все.
– Не должны, у них же есть министры или кто там еще, – Аня принялась вспоминать слово, но быстро бросила это занятие и радостно заявила, – и еще другие! А что было дальше? Он дошел до дворца?
– Погоди, до дворца путь не близкий, пусть он себе идет пока, а ты послушай про принцессу.

«Ответный подарок.
Решил один царь посвататься к прекрасной принцессе. Да вот незадача, старая жена то еще жива и никак умирать не хочет. Царь подумал, что это временно, надо только немного подождать, а вот сватов отправлять пора, он-то не молод уже, не ровен час, как сам сыграет в ящик».

– Пап, а что значит сыграть в ящик? Это такая игра? – спросила Аня.
– Можно сказать, что и